— Подавившись кашей?! — возмутилась я. Ну надо же, а?! Народный мученик выискался!

— Да! — с достоинством ответил ангел, — И только благодаря усилиям Хранителя этого дома, мне не стало еще хуже!

Деловий засмущавшись, отвернулся, Волтивер с улыбкой покачал головой, не вмешиваясь, а я фыркнула:

— И что ты мне предлагаешь — неужто попросить у тебя прощение за свое недостойное поведение и, поклонившись в ноги, поклясться никогда так больше не делать?!

— Я вообще-то этого и жду, — спокойно отбил Эммануил.

Зря он это сказал. Очень зря. Учитывая, что в тот раз я подошла к нему с самыми добрыми намерениями, а в этот вообще хотела помириться — злить меня не стоило…

— Ждешь?! — неожиданно для самой себя рявкнула я, одним прыжком подлетая к ангелу и выплескивая на него остатки воды из стакана, — А больше ты ничего не ждешь?! Ты Хранитель или мальчишка сопливый?! Чуть не умер он! Бедненький! Что ты реагируешь на все так неадекватно?!!

— На себя посмотри! — попытался отбиться Эммануил.

— Молчи! — я замахнулась на ангела ладонью, тот перехватил меня за запястье, не давая себя оцарапать выступившими помимо воли когтями. Я со злостью вырвала руку и рявкнула:

— Разговаривать с тобой больше не хочу! Вообще никогда!

Воцарилась продолжительная пауза, во время которой, казалось, даже воздух звенел от напряжения. Потом Эммануил недоуменно повернулся к оборотню, и обалдело прошептал:

— Не понял…

Тот развел руками и так же вполголоса ответил:

— А нечего было на рожон лезть. Она ведь мириться к тебе пришла, поспорить могу.

— И это называется мириться?!

— Ага. Она же женщина, не забывай… И думает совершенно по-другому. — Оборотень перешел на совсем уж зловещий шепот, которым обычно рассказывают великие тайны. — А иногда и вовсе не думает — просто делает, как ей заблагорассудиться…

— Может хватит, а?! — возмущенно сказала я, полностью уверенная в том, что Волтивер ведет этот разговор только ради того, чтобы меня подразнить.

Тот проказливо улыбнулся, утверждая меня в своей догадке, но продолжать не стал. Встал, поплотнее запахивая так и не застегнутую рубаху, подхватил рябчиков и пошел на крыльцо — ощипывать.

Я же осталась мрачно сидеть за столом, то выпуская, то втягивая когти на правой руке — единственное, что мне пока удалось сделать из частичной трансформации, и то благодаря злости на Эммануила, который в данный момент с самой разобиженной физиономией смотрел на пламя свечи. Изредка проводила когтями по левой ладони, отрешенно глядя, как медленно затягиваются неглубокие царапины, впитывая в кожу выступившие капельки крови. Эта боль меня, как ни странно, успокаивала, гнев уходил, оставляя после себя усталость.

Деловий, кружащий по дому, несколько раз пролетел мимо и, все-таки решившись, мягко опустился ко мне на колени.

— Не надо так делать — тебе же больно, — попросил он, бросая взгляд на мою руку. — Лучше погладь меня…

— А вам понравиться? — спросила я, с опаской глядя на острые зубки домового, тот утвердительно качнулся. Я запустила руки в длинную светлую шерсть, гладя живой шар. Тот зажмурился от удовольствия и замурлыкал как кот.

Но домовой был однозначно лучше четвероного зверька — с ним можно было поговорить.

— Деловий, а почему вы белый? — наугад спросила я, не зная как начать интересующий меня разговор. — Мне Архип рассказывал, что обычно домовые коричневые…

— Я — северный! — гордо ответил пригревшийся Хранитель дома, и с грустью продолжил, — Я ведь и родился здесь, в Сибири, неподалеку. Даже не в Чароне — в России. В обычной человеческой деревеньке. Поначалу родители меня прятали. До тех пор, пока хозяйка дома случайно меня не заметила — ведь ходить из мира в мир я еще не умел… Так вот — она подняла такой крик, что стены тряслись, и слегла с сердечным приступом. Чтобы ни рисковать меня тут же отправили в Университет Хранителей. Там я учился двадцати лет. Для нас — домовых — это маленький срок. А когда вернулся… — Деловий горько вздохнул, — мой дом оказался пуст. Ни хозяев, ни семьи… Что с ними произошло, я не знаю до сих пор… Я прожил там, в опустевшем доме, около сорока лет. Почти одичал… А потом меня нашел Волтивер, выбил разрешение на мое переселение и привез сюда… Здесь у меня появилась надежда, я понял, что хоть кому-то нужен…

— А что он делал в вашей деревне? — спросила я.

