Николай взглянул в сторону островерхой японской трофейной палатки, в которой размещался теперь штаб полка. Странно было, что сегодня он не напоминал встревоженный улей, как бывало обычно. И тут Николай увидел начальника штаба полка. Он бежал вдоль передней линейки, размахивал фуражкой и что-то кричал, показывая в сторону реки.

— Людей в укрытие! По щелям! — разобрал наконец Николай.

— Командиры отделений! Людей в укрытие! Бегом! — повторил команду Николай и в то же мгновенье услышал рокот чужих авиационных моторов. Самолетов было десятка три. Небосклон на западе был еще темноватый, и, пользуясь этим, самолеты воровски подкрадывались к лагерю.

«Что это? Провокация? Война?»—лихорадочно мелькали мысли-вопросы.

Самолеты как будто держали курс севернее, но вдруг из-за опушки леса одновременно взлетели две ракеты и, прочертив красные дуги, скрылись в артиллерийском парке. Следующий выстрел из ракетницы указывал на палатки. Какой-то подлец наводил на цель.

Война!

Стало страшно оттого, что люди не успеют добежать до ровиков, которые были вырыты на склоне реки, и попадут под удары бомб.

Николай подскочил к шоферу Тарасову, как всегда замешкавшемуся при сигнале боевой тревоги, и, выхватив из его рук ручной пулемет, крикнул:

— Беги!

Но патроны! В мирное время их не разрешалось держать в подразделениях! Вчера на полигоне были боевые стрельбы. Неужели не осталось ни одного диска?

Словно отвечая на его вопрос, из палатки, где жил старшина Казаков, выскочил Андрей.

— Есть пять дисков!

Первые бомбы разорвались в гуще бежавших людей. Взрывная волна чуть не сбила Андрея и Николая с ног.

Но тут же Николай схватился за пулемет, положил конец ствола на доску, прибитую к столбу, поймал фюзеляж выходившего из бомбежки самолета и нажал на спуск. Пулемет запрыгал, толкая его в плечо.

— Опережение больше бери! — выкрикнул Андрей, стоявший рядом с очередным диском.

— Ложись, черт! — крикнул в ответ Николай, продолжая встречать пулеметными очередями каждый самолет.

Один из бомбардировщиков вздрогнул, затем из-под его плоскостей показалось пламя.

— Поджег! Дай еще! Добавь! — кричал Андрей.

Из парка торопливо застучали полуавтоматические зенитные пушки.

Налет закончился, над парком поднимались клубы дыма: горели автомашины. Многие палатки пехотинцев были сметены взрывной волной, а устоявшие изрешечены осколками. По дороге промчалась санитарная машина, слышались крики раненых. Штабная палатка лежала на земле.

Сквозь дым Николай увидел приближающегося капитана Гусева.

— Живы? — спросил он. — Один самолет вы подбили. Упал в пяти километрах. А теперь идите в парк. Приготовиться к маршу. Нападение по всей границе. Началось, будь оно проклято!

Проснувшись, Сергей насторожился. Ему показалось, что он слышал какие-то странные звуки. Но все было тихо. Только на кроватке около печки закряхтел сын. Сергей осторожно, чтобы не разбудить Аню, поднялся.

Сын сидел в постели и маленькими ручонками тянул одеяло, стараясь вытащить его из-под себя.

— Мухи кусают. Они плохие, — сказал он сонным голосом.

— Ах ты, герой мой! Спи, спи, сынок.

Он укрыл сына и, прежде чем снова лечь, открыл окно. В комнату ворвался свежий воздух, пахнущий цветами и медом. Светало. Сквозь листья вишен в палисаднике виднелась алеющая над горизонтом полоска.

Сергей перевел стрелку будильника с семи часов на шесть: сегодня в восемь Аня с сыном должны выехать на Урал. Сам он еще не получил отпуска: в школе продолжались экзамены.

Потом Сергей видел сон. Будто зашел он в актовый зал института. У самой сцены там смотрели кино девушки. «Эк, сколько вас тут собралось!», — сказал он насмешливо. Одна из девушек — Катя Иванова — погрозила ему кулаком. Киноаппарат, поставленный почему-то позади экрана, затарахтел и загрохотал.

— Сережа, проснись! Сережа! — Аня трясла его за плечи. — Стреляют! Бомбят!

Сергей полуодетый выскочил на улицу.

