— На тот свет налегке, — и шагнул к логову «электры».

Несколько метров до заветного прохода были залиты кровью из разодранной в кровь руки Олвидара и испражнениями мутанта. Сталкер размахнулся и швырнул извивающееся, измазанное собственным дерьмом тело ближе к центру комнаты. Аномалия благодарна приняла жертвоприношение, разряжая в бюрера тысячи вольт.

— Да упокоит Зона-Матушка твою душу, — сказал Олвидар, стоя над обугленным трупом мутанта, и прошел в следующую дверь.

Перед ним открылось просторное помещение, наполненное сиреневатым светом. Потолок и стены тонули во мраке, визуально увеличивая помещение до размеров вселенной. В центре, на возвышении из костей, сталкерской экипировки, артефактов и прочего хлама пульсировал в такт биению сердца камень цвета крови. С двух сторон от Монолита стоял его почетный караул в виде последователей из одноименного клана. Исхудавшие тела, высохшие постаревшие лица, растрескавшиеся губы, от них к подбородку спускались ручейки засохшей крови. Олвидар продвинулся на пару шагов вперед — «монолитовцы» не отреагировали на этот маневр, в их глазах застыло благоговение и вечное счастье.

— Я пришел к тебе. Говори со мной!

— Ты пришел слушать или загадывать очередное желание? — шелест тысячи песчинок, пересыпающихся по коридорам заброшенных лабораторий, ветер, запутавшийся в мутировавших листьях местных деревьев, всплеск воды над затопленной техникой ликвидаторов. Она снизошла до ответа.

— Почему очередное? — в голове пульсировал готовый ответ, он все это знал, но забыл?

— Ты все это знал, но разве я могла отпустить тебя с такими знаниями на мои пока еще далеко не необъятные просторы.

— Я не излом? Я был человеком? Как я мог загадать такое дурацкое желание?

— Если учесть то, что ты уже четвертый Новый год подряд приходишь ко мне, то тебе не угодишь, Димчик. Извини, копалась в твоей памяти, тебя так мама называла, твоя первая мама, а я по праву вторая. Ты не в претензии?

— Мама? Ты жестокая тварь, от тебя только зло. Отвечай — что я тогда загадывал?!

— Я оправдаюсь, можно? — кокетливое мурлыканье химеры. — Мои достойные дети всегда получают счастье, посмотри на них: они счастливы. Олвидар непроизвольно перевел взгляд на «монолитовцев», если отбросить внешний вид, их глаза и правда светились счастьем детей попавших в мир рождественских сказок. — Я добра в своей жестокости, я справедлива, они поддерживают меня, а я дарю им счастье.

— Что я загадал, за что ты меня так приложила, — договаривая последнюю фразу, Олвидар выбросил в сторону Кристалла свою гипертрофированную конечность, рука ударилась о невидимую преграду, переломилась в нескольких местах и упала на пол мертвой змеей.

— Не калечь себя понапрасну, мне больно смотреть на страдания моих любимых детей.

— Что я ЗАГАДАЛ?

— Сначала ты захотел стать Хозяином Зоны — я дала тебе власть. Потом пришел и потребовал стать человеком — я выполнила твое желание. Но ты явился вновь и захотел «что-нибудь особенное», долго не мог определиться, я просто тебе помогла. Три раза я исполняла твои желания, три раза из-за тебя военные теряли позиции, отодвигая периметр еще на пару километров. Сила, высвобождающаяся при исполнении твоих желаний поистине огромна, благодаря этому я расту. Что еще ты хочешь загадать?

— Я хочу… Верни мою память и чтоб ты провалилась в ад! И еще отдай эту руку Кабанчику, вещь-то полезная.

— Мой неласковый сын, — на него смотрели глаза цвета грозового неба над Зоной, — я сама прочитаю это в твоем сердце. Для хороших детей Новый год должен быть праздником.

Кровавый свет кристалла ослепил, ультразвук вцепился в барабанные перепонки. Олвидар схватился правой рукой за карман, но блокнота там не было.

Над зоной сгустились малиновые облака, закручиваясь в сотни смерчей, завыли мутанты, ветер вырвал из земли опору ЛЭП. В баре «Монолит» Кабанчик схватился за правый бок — оттуда росла гипертрофированная конечность излома.

— Сука, Олвидар, других желаний не было, что ли, — простонал он, падая на пол от боли.

