Едва успела отодвинуть створку — и все содержимое желудка (слава богу, там немного было) фонтанчиком вылетело из меня на пол.
Глеб опять застонал. Он был в сознании и пытался столкнуть с себя тушу своего мучителя. Глазами вращал. Наконец встретился взглядом со мной, выглядывающей с антресолей. Взглядом показал на тушу.
Я самостоятельно спрыгнула, качаясь, направилась к трем телам. Попыталась стащить с Глеба того, в которого стреляла первым. Сил не хватало. Или они меня оставили? Руки дрожали, вообще меня всю била дрожь. Внезапно туша застонала. Я с криком бросила его опять на Глеба. Взвыл Глеб.
Я наконец сообразила, что надо бы сорвать скотч с его губ. Сорвала вместе с кожей, но Глеб на такие мелочи уже не очень обращал внимание. Для начала выматерился, как сапожник, потом молвил:
— Спасибо, Ксюха. Спасибо, родная. Жизнь мне спасла. Молодец. Ты не переживай особо. С этими гнидами только так и надо.
У меня зуб на зуб не попадал.
— Выпей коньячку, — с трудом произнес Глеб. — И мне дай. И найди… ключ от наручников. В кармане… у одного из этих должен быть.
Мой взгляд упал на его плечо. Повязка набухла кровью. Я поняла, что должна действовать поскорее, иначе… ему может стать еще хуже.
— Это тебя вчера так… — Я кивнула на огромный синяк, проглядывавший из-под туши.
Глеб кивнул. Я поняла, что ему очень тяжело говорить.
— Ксения, помоги… И позвони…
— Да, да, конечно! — сказала я и снова со всей силы рванула тушу на себя.
Мне удалось его перевернуть, и парень с грохотом свалился на пол. Застонал. И открыл глаза. Сейчас он лежал на спине и смотрел на меня. И силился что-то сказать…
Мне стало жутко от этого взгляда.
Второй признаков жизни не подавал. Я как раз к нему подскочила и попробовала пульс на шее. Мертв. Господи, неужели я убила человека? Двух людей?! Да меня же посадят!
У меня началась истерика. Рядом не было никого, кто мог бы врезать мне по физиономии. Глеб опять отключился, раненый налетчик тоже… Нужно было еще отстегнуть Глеба от батареи.
Качаясь, я продвинулась к бару, где у меня еще оставалась непочатая бутылка коньяку, открыла ее, хлебнула из горлышка, по которому у меня стучали зубы. Закашлялась. Опять хлебнула. Вытерла выступившие на глазах слезы. Еще глоток.
Потом подумала: а как же я сяду за руль? С другой стороны, за какой руль мне садиться? «Ока» осталась у больницы, где лежит Багаев, сюда мы приехали на «Опеле Фронтьера». Кстати, надо бы вниз спуститься, к бугаям. Чтобы они взяли дело в свои руки. Наверное, знают, как от трупов избавляться. Что я им скажу? Ну, например, что налетчики устроили перестрелку с Глебом. Глеб их положил. И ему плюс (рейтинг поднимется в его кругах), и мне спокойнее. Не хочется, чтобы кто-то знал… А я Глеба перевязала, как могла. Я прыгнула к нему, потом обшарила карманы у валявшихся на полу мужиков, с третьей попытки нашла ключи, с четвертой смогла расстегнуть наручники, наложила новую повязку. Руки дрожали. Рана была жуткой… Да и синяков у него в достатке… Ну и поработали же вчера над ним, а я даже не догадывалась, сегодня с ним общаясь. У него же, наверное, все тело болело. Бедный…
Никто из валявшихся на полу признаков жизни больше не подавал. Я бросила взгляд на Глеба. Он так пока и оставался без сознания. Могу его оставить тут на пару минут, пока вниз сбегаю?
Я выскочила в прихожую, удивилась, что незваные гости не тронули две мои сумки, собранные для того, чтобы взять с собой, надела сапожки, шубу, накинула на голову платок и отправилась вниз.
«Опель Фронтьера» стоял там, где мы его и оставили — под сенью ряда деревьев, ныне покрытых инеем. Рядом стояли запорошенные «Жигули», на некотором удалении — еще пара машин отечественного производства. «Гранд Чероки» был припаркован прямо напротив парадного. Сквозь тонированные стекла джипа, на котором мы сюда приехали, виднелись две фигуры на передних местах. Я подошла к машине и постучала по боковому стеклу у места пассажира.
Парни не то что не отозвались, а даже не повернули голов.
