— Я думаю, твои воины скоро могут возвращаться домой, — сказал Акамин Гинте. — Здешним парням стало стыдно. Кое-кто мне сегодня откровенно в этом признался. На северной границе слишком много народу, а гостей там почти не бывает. Через пару дней я соберу Совет и внесу тут кое-какие изменения. Надо перераспределить людей… Чего ты улыбаешься?
— Мы хотим ещё немного погостить в Уллатаме. Ты не против?
— Дитя моё, я был бы счастлив, если бы ты поселилась здесь навсегда. Но ведь ты этого не сделаешь.
— Кажется, я смогу избавить тебя от иргинов. Мои люди мне помогут…
— Не вздумай трогать эти цветы! — ужаснулся старик. — Их даже огонь не берёт…
— Акамин, — с лёгким упрёком сказала Гинта. — Ты что, забыл, кто я такая? Ничего не бойся. Не пройдёт и года, как за твоими окнами снова появится прекрасный цветущий сад. Неужели ты этого не хочешь?
— Вечно я узнаю о твоих подвигах в последнюю очередь, — ворчал дед. Впрочем, вид у него был довольный.
Они ужинали в комнате с камином. Таома, давно не видевшая свою ненаглядную госпожу, отослала девочку-служанку и сама прислуживала за столом. Гинта уплетала за обе щеки. В лесу, конечно, хорошо, в гостях тоже, но дома лучше. Как давно она не ела деликатесов дворцового повара Хатума.
— Совсем исхудала, — вполголоса причитала Таома. — Где это видано, чтобы единственная наследница, да ещё в таком юном возрасте, целыми тигмами болталась неизвестно где, одна жила в лесу… На кого ты стала похожа? Кожа да кости!
— Таома, я просто сильно выросла. Разве ты не видишь — я уже с тебя… Да нет, пожалуй, я уже выше. А потолстеть никогда не поздно.
Таома ушла стелить аттане постель, а дед притушил диуриновые светильники. Комната погрузилась в уютный полумрак. Вечер дышал в открытые окна прохладой и ароматами летнего сада.
— Как ты умудряешься отнимать у иргинов нигму?
— Очень просто, — с набитым ртом ответила Гинта. — Санфалингина.
— Что-о?!
— Санфалингина, — проглотив, чётко произнесла девочка. — Сила четырёх стихий. Если соединить силу всех стихий, можно сделать очень многое.
— Но как… Как тебе это удалось? Этой способностью обладал только великий Диннувир.
Гинта осушила бокал лёгкого тигового вина и, утерев губы, в упор посмотрела на деда.
— Он и сейчас обладает ею. Разве ты не знаешь, что Диннувир вернулся в этот мир?
Ей не пришлось пускаться в долгие объяснения. Дед всё понял. Сразу.
— Великие боги, — прошептал он. — Я всегда этого боялся. Я знал, что ты необыкновенный ребёнок…
— Я не ребёнок. Я уже давно не ребёнок, дедушка, — грустно сказала Гинта. — Он не дал мне побыть ребёнком столько, сколько им положено быть. Теперь я понимаю, почему меня так тянуло в это святилище.
— И давно ты владеешь санфалингиной?
— Около тигма. С тех пор, как вспомнила имя бога.
— Какого бога?
— Своего. Которому я служу. Святилище на берегу Наугинзы — это… Это как бы два святилища в одном. Большинство ходят туда молиться водяным богам, а кто-то — первому богу и его матери, породившей его стихии, которую оплодотворил отец-создатель. Он спустился к ней лучом света. Ты видел световой колодец на крыше? У некоторых слов и вещей есть явный и тайный смысл. Первый знают все, второй — немногие. Подожди меня, я сейчас…
Оставив онемевшего от изумления деда, Гинта умчалась в свои покои. Вернулась она, держа в руках уллатиновую пластинку, зеркальце, маленькую доску и кусок мела.
— Смотри. Я ставлю зеркало вот так. Считай, что продолжение слова — в нём. Знак обозначает [э]. Он написан два раза, потому что в этом слове [э] очень долгое. — это [и], вернее, краткое [и]. Здесь только призвук [и]. Долгое [э] как бы завершается лёгким призвуком [и], понимаешь? А потом идёт [р], которое передаётся на письме знаком
Получается Э-э-й-р… Это надо произносить правильно. Это зов. Дедушка, неужели ты никогда не слышал?
