Про Патришу Блейк говорили, что она училась в Колумбийском университете, а потом бросила, говоря, что она знает все больше её профессоров. Возможно, что она была права: позже я читал её книгу о Владимире Маяковском, что скрывалось за его стихами. Как однажды к поэту пришла глупая влюбленная девчонка, чтобы подарить ему свою любовь. А поэт, будучи импотентом, насмехается над девицей и выгоняет ее. В результате глупая девчонка повесилась, а поэт высмеивает ее в стихах. И Патриша Блейк описывает все это очень подробно, указывая, какие это стихи - на двух языках, по-русски и по-английски. И было видно, что Патриша явно не дура. Еще позже мне рассказывали, что Патриша Блейк вышла замуж, только когда ей перевалило за 50 лет. Как говорят, разборчивая невеста. А возможно, и что-то другое, о чем не говорят, о чем не учат в школе.

Мадам Соломон Шварц, дочь священника, под псевдонимом Вера Александрова, иногда писала скучные и нудные очерки по советской литературе. Просто ее подкармливали ее масонские собратья, но поэтому она считалась большим специалистом в области литературы. Патриша Блейк, судя по ее книге о горлопане-импотенте Маяковском, знала советскую литературу значительно лучше. Так или иначе, эти две дамочки заправляли крупнейшим русским издательством моего времени. И с обеими у меня дело не клеилось.

Среди масонов выпуска 1922 года был еще один забавный сын священника - Борис Николаевский, которого в нашем мюнхенском "Сатириконе" называли гориллой из Нью-Йорка. Это был мужик огромного роста и с писклявым бабьим голосом, который подделывался под Льва Толстого и ходил по Нью-Йорку босиком. Николаевский был не только сыном священника, но и сам учился в семинарии, но не доучился там и пошел в революцию: он был членом ЦК Компартии /меньшевики/ и заведующим архивом Института Маркса-Энгельса в Москве до 1921 года. Брат Николаевского был женат на сестре Рыкова, а Рыков был после Ленина председателем Совнаркома /Луис Фишер. "Ленин", Лондон, 1970, стр.372/.

Все это одна шайка-лейка. С 1964 года этот попик работал в "Институте по вопросам мира, войны и революции им. Гувера" /журнал анархистов-махновцев "Сеятель", сентябрь 1966, стр. 14/. То есть он торговал советскими архивами для западных разведок.

На старости лет бывший попович Николаевский, явный масоно-педераст, женился на еврейке-старушке А.М. Бургиной, тоже с революционным прошлым. Сначала она была замужем за лидером меньшевиков Ираклием Церетели, а когда его черти забрали, она вышла замуж за Николаевского, поздний брак, явно фиктивный. Вместо секса они занимались разбором архива Троцкого. Ее тоже выперли из СССР в 1922 году /НРС - 28.10.1982/.

57. И под конец расскажу о моем личном контакте со священниками. Моя жена Киса была большая религиозница и церковница, говорила даже, что по Святцам она вроде "святая жена". Но когда подошло время, она заболела климактерическим помешательством и стала медленно сходить с ума. После 24 лет брака она вдруг стала угрожать мне разводом. В точности, как говорят богословы, что дьявол приходит неслышными шагами. И решил я обратиться за помощью к о. Митрофану, настоятелю церкви Спаса-на-слезах в Си-Клифе или, как теперь говорят, в Содомкино. Чтобы он повлиял на мою Кису, покапал бы ей на мозги, напомнил бы ей, что при церковном венчании, которого она обязательно хотела, есть такая формула: "пока нас разлучит смерть".

Но о. Митрофан не смог мне помочь. Оказывается, его родная сестра, старая дева, тоже сошла с ума в форме климактерического помешательства. Уж она и йогой занималась, и на голове стояла, на трех точках вдоль стенки, - ничто не помогло, и в конце концов она очутилась в сумасшедшем доме. И как же о. Митрофан может мне помочь, если он своей сестре помочь не может?

Тогда я писал мои "Протоколы советских мудрецов", это вместо сионских мудрецов. А моя Киса меня пилит и пилит: "Брось ты писать свои глупости! Займись чем-нибудь более продуктивным!". Между прочим, то же самое говорила на старости лет жена Льву Толстому.

