Беговая дорожка

Всё темней и темней.

Остается немножко

Пробежать мне по ней.

Я на треке вечернем

Знаю каждую пядь,

Но у финиша первым

Мне уже не бывать.

Что ж, — и медную славу

Тоже сладко иметь,

Мне недаром по нраву

Больше золота — медь.

…Я пружинисто прыгнул

И, взлетев на шесте,

Тело эллипсом выгнул

И повис в высоте.

Изогнулся над планкой

И остался я так —

А внизу, как приманка,

Недоступный тюфяк.

Человека и птицы

Я какая-то часть:

Ни на землю свалиться,

Ни на звёзды упасть.

Точно я переломан,

Раздвоившийся весь,

Ни в гостях — и ни дома,

И ни там — и ни здесь.

От игры и от риска

Отказаться пора.

Нет, не бросить мне диска

Не толкнуть мне ядра.

Сколько лез я из кожи,

Думал — я гиревик…

А у книг моих тоже

Вес не так уж велик.

Нет, я веса не выжал

И победой не горд.

Просто выжил. Я выжил:

Это тоже рекорд.

Только этим едва ли

На параде блеснуть.

Никакой мне медали

Не навесят на грудь.

И написано строго

Было мне на роду,

Что торжественно в ногу

Я ни с кем не пойду.

До седьмого мне пота

Надрываться опять,

Пьедестала почёта

Никогда не видать.

Ну, а если удача

Мне помашет рукой —

Музыкантам задача:

Гимн исполнить какой?

Я случайный бродяга,

Человек без корней,

И ни гимна, ни флага

Нет у музы моей.

На ноге висит полпуда,

Разворочено плечо.

Тела скомканная груда

Трепыхается ещё.

Пузырьки в сифоне скачут.

В вену воткнута игла.

А в окне снежок маячит,

Ночь в окне белым-бела.

Как поступки наши хрупки!

Как непрочен весь наш мир!

Из ноздрей свисают трубки

И торчат из прочих дыр.

Но хирургов важный шёпот

Окружил мою кровать.

Как меня возьмутся штопать!

Как пойдут перешивать!

Поваляешься в постели —

И, глядишь, опять готов

Для житейской карусели,

Для житейских катастроф.

Этот снег за стеною больничной —

Мой единственный друг закадычный,

Он, как слёзы, течёт и течёт.

И душа по-некрасовски вволю

Опилась покаянною болью.

Вот и близится с жизнью расчёт.

Умирать предназначены все мы,

Но кончаться в когтях эмфиземы —

Это очень унылый сюжет:

Ловишь воздух, как пойманный окунь,

Только он недоступен, далёк он,

Только, в сущности, воздуха нет.

Что ты знал о Толедо, Охайо?

Что на свете земля есть такая,

Что бывают такие места?

Ты мечтал о ключе Иппокрены —

Ах, как эти мечты вдохновенны!

Только музыка вовсе не та!

А не хочешь ли розовой пены,

Что струей потечёт изо рта?

Часто мне снится высокий маяк

С комнатой — вышкою восьмиугольной.

Волн, точно рюмок в беседе застольной,

Слушаю я нескончаемый звяк.

Волны бегут и бегут на маяк —

И разбиваются вдребезги волны…

Чем-то сегодня они недовольны,

В море сегодня опять кавардак.

По вечерам зажигают маяк.

По морю шарит прожектор сигнальный,

Наискосок полосою зеркальной

Пересекая всклокоченный мрак.

От берегов унесённый рыбак

Где-то плывёт на разбитом баркасе.

Он бы убрался давно восвояси,

Да в темноте не отыщет маяк.

Может быть, всё это вовсе не так.

Может быть, скользки, сильны и крамольны,

Тёмные мысли, как тёмные волны,

Светлого сердца штурмуют маяк.

Может быть, всё это вовсе не так.

Может быть, я на суденышке гиблом…

Я бы наверное к берегу выплыл,

Если б нашёл я во мраке маяк.

Может быть, всё это вовсе не так.

Может быть, гневно сверкающим глазом

Всю эту тьму освещаю я разом…

Может быть, сам я — высокий маяк.

Может быть, всё это вовсе не так.

Может быть, моря тут нет никакого:

Все это — жизнь, что шумит бестолково,

Всё это — жизни моей кавардак.

Веку убийства

Пришлись ко двору,

А я забился

В мою конуру.

В дверь не поверю!

Удар сапога

Вышибет двери —

И вся недолга.

Мой дом — моя крепость?

Что за нелепость!..

Мой дом — моя будка,

Мой дом — моя щель.

Вечером жутко

Ложиться в постель.

Какой я хозяин

Колу и двору?

Так вот припаян

Острожник к ядру.

Мой дом — берлога,

Мой дом — нора,

Где над порогом

Тень топора.