В общем, я припарковала «Оку» у Московского универмага и двинулась по всем отделам, задержавшись подольше в косметике и женском белье. В многочисленных зеркалах, на мое счастье украшающих универмаг, я все время могла наблюдать за скучающим молодым человеком, рассматривавшим что-то неподалеку от меня. Я понимаю, что ему было совсем невесело, но раз уж выбрал такую работу — мучайся, милок. Я купила бюстгальтер с китовым усом, симпатичное мыльце, потом перемерила пол-отдела женского платья, поизучала ковры. В общем, провела в универмаге часа два. Парень мужественно терпел. Затем я решила остановиться еще и у универсама и затовариться на ближайшие дни. Затоварилась. В универсаме меня сопровождал уже другой молодой человек. Я их запомнила, хотя внешность оба имели совершенно обычную. Надеюсь, они не поняли, что я знаю об их существовании. Честно признаться, возможно, я и не обратила бы внимания на старенькую «БМВ», если бы не предупреждение бдительной тети Люси, которую я теперь не считала старой маразматичкой с манией преследования. Бабка еще ого-го.

Болтаться больше было негде, да и не хотелось, откровенно говоря, так что я поехала домой, к своему великому сожалению понимая, что «хвост» мне не сбросить. Может, попросить Сашу обучить меня этому? Ведь в ту злополучную ночь, когда взорвался «Сфинкс», он же кого-то сбросил? Я так и не знала, кто нас тогда преследовал. И, кстати, почему эти двое следят за мной? Надо будет сказать Саше.

В общем, я припарковалась напротив своего нового парадного, заперла машину и поднялась на нужный этаж. Там выглянула из окна на лестнице: «БМВ» в ряду других машин не стояла. Сашин «Гранд Чероки», кстати, тоже, но я не знала, на какой машине он ездит теперь — ведь он же оставил джип в своем дворе?

Я открыла дверь своим ключом. В кухне и комнате горел свет, на вешалке висел пуховик, перед входной дверью стояли Сашины ботинки.

— Саша? — позвала я.

Ответом мне была тишина.

Не раздеваясь, я рванула в кухню — никого. Потом в комнату — с тем же успехом. Я застыла посередине своей единственной комнаты. Где он? Куда он мог уйти без одежды? С ним что-то случилось? И с ним тоже?!

Я медленно и понуро вернулась в прихожую, разделась, прошла в кухню. Я видела, что Саша пообедал: количество борща, мяса и макарон уменьшилось, причем значительно. Самой мне есть уже не хотелось. Хотелось реветь. Я поревела. В основном от жалости к себе. Несмотря на то что я считала Сашу последним негодяем, я успела к нему привязаться. Да, он был мне нужен для ответов на волновавшие меня вопросы (ну почему я их до сих пор не задала?!), но и он также… был нужен мне, как мужчина женщине. Я признавала это. Ведь у меня никого не осталось… В некотором роде я смотрела на него, как на спасительную соломинку.

Затем вспомнила, что собиралась посмотреть «Телеслужбу безопасности»: мало ли что скажут про тетю Вику и санитаров морга? Рванула к телевизору. Включила. Села напротив и тупо уставилась в экран.

Начали с другого сообщения. Сегодня из гранатомета был расстрелян джип «Шевроле Блейзер», принадлежащий Багаеву Петру Петровичу. Номер машины, из которой стреляли, как и обычно в таких случаях, был заляпан грязью. Погибли два телохранителя: один скончался на месте, второй умер в больнице от полученных ран, сам Багаев остался жив, получив ранение в плечо. Показали джип, стоящий на какой-то набережной. Я вылупилась, не поняв в первое мгновение, что приковало меня к экрану. Потом вскочила, рванула к своей сумочке, брошенной в прихожей, вернулась, достала записную книжку, открыла на последней странице.

Ночью к моей матери приезжал джип именно с таким номером, как показали в криминальной хронике. Неплохо было бы еще и лично взглянуть на Багаева, но его светлый лик средствами массовой информации продемонстрирован не был. Правда, больницу, в которую его отвезли, назвали. Я отложила ее в памяти, подумав, не съездить ли мне туда для личного знакомства с Петром Петровичем. Например, после наложения соответствующего грима. Жаль только, белого халата не осталось, но это дело наживное.

Про ночные события в морге больницы «Скорой помощи» ничего не сказали: наверное, покушение на Багаева, оказавшегося очень уважаемым в нашем городе (и в среде своих друзей) человеком, затмило собой такую «мелочь».

