Декан Уэлш был полным мужчиной с пуговками круглых серых глаз, глубоко посаженных на лоснящемся розовом лице. Он предпочитал чёрные, как у церковников, фланелевые костюмы с однобортными пиджаками – чтоб заметнее был членский значок-ключ Фай Бета Каппа.[11] В центре его сумрачного, тёмной отделки и драпировки, кабинета, похожего на интерьер часовни, помещался обширнейший рабочий стол, содержавшийся в образцовом порядке.

Отпустив кнопку селектора внутренней связи, декан поднялся из-за стола и лицом повернулся к входной двери; его влажные раздвинутые в привычной улыбке губы сжались, выражая строгую торжественность, приличествующую встрече с девушкой, чья сестра покончила счёты с жизнью, номинально будучи под его опекой. Тяжеловесные звуки полуденных курантов проникли в кабинет, приглушенные расстоянием и портьерами окон. Дверь распахнулась, и вошла Эллен Кингшип.

К тому моменту, когда, закрыв за собою дверь, она приблизилась к его столу, декан успел классифицировать и оценить её, проделав это с той самодовольной уверенностью, что присуща администраторам, проработавшим многие годы с молодыми людьми. Подтянутая; это понравилось ему. И просто хорошенькая. Густые каштановые волосы, карие глаза, сдержанная улыбка человека, которому пришлось немало пережить. Выглядит уверенно. Возможно, не самородок, зато трудяга – во второй четверти списка класса по успеваемости. Пальто и костюм – тёмно-синего оттенка, приятный контраст обычным пёстрым одеждам студенток. Кажется, нервничает немного, но что ж, они сейчас все такие.

– Мисс Кингшип, – пробормотал он, кивком указав ей кресло напротив. Они сели. Декан уткнул в крышку стола перед собой свои розовые кулаки. – Как поживает ваш отец, надеюсь, хорошо?

– Спасибо, очень хорошо, – у неё был низкий, с придыханием голос.

– Имел удовольствие видеть его в прошлом году, – сообщил декан, затем помолчал секунду. – Чем могу быть вам полезен?

Она подобралась в кресле, пытаясь устроиться поудобнее, – спинка была жёсткой.

– Мы – отец и я – пытаемся разыскать некоего человека, здешнего студента. – Брови декана приподнялись, выражая вежливое любопытство. – Он одолжил моей сестре весьма значительную сумму денег за несколько недель до её смерти. Она писала мне об этом. Случайно я наткнулась на её чековую книжку неделю назад и вспомнила про этот случай. В чековой книжке ничто не указывает, что она вернула долг, а тому человеку, думается, просто неловко заявлять о нём сейчас…

Декан кивнул.

– Единственное затруднение, – продолжала Эллен, – состоит в том, что я не могу вспомнить имя. Но я хорошо помню, как Дороти указывала на то, что у них были общие занятия по английскому в осеннем семестре, а ещё то, что это был блондин. Мы рассчитывали, что, возможно, вы могли бы нам помочь в поисках его. Это была весьма значительная сумма… – Она глубоко вздохнула.

– Понимаю, – заметил декан. Он сложил свои кулаки вместе, как если бы сравнивая их друг с другом по величине. Губы его дрогнули в улыбке. – Это можно, – бросил он по-военному отрывисто. Застыв на мгновение в такой позе, он ткнул одну из кнопок селектора внутренней связи. – Мисс Плат, – буркнул он в микрофон и отпустил кнопку.

Он придвинул кресло к столу поудобнее, как если бы готовясь к длительной кампании.

Дверь распахнулась, и бледная, весьма энергичная на вид, женщина вошла в кабинет. Декан кивнул ей, затем откинулся на спинку своего кресла и уставился на стену за спиной Эллен, должно быть, планируя дальнейшую стратегию. Несколько секунд прошло, прежде чем он заговорил снова:

– Мне нужна программа занятий студентки Кингшип, Дороти, за осенний семестр сорок девятого года. Посмотрите, в какой секции она занималась английским, и дайте мне полный список всех студентов в этой секции. Принесите мне личные дела всех студентов мужского пола, фигурирующих в списке. – Он взглянул на секретаршу. – Вам ясно?

– Да, сэр.

