Потом Киса начинает поговаривать о разводе. Я вижу, что дело плохо и говорю:

- Если ты переезжаешь в Си-Клиф, то я остаюсь здесь, в Нью-Йорке. Раз ты подумываешь о разводе, то я не хочу на старости лет оказаться на улице с одним чемоданом в руках.

В результате последующие годы мы живем на два дома. Раз в месяц Киса звонит мне и просит приехать к ней в Си-Клиф, чтобы помочь ей с Андрюшкой, так как ей нужно работать, а теща уже старая и ей трудно возиться с ребенком. Я приезжаю на два-три дня: Андрюшка радуется, а Киса говорит мне всякие гадости. Так заводит она разговор про князя Алешу Кудашева, Лилиного мужа:

- Ты говорил, что Алеша педераст...

- Киса, я не мог этого говорить, так как я этого никогда не думал.

- А теперь Алеша говорит, что он тебе морду набьет, -говорит сумасшедшая Киса. Она занимается явными и опасными провокациями.

Потом я вспоминаю, что это говорила сама Лиля. Когда-то давно, тогда они жили еще в Бруклине, Лиля серьезно поссорилась с Алешей, бросила его, взяла детей и жила у своей матери в Си-Клифе. Тогда она рассказывала Кисе, что Алёша иногда срывается в педерастию с пуэрториканскими мальчишками. А Киса передавала это мне, на что я тогда не обратил внимания. Теперь же у Кисы в голове все перемешалось, и она валит все с больной головы на здоровую. И подобные же фокусы она проделывает со всеми ненормальными людьми в Си-Клифе, натравливая их на меня. А мне неудобно обзванивать всех и говорить, что моя жена сумасшедшая.

Есть такая примета: как вы Новый год встретите, так у вас и весь год будет. И примета эта верная. Новый 1979 год мы все встречали у Сальниковых, все было очень хорошо и весело. Но когда мы приехали домой, в первый день Нового года Киса запсиховала пуще прежнего, она так хамила мне, что, в конце концов, я не выдержал, взял ее слегка за чуб и говорю:

- Слушай, ты вообще соображаешь, что ты говоришь?! Тут она вдруг, ни с того ни с сего, повалилась на пол и лежит. Я осторожно пошевелил ее ногой и говорю:

- Чего ты валяешься? Не разыгрывай тут комедию...

Но Киса продолжает валяться на полу и кричит Андрюшке, который крутится тут же, рядом:

- Андрюшка, папа побил маму! Андрюшка, побей папу! Андрюшка думает, что мама с папой играются, он весело смеется, прыгает вокруг меня и шутливо стучит меня кулачком. Чистый сумасшедший дом.

Усадил я Кису в кресло и пытаюсь ее успокоить. А она аж трясется от злости. Андрюшка сидит рядом на низеньком кофейном столике, болтает ногами, а потом ясно и четко говорит:

- Мама глу-упая! Мама глу-упая!

- Киса, послушай, что тебе ребенок говорит. Ведь ему только три с половиной года. Но он уже все понимает.

Я внимательно смотрю на бывшую святую жену. Чистый лоб без единой морщины. Ровные хорошие брови. Когда-то у нее был очень приятный "телефонный" голос. И когда-то у нее был очень хороший почерк. И вместе с тем она совершенно сумасшедшая. Как хорошо эта штука маскируется.

А Киса тем временем пошла на кухню и угрожает мне огромным кухонным ножом: ты, мол, ко мне не подходи. В конце этого новогоднего концерта она вызвала полицию, чтобы выбросить меня из своего дома при помощи полиции. Хорошо, что я предвидел это и остался жить на нашей старой квартире, где я живу и по сей день, вот уже 42 года.

Дальнейшее получилось в точности по старой примете: как ты Новый год встретишь, так у тебя и весь год будет. Киса мне не звонит - и я ей не звоню. Для меня ясно, что у нее климактерическое помешательство. Но что тут делать? Ничего тут не поделаешь. Остается только ждать дальнейшего развития событий. И тут ни один психиатр не предскажет, чем это кончится. Иногда это грязный развод, как у праведника Коли Лясковского, а иногда сумасшедший дом, как у хахаля моей тещи Арама Сафаряна.

Когда человеку исполняется 60 лет, обычно ему делают какой-нибудь хороший подарок. И когда мне стукнуло 60 лет, Киса тоже устроила мне подарок - подала на развод, официально обвиняя меня в суде:

Во-первых, что я хотел её убить.

Во-вторых, она просит в суде постановления о защите от моих дальнейших посягательств на её жизнь.

И, в-третьих, она так меня ненавидит, что просит суд вернуть ей её девичью фамилию - Алла Майковская.