А мне пришла в голову мысль позвонить папе, чтобы уточнить, что за тип этот Петр Петрович. Повод великолепный: только что видела его по телевизору и никак не могу вспомнить, где мы пересекались.

Набрала домашний номер, подошла его новая пассия, я с трудом сдержалась, чтобы не нагрубить ей, в особенности когда она поинтересовалась, кто спрашивает Владислава Николаевича. Я представилась.

— Минуточку, — пропела девица и крикнула: — Зая, твоя дочь.

Тоже мне, нашла зайчика, хотелось огрызнуться мне, но я опять с трудом сдержалась.

— Что случилось, Ксения? — с места в карьер взял отец, причем довольно грубым тоном.

Я тоже не стала терять время даром, раз уж меня не особо рады слышать, и прямо спросила, кто такой Багаев.

— Зачем тебе?

— Ты можешь ответить или это какая-то тайна мадридского двора?

— Он тебе звонил?

— Я не уверена, отошел он уже от наркоза или нет, — ответила я.

— От чего?! — рявкнул в трубку отец.

Я поведала родителю про последние городские события, о которых он пока не слышал. В трубке повисло долгое молчание.

Я повторила свой вопрос.

— Мыслит себя бизнесменом, — сообщил отец, — и теперь подает себя так, будто ни разу в жизни финки в руках не держал. А вообще… Хозяин сети ночных клубов. Ну всех тех, что с «ночами» в названии. «Египетские ночи», «Бразильские ночи», «Карибские ночи» и всех остальных. И моих теперь тоже…

— Он и твои клубы к рукам прибрал? — удивилась я, но ответ отца не услышала: поняла, что кто-то пытается вскрыть мою дверь…

— Ксения, что с тобой? — закричал в трубку папа. — Ксения!

Я завопила в ответ, что ко мне кто-то ломится и чтобы папа немедленно приезжал. Это не мог быть Саша: он бы позвонил. Наверное, это те, что следили за мной. Я попыталась сказать про них папе, но он уже бросил трубку, заорав, что выезжает. Сама я после истерики в первый момент вспомнила про Сашину сумку, рванула к шкафу, открыла ее и увидела, что она опустела больше чем наполовину. Не страшно — многое осталось. Я схватила первый попавшийся пистолет и приготовилась отражать нападение.

Специалисты по взлому были менее талантливыми, чем Саша, или имели меньший опыт, так что пока не справились. Я же решила прыгнуть к двери и спросить твердым голосом:

— Что надо?

С другой стороны всякие действия прекратились. Кто-то застыл на месте.

— Убирайтесь, или я сейчас вызову милицию, — сказала я.

С другой стороны послышался топот ног. Я не решилась открыть дверь, чтобы посмотреть, кто это был. Глазок тут отсутствовал. Еще минут пять я постояла у двери с взведенным пистолетом, потом, опустив плечи, вернулась в комнату. Сил не осталось ни на что. Пистолет положила на журнальный столик. Вытерла лоб и решила отправиться в душ. По пути закрыла шкаф с Сашиной сумкой.

Накинув халат после водных процедур, села в кухне, чтобы хорошо подумать. Но долго посидеть не успела: в дверь стали одновременно звонить и барабанить по ней. Я подскочила к потолку, рванула за пистолетом в комнату, но по пути остановилась, поняв, что орет мой отец.

Он приехал в сопровождении двух гоблинов. При виде меня в запахнутом халате замолк, потом заорал, гоблины молчали, я тоже.

— Отпусти их, — кивнула я на сопровождавших, — а сам проходи.

— Подождите в машине, — бросил отец.

Они кивнули и удалились, а отец прошел в комнату. И застыл в дверном проеме при виде пистолета.

— Откуда он у тебя? — прошипел он, поворачиваясь, и схватил меня за грудки. — Куда ты еще влезла?! Ксения, ты успокоишься или нет?! Или тебе в самом деле жить надоело?

Затем он заметил Сашин пуховик, по-моему, не понял, что это именно Сашин, только что мужской, увидел ботинки и снова заорал. Чего только не говорил… Я молчала, теперь желая лишь, чтобы он побыстрее уехал. Зачем я его вызвала? И что с ним все-таки произошло? Или он это из-за клуба? Клубов? Если они перешли к тому самому Петру Петровичу, как отец успел сказать по телефону…