Он заставил её повторить его указание.

– Отлично, – сказал он. Она вышла из кабинета. – И поживее, – добавил он, обращаясь к уже закрывшейся двери. Затем повернулся снова к Эллен, самодовольно ей улыбнувшись. Она тоже улыбнулась в ответ.

Между тем настроение декана менялось: армейская напористость уступила место добродушной озабоченности. Он подался вперёд, распластав на столе перед собой свои пухлые пятерни.

– Конечно же, вы приехали в Блю-Ривер не только за этим, – заметил он.

– У меня друзья здесь.

– А-а!

Эллен открыла свою сумочку.

– Здесь можно курить?

– Без каких-либо ограничений. – Он подвинул к ней стоявшую на столе хрустальную пепельницу. – Я и сам курю, – признался он игриво. Эллен предложила ему сигарету, но он отказался. Свою сигарету она зажгла от спички, которую вытащила из белого коробка-книжечки с медным тиснением «Эллен Кингшип».

Декан посмотрел задумчиво на коробок.

– Ваша добросовестность в финансовых делах заслуживает восхищения, – сказал он с улыбкой. – Если бы каждый, с кем нам приходится иметь дело, был столь же добросовестен. – Он принялся крутить в руках бронзовый ножичек для разрезания почтовых конвертов. – В настоящее время мы начинаем строительство нового гимнастического зала. Среди людей, обещавших сделать взносы на это строительство, не все оказались верны своему слову.

Эллен сочувственно покачала головой.

– Возможно, ваш отец не отказался бы внести в это дело свой вклад, – как бы размышлял декан вслух. – Это стало бы мемориалом вашей сестры…

– Буду рада передать ему это.

– В самом деле? Был бы весьма признателен. – Он положил ножичек на место. – Такие взносы не облагаются налогом, – добавил он.

Через несколько минут секретарша вошла в кабинет со стопкою папок в руке и положила их на стол перед деканом.

– Нынешняя шестая секция по английскому языку, – доложила она. – Семнадцать студентов мужского пола.

– Отлично, – сказал декан. Как только секретарша вышла из кабинета, он выпрямился в своём кресле и потёр ладони, снова сделавшись лихим воякой. Открыв папку, лежавшую сверху, он принялся листать бумаги, лежавшие в ней, пока не дошёл до бланка заявления. В углу бланка была приклеена фотография заявителя. – Тёмноволосый, – разочаровано протянул декан и положил папку слева от себя.

Когда просмотр личных дел был закончен, перед деканом лежали две неравных стопки папок.

– Двенадцать тёмноволосых и пять со светлыми волосами, – констатировал декан.

Эллен нетерпеливо подалась вперёд.

– Однажды Дороти проговорилась, что он красив…

Декан подвинул стопку из пяти папок ближе к себе.

– Джордж Спейзер, – сказал он задумчиво. – Сомневаюсь, что вы назвали бы мистера Спейзера красивым. – Он вынул бланк заявления из папки и показал его Эллен. С фотоснимка глазами-буравчиками на неё смотрел подросток с едва развитым подбородком. Она покачала головой.

Следующим оказался измождённый юноша в очках с толстыми стёклами.

Третьим был дядечка пятидесяти трёх лет, не светловолосый, а седой.

Сжимавшие сумочку пальцы Эллен покрыла холодная испарина.

Декан открыл четвёртую папку.

– Гордон Гант, – объявил он. – Имя вам что-нибудь говорит? – Он показал ей фотографию на заявлении.

Запечатлённый на ней блондин, бесспорно, обладал весьма привлекательной внешностью: светлые глаза под густыми бровями, длинная твёрдая линия нижней челюсти, усмешка сердцееда.

– Думаю, да, – отвечала она. – Да, думаю, он…

– Или это мог быть Дуайт Пауэлл? – спросил декан, другою рукой подняв перед нею бланк заявления из пятой папки.

Снимок на пятом бланке принадлежал серьёзному молодому человеку с квадратным раздвоенным подбородком и светлыми глазами.

– Чьё имя кажется вам знакомым? – спросил декан.

Потерянно Эллен переводила взгляд с одной фотографии на другую.

Оба были блондинами; у обоих были голубые глаза; оба были красавцами.