Тогда я обратился за помощью к другому священнику – о. Сергию Гутцаленко из Венесуэлы. Он покупал моего "Князя" и "Легион" себе и своим прихожанам и писал мне довольно благоразумные письма. Прошу я его, чтобы он повлиял на мою Кису, которая сходит с ума и не хочет, чтобы я писал мои книги. Отец Сергий отвечает мне так: "Слушайтесь Вашу сумасшедшую жену" - и подпись "Недостойный иерей Сергий". Так у меня ничего и не получилось.

17 февраля 2004 г.

Если бы мудрейший царь Соломон заглянул в мой архив, в мою картотеку, то очень возможно, что он бы прослезился. Потому что это - юдоль печали. В точности как говорится в Библии: "Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь" /Еккл.1:18/.

Ну вот смотрите сами. Для порядка, пойдем по алфавиту. На букву "А" у меня нет ничего особенно интересного. Но на букву "Б" уже начинается всякая чертовщина:

Блок, Александр, поэт /1880-1921=41 год/ маловато!-Г.К./. Это первый поэт Серебряного века русской литературы. Слава и гордость отечества. А теперь посмотрим, что говорят о нем поэты и современники, которые его хорошо знали:

1) Поэт А. Белый писал о Блоке: "...переживания лирики хаотичны; чтобы разобраться в них, нужно самому быть "немножко в этом роде" ...Блок - талантливый изобретатель пустоты..." /"Весы", № 5, 1908/. Блока любил Георгий Чулков, изобретатель "мистического анархизма". К отношениям Блока и его будущей жены Любови Дмитриевны Менделеевой хорошо подходит соловьёвское:

"Я медленно сходил с ума/ у двери той, которой жажду". Белый называл стихи Блока: "идиотски бессвязные, понахватанные, черт их знает откуда". Блок писал Белому: "Я не мистик, а всегда был хулиганом".

"Подобно А. Белому, проникнутому идеей "взрыва" и презрения к эволюции, Блок испытывал "ненависть к различным теориям прогресса". Он разжигал в себе чувство катастрофы, всеобщего крушения, жажду революции, некоего кровавого светопреставления". "Пусть кровь, самосуд, красный петух, пусть разрушаются дворцы и стираются с лица земли Кремли, пусть хамство и зверство, разбойники и убийцы". "Мы на горе всем буржуям / Мировой пожар раздуем, / Мировой пожар в крови - / Господи, благослови!".

"Или: "Товарищ, винтовку держи, не трусь! / Пальнем-ка пулей в Святую Русь -/". Написав эти "Двенадцать", Блок занес в свой дневник: "Сегодня я - гений!". Одновременно мужики разгромили его любимое имение Шахматово. После этого Блок, живя в не топленной квартире, без прислуги, получая в качестве гонораров селедку и гнилой картофель, стал тихо сходить с ума. Тогда, в 1921 году, Блок пишет Чуковскому: "...я болен... Слопала-таки поганая, гугнивая, родимая матушка Россия, как чушка поросенка". Он умер в состоянии тихого умопомешательства.

"Отягченный дурной наследственностью, Блок был ненормальным человеком, в своем дневнике от 22 декабря 1911 года он пишет: "Больно, когда падает родная береза в дедовском саду. Но приятно, сладко, когда Галилея и Бруно сжигают на костре, когда Сервантес изранен в боях, когда Данте умирает на паперти". В дневнике от 5 апреля 1912-го он пишет: "Гибель "Титаника" вчера обрадовала меня несказанно / есть еще океан !/. Бесконечно пусто и тяжело".

"Все переживается им эротически. Мысль об алькове не оставляет его ни на минуту. В "Двенадцати" введена, с большой симпатией, Катька-проститутка. Бессмыслица и ложь от Блока неотделимы. Теург символизма. Теург - обладатель тайных знаний. Сергей Соловьев назвал Блока "чревовещателем невнятиц". Он не был даже пифией, он просто испускал звуки, ритмичные звуки. Он писал сибиллистические стихи. В автобиографии 1915 года Блок называет символизм "мистическим шарлатанством". Finis coronat opus!" /Все это цитаты из статьи Н. Валентинова "Чревовещатель невнятиц" в "Новом русском слове" от 5 и 6 июня 1961 г./. А Н. Валентинов - это однокашник и биограф Ленина, так что это дядя серьезный.

2) "В июне 1921-го Блок заболел цингой и астмой, впал в состояние глубокой душевной депрессии, в июле он совершенно сломился и сошел с ума, умер в бреду и в страшных мучениях 20 августа 1921-го" /из книги Марка Слонима "От Чехова до революции", Нью-Йорк, 1962/.