Гинта закрыла глаза. Она глубоко дышала, её ноздри слегка раздувались.
— Гинта… — дед осторожно коснулся её плеча.
— Тише-тише… Она сейчас ответит. Она услышала зов и ответила — линн…
— Кто — она?
— Стихия. Мать. Линн — её ответ. И тогда всё началось.
— Что?
— Всё.
Гинта открыла глаза.
— Звук [л] передаётся знаком, похожим на
, точнее, его зеркальным отражением —
За ним следует [и]. Тут оно звучит более полно и пишется иначе. [И] долгое пишется, как [и] краткое в зеркальном отражении —
И наконец [н]… Он долгий, поэтому пишется дважды…
— И знак, который передаёт его на письме, является зеркальным отражением знака
, - закончил дед.
— Верно. Получается вот такое слово. Вот я его пишу…
— Эйрлинн. На пластинке было написано имя бога. Мы называем вселенную Энна или Энн. [Э] здесь долгое, и знак тоже пишется дважды. Вот полное написание этого слова —
А сокращённое — или
А ещё пишут
Знак беспредельности. Четыре незавершённые линии, а между ними ничем не ограниченное пространство. Пустота, которую создатель заполняет, чем хочет. Ты же видел этот знак на храмах. Ты говорил мне, что вселенная — это единство пространства и времени, материи и создателя. В Улламарне я видела вот такую надпись:
Знак передаёт звук [к]. Начало слова карн «время» и символ времени. Его отражение — это [Ж]. Начало слова Жнн «пространство» и символ бесконечного пространства. жнн и Энна — родственные слова. — это [р] и символ создателя. Рамхад — «создатель». А его отражение обозначает звук [л] и является символом материи. Линн — материя. Первая материя. Та, что была до гинн. Только здесь зеркало ставится не сбоку, а снизу. Но это всё равно [л]. Древняя система обозначений основана на принципе отражения. И древнее письмо. В мандаварском храме под потолком начертано:
Эти точки поставлены вместо букв. Символ вечности пишут по-всякому:
Кое-где даже вот так —
Но самое его полное и правильное изображение — на древнем храме Двух Богов в Улламарне:
А знаешь, как пишется твоё имя? Смотри
Думаю, сначала его писали, как символ бессмертия —
Ведь Аххан — это «бессмертный». Возможно, знак
, передающий [а], получился из сокращённого знака
Убрали сверху петельку и всё. Сначала был символ бессмертия, потом появилось слово. И твоё имя.
Гинта показала деду ещё несколько расшифрованных ею знаков.
— Зачем тебе это, дитя моё? — спросил он.
— Не знаю… Пока. Мне кажется, что мне это понадобится.
Глава 7. Битвы на границе с пустыней
Уллатам преображался на глазах. Кусты иргина выкапывали и рубили на глубине полутора-двух каптов, потом, засыпав яму землёй, садили что-нибудь другое. Мощная нигма иргина благодаря заклинаниям Гинты передавалась новым посадкам. Иногда Гинта ускоряла их рост, но вообще-то она старалась расходовать силу осторожно. Упоравление санфалингиной требовало большого напряжения.
К счастью, заросли иргина не успели погубить весь сад. Многие растения удалось вернуть к жизни, но засохшие деревья и кусты приходилось выкорчёвывать. На их месте тут же садили новые. Гинта ещё никогда так не уставала. Ведь надо было очистить от иргинов не только сам Уллатам, но и его окрестности. И всё надо было засадить.
Гинта со своим отрядом и слугами из Уллатама ходила по опустевшим деревням. Сюда должны вернуться люди. Сюда должна вернуться жизнь. Молодые воины яростно рубили красные кусты, а Гинта творила заклинания. Иногда все так уставали, что вечером не было сил возвращаться в замок, особенно если работали далеко от Уллатама. В таких случаях оставались ночевать в какой-нибудь из этих пустых деревень. Дома большей частью были добротные и красивые. Когда-то эти посёлки выглядели так же приветливо, как и посёлки вблизи Ингатама. С едой проблем не было. На заброшенных полях ещё что-то худо-бедно росло, и плодовые деревья возле деревень пока не все засохли.
