После защиты докторской диссертации (Социально-психологи-

ческий анализ научного и обыденного объяснения. – Дисс. докт. психол. наук. – М., 1993.) продолжил анализ состояния современного состояния гуманитарных наук.

В статьях и монографиях, опубликованных в ведущих научных журналах России (Юревич А.В., Цапенко И.П. Мифы о науке // Вопросы философии. 1996. № 9; Юревич А.В., Цапенко И.П. Функциональный кризис науки // Вопросы философии М., 1998, №1; Юревич А.В. Скрытое лицо науки // Аллахвердян А.Г., Мошкова Г.Ю., Юревич А.В., Ярошевский М.Г. Психология науки. М.: Флинта, 1998. С. 251-290; Юревич А.В. Умные, но бедные: ученые в современной России. М., 1998; Юревич А. В. Психологические особенности российской науки//Вопросы философии, 1999, N 4; Юревич А.В. Новая траектория развития российской науки: из космоса в политику//Науковедение. 1999. №4; Юревич А.В. Системный кризис в психологии//Вопросы психологии. 1999. №2; Юревич А.В. Психология и методология //Психол. журн. 2000. Т.21. №5; Юревич А.В. Национальные особенности российской науки//Науковедение. 2000. №2; Юревич А.В., Цапенко И.П. Нужны ли России ученые? М., 2001) раскрываются различные измерения существования российской психологии.

В монографии «Социальная психология науки» (СПб., 2001) проанализированы актуальные социально-психологические проблемы научного познания. В ней собраны разнообразные факты, свидетельствующие о том, что познание осуществляется не так, как оно описывается в учебниках и официальных версиях истории науки: ученые регулярно нарушают общепринятые нормы, постоянно вступают в межличностные конфликты и споры о приоритете, больше заботятся о личных интересах, чем об открытии истины, нередко подтасовывают данные, проецируют на изучаемые объекты свои личные психологические проблемы и т.п., однако, как ни парадоксально, все это не препятствует, а содействует развитию науки, а ее «иррациональные» компоненты порождают рациональный продукт – научное знание.

Многочисленные и разноплановые социально-психологические факторы научной деятельности систематизированы и рассмотрены на шести уровнях:

1) мыслительных процессов ученого,

2) его личности,

3) малой научной группы,

4) научной организации,

5) научного сообщества,

6) общества в целом.

В книге ярко продемонстрирована социально-психологическая специфика «взбунтовавшейся против картезианства» российской науки в ее отличиях от науки западных стран. Показано, как правильнее организовать научную деятельность с учетом ее социально-психологических закономерностей и каковы могут быть последствия ее психологически неправильной организации.

В статье «Методологический либерализм в психологии» (Вопросы психологии. 2001. №5) профессор А.В. Юревич рассмотрел основные особенности методологического состояния психологической науки, обычно характеризуемого как ее перманентный кризис. По его мнению, когнитивные основания для того, чтобы считать психологию находящейся в состоянии кризиса, отсутствуют, а представление о ней как о не похожей на «хорошие», точные науки, производно, во-первых, от неверного образа этих наук, во-вторых, от недооценки ее собственных возможностей. Выдвигается концепция «методологического либерализма», побуждающая к пересмотру традиционного видения настоящего, прошлого и будущего психологии. Основные положения этой концепции состоят в признании соперничающих психологических теорий равно достоверными, в равноправии различных уровней психологического объяснения и т.п.

Статья А.В. Юревича «Наука при медиакратии» (Науковедение.2002. №1. с. 69 – 85) посвящена одной из важных и одновременно одной из самых больной проблеме для современной российской науки – взаимоотношения со СМИ, т.к. СМИ сейчас определяют общественный интерес к тому или иному виду деятельности, в том числе и к науке.

Интегративная методология А.В. Юревича глубоко раскрыта в монографими «Психология и методология» (М., 2005), а также в статьях «Методы интеграции психологического знания» (Труды ярославского психологического семинара. – Ярославль, 2005. – С. 377-397.) и «Интеграция психологии: утопия или реальность? (Вопросы психологии, 2005, N 3, с. 16-28).