Под деревом рассыпался в прах скелет погибшего сталкера. На поляне лежал помятый блокнот, и ветер неторопливо листал его страницы, словно рассматривая зарисовки женского лица. Военные схватились за оружие и вышли на боевые позиции. Олвидар исчез, а граница Зоны Отчуждения уменьшилась на два километра.

— Ты меня переиграл, Димчик… — разочарованно прозвучал шелест тысячи песчинок, пересыпающихся по коридорам заброшенных лабораторий, ветер, запутавший в мутировавших листьях местных деревьев, всплеск воды над затопленной техникой ликвидаторов. — Но дракон еще не выплюнул свой хвост, а четыре это еще не пять.

Раздался звонок. Ребенок отложил игрушки и посмотрел на мать. Люба засунула ноги в тапки и шаркающей походкой дошла до двери. Щелкнул замок. На пороге стоял Дима, заросший щетиной и похудевший.

— Выходи за меня замуж. У нас будет свадьба на миллион.

Над головой хмурое небо, под ногами жидкая грязь, вокруг корявые кусты с редкими рыжими листочками, а на календаре 31 декабря 2019 года. Спрашивается, где сугробы, где зелёные ёлки? Хотя, ничего удивительного — я же в Зоне. Здесь снег в диковинку, если вдруг и выпадет, то сразу же тает.

Уже который раз задаю себе один и тот же вопрос: «Какого чёрта я здесь делаю в канун Нового года?» Вчера, в баре на базе «Долга», передо мной вырисовывались три варианта встречи 2020. Первый: отмечать праздник за пачкой «Доширак» и ста граммами беленькой (так как моего скромного бюджета хватало лишь на это). Второй: надеяться, что какая-нибудь группа добреньких братьев-сталкеров позовёт меня к своему столу, и тогда удастся выпить и закусить на халяву (что вряд ли, учитывая факт отсутствия близких друзей). Наконец третий вариант: встать тридцать первого декабря с утра пораньше и пошарить в окрестностях, в надежде найти артефакты. Даже парочка «грави» или «медуз» спасла бы положение. Всё равно «квасить» всю неделю я не собирался, а устроить маленький праздник для желудка раз в году было бы приятно.

Тщательно взвесив все за и против, я всё же решил остановиться на третьем варианте. Мой расчет был прост: все готовятся к Новому году, людей будет мало, может быть что-нибудь и найду.

Я собирался пройтись по границе Свалки и Темной долины. Далеко соваться не стоит, так как после выброса там полно зверья. Но Зона, как всегда, решила по-своему.

Неприятности начались с того, что я наткнулся на слепых псов. Одно хорошо — мутантов было всего двое, и расстрелять их не составило труда. Через двести метров мой детектор засёк впереди скопление аномалий. Кинув туда с десяток болтов и не найдя прохода, я принял решение обойти это место. Возвращаться назад не хотелось. Во-первых — это плохая примета, а во-вторых, застреленные мной собаки наверняка уже привлекли любителей падали.

Слева от меня высились горы радиоактивного мусора. Справа редкие деревья вперемешку с кустами. Выбрав последний вариант, я направился в обход аномалий. После пятнадцати минут осторожного движения путь опять оказался преграждён. На этот раз глубоким, метров пять, оврагом, которого тут, вроде бы, раньше не было. Блин, неужели всё-таки придётся возвращаться? Лезть вниз было самоубийством — чёрт знает, что там может быть, да и склоны не внушают доверия.

Мои размышления прервал едва различимый топот за спиной. Я прислушался, и тут меня как будто кипятком ошпарили — это же кабаны, и через несколько минут они будут здесь! Деваться было некуда — слева аномалии, впереди овраг, сзади мутанты, по этому я рванул в сторону Тёмной долины. Стая, похоже, не собиралась устраивать забег на дальние дистанции. Убедившись, что кабанов не слышно, я остановился перевести дух.

Ну всё, надо двигать дальше. Мельком взглянул на ПДА и остолбенел. Компьютер показывал, что я нахожусь недалеко от Милитари. Кого из нас двоих глючит? Судорожно оглядевшись, понял — никого. Местность явно отличалась от той, где за мной гнались кабаны. Леса нет, так пара каких-то хилых сосенок, кругом голые холмы, оврага и след простыл. Получается я или за несколько минут пробежал пять километров, или мне «посчастливилось» вляпаться в какую-то аномалию, способную перемещать людей с места на место. И почему, спрашивается, я ничего не почувствовал? Так или иначе, но идти всё равно надо. На часах тринадцать двадцать. Совсем не хочется встречать Новый год под кустом.