Солнце только что взошло. За линией железной дороги, где километрах в пяти находился военный аэродром, клубились облака дыма. Горели склады с горючим. Огромные языки пламени лизали закопченное небо. Над аэродромом кружилась стая темных самолетов. Раскаты взрывов сотрясали воздух.

— Война! Это война, Аня, — взволнованно сказал он, вернувшись в дом. — Собирайся сейчас же!

— Я не поеду сейчас, Сережа!

— Но ты должна ехать. Ради детей!

— Сережа!

— Но пойми же. Сейчас такое началось, что меня тоже здесь не будет.

— Пусть будет по-твоему, — растерянно согласилась Аня.

Наспех собрав необходимое, вышли из дому.

Около школы их встретил торопившийся куда-то Барановский. Он был в полувоенной форме и с полевой сумкой через плечо.

— Уезжаете, Сергей Петрович?

— Провожаю семью, Антон Антонович. Скоро вернусь.

— Ах, да! Вчера же вы говорили. У вас военный билет с собой? Из военкомата звонили: всем военнообязанным явиться к девяти часам.

— С собой. Поезд уходит в восемь. Я успею.

— Тогда все в порядке. Ну, Анна Григорьевна, прощайте! Я ведь тоже ухожу— в армию. Мало нам с вами пришлось работать вместе. Будьте здоровы! Прощайте!

— Не надо «прощайте», Антон Антонович. Лучше до свидания.

— Верно, — согласился Барановский и, поцеловав Аню, торопливо зашагал к сельсовету.

К станции Сергея и Аню не подпустили. Возможен был налет, и им приказали ждать подальше от железной дороги.

Остановились около каменных складов. Поезд запаздывал. Сергей то и дело бегал на станцию. Обещали, что поезд будет с минуты на минуту, но время перевалило уже за девять, а ничего еще не было известно.

— Иди, Сережа, — сказала Аня. — Если сумеешь отпроситься, приходи проводить.

— Пожалуй, пойду, Аня. Прощаться не будем.

Сергей побежал к военкомату.

Посадку объявили с запозданием на два часа. Аня с сыном на руках и двумя чемоданами через плечо двинулась к вокзалу. Когда она вступила уже на привокзальную площадь, завыли сирены, загудели паровозы, предупреждая о воздушной тревоге. Аня побежала. И тотчас же к горлу подступила тошнота, пот залил лицо. Сын закричал истошным голосом, вырываясь из рук.

С трудом выбралась она на перрон и тут почувствовала, что ноги ее подкосились. Инстинктивно стараясь уберечь сына, она неловко приседа, и в это время сильная резь ударила в поясницу. Чемоданы упали.

Два железнодорожника помогли ей подняться в вагон, занесли багаж. Дальше Аня мало что помнила.

Очнулась она, когда раздался последний гудок, и кинулась к окну, чтобы еще раз увидеть мужа, чтобы сказать ему самое главное: что она с ним, что все, что было, зачеркнуто, что она любит, любит его, что он ей бесконечно дорог.

Сергей появился на перроне, когда поезд трогался с места. Серый спортивный костюм его был подпоясан солдатским ремнем, а за спиной болталась винтовка с примкнутым штыком.

— Сережа! Сережа! — закричала Аня, боясь, что он не услышит.

— Слушай, Аня, — сказал он, подбежав к ее вагону. — Уезжай в Островное. Там помогут… Береги себя, Коленьку и будущего ребенка. За меня не волнуйся. Пока зачислили в истребительный батальон…

Сначала Сергей шел рядом с вагоном. Теперь ему приходилось бежать. Он что-то хотел сказать еще, но поезд уже обгонял его. Последний раз перед ним промелькнуло маленькое личико сына и глаза жены, полные любви и отчаяния.

Когда он вернулся к военкомату, вновь сформированный истребительный батальон строился на площади. На правом фланге маячила тощая фигура Ивана Семеновича.

— Сергей Петрович! Сюда! Вы в моей роте. Ну, как? Проводили семью?

— Уехали, — ответил Сергей, занимая место рядом со Степаненко.

— Равняйсь! Смирно!

Из райисполкома вышли секретарь райкома Ванин, военком и Барановский.

— Товарищи! — начал военком так, будто он рубил воздух своим голосом. — На перекрестке железной и шоссейной дорог возможен десант. Ваша задача — быстрым маршем добраться до перекрестка и удержать его до подхода частей Красной Армии. Командиром батальона назначен майор Барановский. Вопросы есть?