В программной статье «Интеграция психологии: утопия или реальность?» А.В. Юревич констатирует, что в методологическом самосознании психологической науки сейчас отчетливо выражены интеграционные тенденции. По его мнению, за ними стоят внутренние потребности этой науки, которая в течение многих лет была расколота на «государства в государстве». Анализируются перспективы ее интеграции, которая автору видится в преодолении трех основных разрывов в системе психологического знания – горизонтального (между различными психологическими школами и концепциями), вертикального (между различными уровнями детерминации и объяснения психического) и диагонального (между исследовательской и практической психологией). Предлагается идея параллельной каузальности как способ решения главной «головоломки» психологической науки.

В начале своей статьи А.В. Юревич раскрывает курс на интеграцию, который существует в современной психологии. «Перефразируя некогда популярное высказывание, можно констатировать, что «призрак бродит по психологической науке – призрак интегративной психологии». Об этом свидетельствуют и наблюдения известных психологов о том, что в этой науке начинает реализовываться «конвергентная модель» и мы движемся к «единству психологии при всем разнообразии проблем» и происходившее на недавно состоявшемся в Пекине Международном психологическом конгрессе (2004 г.), и знаковые события в отечественной психологии, такие, как издание Манифеста интегративной психологии в Ярославле, и др.

Все это – явления одной природы, обусловленные закономерной реакцией психологической науки на долгие годы разобщенности на «государства в государстве» (такие как бихевиоризм, когнитивизм, психоанализ), каждое из которых жило по своим собственным законам, включавшим правила производства знания, критерии его верификации и т.п. Очевидно, сказалось и распространение в психологии, как и во всей современной науке, постмодернистской методологии, утверждающей принципы «равной адекватности теорий», их трактовку как интерпретаций, которые не могут быть неверными, а стало быть, побуждающей к легитимизации соперничающих психологических концепций и к переходу от «парадигмы» взаимного непризнания и конфронтации к «парадигме» сотрудничества и объединения.

Разумеется, нынешний интегративный запал – не что-то принципиально новое для психологии, да и вообще тотальные методологические стремления любой науки обычно имеют некоторые аналоги в ее прошлом. В истории психологической науки тоже можно разглядеть немало попыток интеграции.

Так, в американской психологии 70-80-х гг. прошлого века доминировала мода на интегративную теорию, которая, по замыслу создателей таких теорий, объединила бы психологическую науку, покончив с ее раздробленностью, эклектизмом и прочими методологическими пороками. В роли таких теорий последовательно выступали теория каузальной атрибуции, теория справедливости и другие теории, как правило, создававшиеся в социальной психологии, а затем, значительно расширив свой объяснительный потенциал, выражавшие претензии на объяснение всей психологической реальности и интеграцию психологической науки.

Вместе с тем нетрудно разглядеть принципиальное различие между прежними попытками объединения психологического знания и тем вариантом интеграции, который прорисовывается в настоящее время. Одной разновидностью прежних попыток служило создание некой новой теории, перераставшей в глобальную систему психологического знания на фоне игнорирования всех прочих теорий или использования их как коллекций поучительных ошибок. Второй разновидностью были попытки «поедания» концепций-соперниц путем включения их объяснительных схем в некоторую более общую схему и использование в качестве «кладбищ феноменологии». В обоих случаях закономерным и, по-видимому, неизбежным результатом было искусственное «натягивание» некоторой частной объяснительной схемы (и соответствующей психологической категории) на всю психологическую реальность или, по крайней мере, на ее значительную часть, в результате чего исходный объяснительный потенциал этой схемы выхолащивался, и она уже практически ничего не объясняла. Когда вся психика представала в качестве разновидностей образа, деятельности, каузальной атрибуции или чего-то еще, она не становилась более понятной, более подверженной целенаправленным воздействиям и более предсказуемой (основные задачи любой науки), и при этом понятия об образе, деятельности, каузальной атрибуции и другие оказывались предельно размытыми и утратившими свое исходное содержание.