— На каком-то задании был, — ответил ничего не подозревающий домовой. — Он же в боевой группе, к тому верфомаг. Его всегда кидают на… специфические задания. По-моему, тогда возле нашего поселения кто-то мертвяков из могил поднял…

— И большая у него группа? — продолжала я расспросы.

— А сам он тебе разве ничего не рассказывал? — с подозрением уточнил Деловий.

— Как-то не представлялась случая серьезно поговорить, — уклончиво отозвалась я. — Мы знакомы всего лишь несколько дней. Мне просто интересно, что он за человек…

— А… — понятливо отозвался домовой, не влезая в подробности, и уже осторожнее продолжил, — Волтивер почти всегда работает в одиночку, редко — в паре. Сама понимаешь, у верфомага не много друзей… Вернее их почти нет. На последнем задании он был с Терном, а вернулся с тобой… Теперь, выходит, он снова будет работать один…

— А давно он здесь живет? — решила я уйти от скользкой темы немножко в сторону. — Так далеко от Таолиня…

— Меня он привез лет двадцать назад, — начал вспоминать Деловий, — я думаю, до этого момента в доме Волтивер появлялся нечасто… Да и не дом это больше — логово. Как и у каждого оборотня. Сюда он приезжает отдохнуть от всего, развеяться. По всей видимости — это единственное место, где ему рады. А сама заимка возникла давно. Я так предполагаю, что Волтивер ее просто нашел, либо она принадлежала кому-то из его родственников. Ведь у него давно никого не осталось. Родители умерли, когда он был совсем еще мальчишкой. Наверное, это очень сложно — жить, когда против тебя весь мир…

Мы с Эммануилом слажено вздохнули, переглянулись и, снова насупившись, развернулись в разные стороны.

— Я начинаю учиться… — тихо сказала я, — Но у меня все-таки есть родные. И если повезет, я к ним вернусь…

— Может и вернешься, — не стал спорить домовой. — А может быть будешь изредка возвращаться… Но я хотел бы дать тебе совет, девочка: никогда не падай духом. Что бы ни случилось. А случиться многое, поверь мне. Знай — выход всегда есть. Даже тогда, когда кажется, что все потеряно. Тебе это нужно запомнить больше, чем кому-либо другому… А Волтивер… Не стоит его бояться. Он бывает очень непредсказуем, но никогда не причинит никому вреда просто так. Тебе, я полагаю, в первую очередь…

— Почему вы так решили? — удивилась я.

— Он редко кому позволяет переступать грань в общении и задираться, а ты только на моей памяти сделала это несколько раз подряд. И Волтивер среагировал очень мягко, хотя мог бы без вопросов скрутить тебя магией и пресечь в корне все твои возмущения очень надолго. Если не навсегда. А он, как ни странно, терпит. Более того — не препятствует…

Я поежилась. Вот тебе и подробности… Лучше бы я вообще ничего не спрашивала.

Продолжая машинально поглаживать задремавшего от удовольствия Хранителя дома, я крепко задумалась над его словами. Интересно, и почему Волтивер меня «терпит»? Весомых причин для этого я не видела…

Быть может из чувства солидарности: что он не один такой? Вряд ли… Мужчина, исходя из того, что рассказал Деловий — привык к обособленности. Сомнительно, что ему греет душу существование кого-то еще, похожего на него…

Возможно, он пообещал Архипу доставить меня в целости и сохранности в Таолинь? Но ведь домовой прав. Оборотню проще всего посадить меня в какую-нибудь магическую клетку и тихо, без потрясений для своих нервов, доставить до места.

Мысль о том, что я могла понравиться Волтиверу как женщина, заставила меня усмехнуться. Вряд ли его могла привлечь взбалмошная стервозная девчонка, обладающая самой заурядной внешностью и отвратительным характером…