— Есть… Это большой позор. В дальних поселениях эсса могут порой встретить южан…

— Значит, позор… и как вы к ним относитесь? Чем они у вас занимаются?

— Их очень мало. У меня не было случая познакомиться с ними поближе. Наверное, выполняют всякую грязную работу… Кто их обучит иному? Но ты — другое, у тебя Сила.

— И вы примете меня, как равного! — съязвил, стараясь, чтобы тон был как можно обидней. Не хотел он цепляться к этой девчонке, она-то пришла с добром. Но так устал… И снова — чужие вокруг. Даже к Седому с Белкой успел привязаться, и их потерял, а ведь раньше не думал, что пожалеет. «Это несправедливо!» — едва не взвыл.

— Чем ты недоволен? — Атали не обиделась — удивилась. — Ты, может быть, станешь одним из целителей Обсидиана… или Серебряных. Или помощником их, если сам так и не раскроешься полностью.

— Зачем мне это? Я слабее. Держать при себе, как диковинку?

— Ты говоришь совершенно нелепые вещи. У тебя будет все…

— А что такое «всё»?

— Хороший дом, например…

— Дом! — Огонек вздохнул и уткнулся лицом в подушку, зажмурился. — Когда меня сюда вели, я шел пешком и так изранил ноги, что почти не могу ходить. А твои сородичи ехали верхом. Только никто даже не подумал взять меня в седло.

— Они ехали шагом. Ты же спокойно шел рядом.

— Спокойно шел… да я не знаю как сейчас смогу ходить! А когда я от усталости сел на пол, в меня полетел нож… непочтительность к Дому Светил… Амаута! — почти выкрикнул он любимое ругательство Кайе. Девочка вздрогнула.

— И ты говоришь «будет всё»! — выдохнул мальчишка голосом, полным яда.

— Ты мог и попросить помощи! — вскинула бровки Атали, оскорбленная и… красивая. Она выглянула за дверь и что-то сказала. Скоро принесли коробочку с темной густой мазью.

— Держи, мне вовсе не жаль! — ноздри девочки дрогнули — обиженная, но не желающая это показывать. — Пока достаточно здесь, если завтра не заживет, я позову целителей.

— Спасибо… — пробурчал Огонек и немного смущенно принялся за свои царапины и ушибы.

Атали стояла рядом, глядя в другую сторону.

— А ты злой — я удивлена… Нет бы чувствовать благодарность… Не то что бы мне, вообще… не за мазь.

— А за что?

— Тебе дикари и эти… на юге ближе, да? Тут получишь возможность наконец-то стать человеком!

— Потому что сумел удивить вашу Лайа? Мне вас благодарить не за что; подобрали игрушку на дороге. Как и южане. Да надоело мне так!

— Так и тебе может быть польза, если не станешь вести себя, словно не имеешь понятия о воспитании.

— То есть если буду вас слушаться? — ехидно уточнил Огонек.

— Ну да, — Атали смотрела совершенно невинно. — Старшие лучше все знают.

— Ну и за что тут благодарить?

Ему показалось, что девочка сейчас заплачет.

— Ты просто… оставался бы в пещере… или на юге! Там тебе самое место!

— И почему же это?

— Потому что ты неблагодарный, самонадеянный и злой! И еще испорченный!

— Ха. А вы добрые благородные и мудрые, да?

— Да!

— И скромные… — фыркнул Огонек.

— Да! — не думая, выпалила девочка.

Огонек упал на кровать и расхохотался. Атали обиженно выбежала из комнаты, и, казалось, пушистые шарики серег просто летели рядом с ее головой.

Огонек еще посмеялся. Потом просто валялся на кровати и ждал.

Скоро за ним пришли — одного из вошедших он помнил, этот человек был в отряде, доставившем полукровку в Тейит. А вообще-то многие северяне казались подростку похожими… он знал, что это пройдет. Поначалу и южан едва различал, привыкнув к эльо и слугам его. А уж теперь — тем паче, насмотрелся на дикарей, а от людей отвык…

Тем не менее, пока шел за провожатым, разглядывал все без особого интереса. Найдется место, сказала девчонка. Ну и пусть поскорее бы… а осмотреться можно и позже. Каменный город сотни лет простоял и никуда не сбежит.

Огонька отвели в полутемную комнатку с потолком в виде ночного неба. Светящейся краской нарисованы были звезды — не сразу понял, что видит рисунок, поначалу обмер, завороженный мерцающей красотой. Задрав голову к потолку, опознал созвездие, которое звал Хвостом Лисички, в отличие от ее Уха… и другие, родными ставшие давным-давно.