Сначала для усыновления Андрюшки она взяла в адвокаты старого еврея Роберта Сильверштейна, с которым она когда-то работала. Тогда она говорила, что это педераст, который женился на лесбиянке и взял двоих приемных детей. Теперь она попросила Сильверштейна, чтобы он порекомендовал ей другого адвоката для развода со мной в надежде, что один педераст порекомендует ей второго педераста. Этим вторым адвокатом оказался опять еврей Филипп Левин.

Затем хитроумная Киса написала официальный аффидевит, что я, дескать, самый настоящий антисемит, заверила это печатью у нотариуса и стала тыкать это в нос евреям Сильверштейну и Левину, чтобы настроить их против меня. Целью этого был не только развод. Киса хотела отсудить у меня Андрюшку так, чтобы я даже не имел права свидания с ним.

Центром этого заговора была моя кума Лиля Кудашева. Когда у Кисы была неправильная беременность и гнойное воспаление матки, когда она 6 недель лежала у Лили Кудашевой, за это время Лиля не только соблазнила Кису в лесбиянство, но и составила целый заговор: "Ты возьмешь приемного ребенка, потом мы будем жить вместе и будем совместно воспитывать этого ребенка". Это довольно обычный трюк среди лесбиянок.

Этим объяснялась и необычайная активность Лили в деле усыновления ребенка, когда она устроила буквально бой на пляже, вплоть до того, что свинья Наташа Неч обозвала мою мать проституткой. Такая болезненная наглость характерна для лесбиянок мужского типа. Потому позже Киса и сделала Лилю крестной матерью Андрюшки. Потому Лиля и перетянула Кису жить в Си-Клиф. В этих лесбийских хитростях разобраться довольно трудно и обычно задним числом, значительно позже.

Тогда Киса, помимо работы в Колумбии, еще подрабатывала переводчицей в "Ревлоне" - это крупнейшая косметическая фирма Америки, которая пыталась начать бизнес в СССР. Так вот, чтобы скрыть свою лесбийскую аферу с кумой Лилей, Киса делала вид, что у нее афера с ее начальником в "Ревлоне". Путаница такая, что здесь сам черт запутается с этими чертовыми лесбиянками. Потому-то в доброе старое время, в средние века, их называли ведьмами и жгли на кострах. Но если я скажу: "Правильно делали!", то встанет на дыбы половина женщин из моего окружения. Так оно и получилось, когда мои знакомые почитали мою книжку "Князь мира сего". И больше всех усердствовала кума Лиля.

Сумасшедшая Киса обманула не только меня, но и трех старых опытных евреев: своего адвоката на усыновление Роберта Сильверштейна, адвоката на развод Филиппа Левина и судью Аарона Гольдштейна. А я только сидел и с трудом отплевывался от этого грязного развода, где эти три еврея лишили меня даже права свидания с моим приемным сыном, маленьким арабчонком, которого я очень полюбил.

А у меня в ушах стучат пулеметы в Бабьем Яру. Конечно, я мог бы сказать судье Аарону Гольдштейну: "Ваша честь, вы стали на сторону Аллы. А два её дяди, Вадим Майковский, начальник полиции города Киева во времена Бабьего Яра, и Болеслав Майковский, капитан СС в Прибалтике, расстреляли двести тысяч евреев. Таких евреев, как вы, судья Гольдштейн, и ваши коллеги Сильверштейн и Левин. Помогая Алле, вы, ваша честь, как бы участвуете в этом преступлении. Кстати, оба эти дяди Аллы были полуевреи и полусумасшедшие. Что вы можете сказать в своё оправдание, ваша честь?".

Но этого говорить нельзя. Тогда эти евреи взбесятся и отберут Андрюшку не только у меня, но и у Аллы - и отправят его в детский дом. А из детдома его моментально заберут другие евреи. Ведь сегодня проверенный хороший приемный ребенок в Америке стоит 25 тысяч долларов. Обрежут бедного арабчонка Андрюшку и сделают из него еврея. Нет, мне лучше молчать. Это единственное, что я могу сделать хорошего для Андрюшки. А в Бабьем Яру стучат пулеметы.

Дальнейшее я описываю как историю болезни, психической болезни. После развода моя бывшая святая жена, теперь снова Алла Майковская, столкнулась с проблемой: на Андрюшку было сделано только предварительное усыновление, а чтобы получить окончательное усыновление - ей нужно искать себе нового мужа. Поэтому Алла сделала предложение своему старому знакомому Ричарду Янину, бывшему мужу поэтессы Лильки Елагиной, которая прославилась тем, что она спала с целой кучей хиппи, где главную роль играл какой-то туберкулезный негр, а ее муж Ричард Янин, говорят, спал с тещей, тоже поэтессой Ольгой Анстей, бывшей женой поэта-минетчика Ваньки Елагина. Ричард Янин тоже называл себя поэтом, хотя его поэзии никто не видел.