Странно, подумала я. Да что же это они, в самом-то деле? Я дернула дверцу у переднего места пассажира на себя, и сидевший там охранник чуть на меня не вывалился. Я с трудом успела его подхватить. Неизвестно откуда взялись силы, и я быстренько водрузила его на место. Его товарищ сидел, опустив голову на руль. Волосы сзади были закрашены кровью.
Машину я быстро закрыла, вытащила из кармана шубы носовой платок и протерла те места на дверце, до которых дотрагивалась, затем вспомнила, что я же ехала в этом джипе… С другой стороны, мало ли в каких машинах я ездила… И кто тут еще катался?
Я быстро огляделась. Мороз стоял знатный — ниже двадцати, так что праздно шатающейся публики вокруг не наблюдалось. Вдоль домов какие-то люди передвигались, но рядом со мной, под этими деревьями, куда владельцы автомашин ставили своих железных коней, никого не было. Вдоль дома прошла какая-то женщина с авоськами, дедок с палочкой, бабуля с внуком… Сюда даже голов не поворачивают. Что им тут рассматривать? Все домой, в тепло спешат. Мне тоже очень хотелось куда-то побыстрее свалить от этой машины… Правда, не домой. Там у меня два трупа и один раненый. Или полтора трупа. Неважно. Все равно туда возвращаться не хочется. Но надо. Надо. Ради Глеба.
Так, пожалуй, я прогуляюсь немного в сторону, чтобы домой возвращаться не от ряда этих машин, а вон, например, с дорожки, выводящей на основное шоссе. Словно я откуда-то приехала на тачке, только тачка не подъехала к парадному. Или с автобуса иду. Автобусы же по основному шоссе ходят? Вот и я с автобуса. Когда я последний раз на общественном транспорте ездила? И не помню уже. Но кто знает-то? Главное, чтобы меня никто с этим джипом не связал. Так и сделала. Дала кругаля, но подошла к родному парадному, откуда хотела, по пешеходно-проезжей дорожке, идущей вдоль моей девятиэтажки.
Бросила взгляд в направлении джипа. Он так и стоял на месте. Куда денется-то? Ни у кого интереса не вызывал. Сколько пройдет времени, пока им заинтересуются? Бабки-дедки, собачники и мамаши, гуляющие с детьми, навряд ли станут задавать вопросы сидящим там парням. Себе дороже. Сидят и сидят. И пусть дальше сидят. То есть на скорый приезд милиции можно не рассчитывать. Но все равно мне нужно срочно позвонить Багаеву. Как хорошо, что я взяла у него телефон!
Уже открывая дверь парадного, услышала шум приближающейся машины. Оглянулась. И чуть не грохнулась в обморок.
Это был очередной «Гранд Чероки». Опять кроваво-красный. При виде меня фафакнул.
Саша припарковался рядом с близнецом своего джипа, выскочил из машины, осмотрел стоявший рядом «Гранд Чероки», хмыкнул, щелкнул пультом сигнализации и направился ко мне с широчайшей улыбкой. В руке он держал сумку, в которой позвякивали бутылки и из которой торчала большая коробка конфет.
— Привет! — сказал он, наклонился и поцеловал меня в холодную щеку. — Откуда путь держим?
— Да так… — промямлила я. — Выходила подышать свежим воздухом.
— Свежий воздух — это хорошо. Полезно для здоровья, — сказал Саша, открывая передо мной дверь парадного и пропуская вперед. — Нечего дома постоянно сидеть. Надо нам будет куда-нибудь проехаться. Кстати, что это от тебя коньячком попахивает? С кем пила?
И крепко ухватил меня под локоток, таким образом направляя к лифтам.
— Так с кем пила-то? — продолжал допрос Саша, пока мы ехали наверх.
— Одна, — буркнула я.
— Чего? Чего?
В этот момент дверцы лифта открылись, мы оказались на нашем этаже и застали тетку в халате, звонящую в дверь моей квартиры.
— Здравствуйте! — расплылся в улыбке Саша, подходя к тетке сзади. — Вы к нам в гости?
Она резко дернулась и даже слегка подпрыгнула.
— К нам познакомиться решили зайти?
— Э… Это ваша квартира? — пришла в себя тетка. — Что у вас все время падает?
Саша вопросительно глянул на меня. Я тоже изобразила некоторое недоумение, но тихонечко толкнула Сашу локтем в бок, а также коленом его колено: наступать на ногу не решилась, чтобы тетка не заметила, но Саша, по-моему, и так все понял.