Женщина сидела в кресле, сложив руки на коленях; смотрела на него. Оторвавшись от созерцания потолка, он спохватился и слегка склонился в знак приветствия. Женщину узнал — та, которую вроде бы звали Лайа… и волосы убраны так же, только ремешок не алый, а белый, и прозрачными камнями украшен. Она взглянула в сторону, на большой мутно светящийся полукруг, вделанный в стену, перевела взгляд на Огонька.

Тот ждал.

— Подойди, мальчик, — велела она.

Подошел, стараясь ступать неслышно — все звуки казались тут грубыми.

— Сядь, — она указала на маленькую скамеечку у ног. — Как давно у тебя проявились способности?

Он сел на краешек.

— Я не следил за ними, элья. — Похолодело в груди. А ведь придется рассказывать…

— Как странно… Почему же южане тебя отпустили — с таким даром?

— Они не знали.

— Не знали? — изумленно произнесла женщина, — Да ты что? Это видно… как пожар на небе. Впрочем, ведь ты сам удивился, поставив защиту. Я видела.

— Да. Я не знал, что могу защищаться. Знал только что могу лечить. И то… недолго, и легкие раны.

— Не ври мне! — резко сказала она, и низкий голос грубее стал по звучанию. — При чем тут лечение? В то, что никто не вел тебя, я поверить могу — бывает, хотя и редко… и не с полукровками. Но Ши-алли не возникает сама по себе! Это сделал кто-то на юге? Кто и зачем?

— Мне нечего сказать, — повторил Огонек.

Она задумчиво посмотрела…

— Что ж… — и протянула руку. Почудилось — звезды посыпались с неба, огромные, колючие и тяжелые.

Огонек дернулся назад, пытаясь уклониться от них…

…и провалился куда-то, будто черная яма разверзлась в его голове. Очнулся на той же скамеечке, ощутил сильную сухость во рту, пошарил глазами по сторонам — воды не было. Опомнился, глянул на сидевшую перед ним. Лицо женщины было задумчивым и удовлетворенным.

— Что ты сделала, элья?

— Ничего… Хотя стоило бы — ты чересчур дерзок. Ты действительно малых способностей айо, и целительство ближе сути твоей; такого — по возможностям — среди полукровок еще не встречалось. И Сила эта раскрылась, словно бутон по весне, хоть ты и врал мне, что никто не помог на пути. Но защиту, Ши-алли, тебе дал другой.

— Мне не известно ничего об этом! — сквозь сжатые зубы сказал Огонек. — Я не вру! Так кто — и почему?

— Тот, кто вел тебя. Он слишком силен для человека… скорее чудовище. Я видела кровь и огонь, — сказала Лайа с легким презрением. — Не знаю, хотел ли он это дать именно это… но ты сам оказался подходящим материалом, чтобы так получилось. Интересное стечение обстоятельств…

— Я не понимаю, — обреченно прошептал Огонек. — Он не говорил…

…Страшным был «путь». Лучше не вспоминать. Конечно, тяжело возражать лавине или вулкану — но ведь он и не хотел возражать. Открыт оставался, даже когда вулкан грозил перелиться внутрь и выжечь душу подростка. А может, все-таки выжег какую-то часть?

Лайа наблюдала за ним:

— Думаешь о нем часто?

— Почему бы и нет? — спросил тихо, но с вызовом.

— В самом деле, почему бы и нет. Южане… — не понял, что означает презрение в голосе. После подумал — знал ли Кайе, что натворил? Нет, вернее всего.

— И что теперь будет?

— Ты понимаешь, что такое Ши-алли?

— Не очень, элья. Это то, что всегда со мной и защищает меня от плохого?

— Данная относительно слабым — пожалуй, в какой-то мере. Она не имеет особого значения, как и ее даритель. Но у тебя сейчас лучшая защита из всех возможных — и сама охраняет тебя, вне умения взывать к ней. Непробиваемая стена. И тот, кто тебе это дал, не пробьет эту стену. Ты единственный сейчас, мальчик, против кого он бессилен с помощью своего огня — если захочешь закрыться.

Огонек молчал, пытаясь осознать услышанное. Бессилен? Чтобы Кайе не мог ничего сделать Огоньку? Чушь какая-то. Он может заставить камни позеленеть от страха.