Рассказал. Коротко — не умел плести ажурную бахрому из слов. И оправдываться не умел.

Ахатта поигрывал шариками винограда, не сводя взгляда с внука.

— Нъенна мог бы приказать им остаться. Как бы ты тогда поступил?

— Нет. Я бы заставил их пойти за собой.

— Как?

— Я не знаю. Огонь всегда ведет… даже лишенных его совсем.

Против ожиданий Кайе, Ахатта не сказал ни слова укора. Спросил:

— Теперь попробуй подумать, что с этого случая имеют север и юг. Сможешь?

— Смогу, — угрюмо отозвался подросток. — Они потребуют выдать меня.

— И только то? — удивленно-добродушный тон деда был как пощечина для подростка. Чуть хриплым голосом он сказал:

— Нет! Они потребуют пересмотра границ… а мы своего не отдадим.

— И что же?

Мальчишка стиснул кулаки так, что побелели костяшки пальцев:

— Они передвинут свою границу. Ближе к нам будут… крысы.

— Довольно, про крыс ты наслушался от Къятты. В остальном… Очень хорошо, малыш, — в глубоком голосе звучала ласка. — Ты умеешь думать. Хотя и чуть позже, чем надо.

Дед подошел вплотную, склонился к подростку. Заговорил все еще ласково, но голос его опалял. Тяжесть навалилась на мальчишку, капли выступили на лбу.

— Все сложилось не так уж плохо для нас. Пожалуй, мы ничего особо не потеряли. Но эсса — не значит глупцы. Они захотят получить тебя, потому что понимают, как ты опасен для них. Я сделаю все, чтобы не допустить созыва Совета. Думаю, это не составит труда. Но тем не менее… В Совете нас пятнадцать. Вот и подумай, кто выскажется за и кто против, случись такая необходимость.

Положил руку на плечо, легко, не нажимая, продолжил тем же голосом, выжигающим изнутри:

— Я очень люблю тебя, мальчик. И, думаю, Астала тебя не отдаст. Но, если ты не понял ничего сегодня и повторишь… я сам передам тебя северянам. Не думай, что им не под силу совладать с тобой — если Я выдам тебя, ты будешь не в состоянии сопротивляться. Ты понимаешь, малыш?

— Да, дедушка, — он пытался дышать ровнее. Не удавалось. Словно расплавленное золото в глотку залили. Глотал воздух раскрытым ртом, перед глазами вертелись огненные колеса.

— Иди, мальчик. Отдохни с дороги.

Дед снял руку с плеча, погладил Кайе по голове. Подросток встал, покачнувшись, на негнущихся ногах вышел из комнаты.

Прислонился к стене, постоял немного, глядя в пространство. Обессиленный и опустошенный, словно сухая оболочка пустого осиного гнезда. Наконец нашел в себе силы шевелиться, доплелся до конца коридора.

— Кайе!

Старший брат сидел на каменной скамье. Он улыбался.

— Иди сюда, братишка!

Подросток подошел — скованно, словно зверь, который не может ослушаться приказа, хоть и боится удара.

— Я был неправ, аши, — с легкой улыбкой проговорил Къятта. — Ты хорошо поступил, что не дал северным крысам подпирать небо хвостами. Иного языка они не понимают.

— Ты… правда так думаешь? — отчаянная мольба полыхнула в голосе и глазах.

— Ну, иди же сюда! — выбросил вперед руку, ухватил брата за кисть, усадил рядом с собой. Обнял:

— Я в самом деле так думаю. Тебе несладко пришлось. Но ты умница… и держишься великолепно.

— Я… — уткнулся брату в плечо. Понимал, что ведет себя как ребенок, но казалось — умрет без поддержки, без того, кто скажет — все хорошо. Къятта сказал именно то, чего так безумно хотелось младшему:

— Ну, что ты! Не стоят того северяне. Подумаешь… — с нежностью добавил: — Ничего не бойся. Слушай сердце и собственную кровь. Ты лучше всех.

— Что бы там ни было между нами и ими раньше, соглашение нарушено.

Стоящий перед террасой, внизу, Ийа походил на молодое деревце, дерзко посмевшее вырасти на излюбленном плато гроз.

Фигура Ахатты нависала над ним, но молодой человек улыбкой встречал все более суровое с каждым ударом сердца выражение лица пожилого. Серьги Ийа звенели дерзким радостным вызовом, и словно специально голову вскинул, чтобы дать Ахатте еще раз услышать насмешливый звон.

— Северяне требуют выдать Кайе — у Асталы, а не у Рода Тайау. Совет должен собраться. Не ты ли оберегал порядок твердой рукой?

— Ты слишком молод — указывать мне, что должен делать Совет, — тяжело сказал Ахатта. Ийа с трудом принудил уголки губ не подниматься победно вверх; такие слова — признак слабости.

— Я равен тем, кто равен мне.

Никогда Ахатта не уходил от столкновения. Не стал и на сей раз — разве не ожидал он подобного?

— Хорошо.

Не прощаясь, развернулся и неторопливо пошел вверх по ступеням — надо же, всего четыре, а как трудно их одолеть. Каждый шаг дается с трудом. Неужто старость подкралась?

— Я лучше сам его убью, чем позволю хоть на сто шагов приблизиться к нему северной крысе, — негромко проговорил Къятта. Он был одет в черно-белое — ни капли красного, так настоял дед. Если хоть что в его облике примут за вызов, ответят ударом.

— Этого не понадобится. А то не знаешь мальчишку.

Мальчишка вовсе не выглядел испуганным. Напротив, горел, словно вынутый из костра уголек, и зло кривились губы. Кайе не собирался прятаться за спины старших, и Ахатта, глядя, как внук застегивает пояс из шкуры пятнистого ихи — свободно, чтобы тот не мешал перекинуться, если что, не сдавливал тело — подумал, а стоит ли вести его в Дом Солнца? Может, лучше посадить под замок?

Но ведь придется привести — обычай требует расспросить обвиняемого.

— Я за ним прослежу, — беззвучно сказал Къятта, обернувшись к деду.

О да, подумал Ахатта. Ты проследишь за ним, пока он будет подле тебя. Но ведь потом ему придется выйти на площадку в центре зала. А там… если он перекинется, или иначе попробует напасть на членов Совета, ему не жить.

А он попытается, если слишком жаркой будет речь обвинителей. Попытается, не дождавшись решения.

Стоя на крыльце, подросток облизнул губы. Пить хочется… Сорвал мясистый стебель, жадно высосал горьковатый сок — вкуса не разобрал. Сделал было шаг вперед, на дорожку — скоро все соберутся, пора. Солнце уже высоко…

— Погоди, — Къятта взял его за руку. Ощутил, как напряжены мышцы мальчишки.

— Пообещай мне кое-что.

Недоуменно вскинутые глаза — неужто нашел время для нравоучений? Къятта с улыбкой смотрел на него:

— Я хочу, чтобы ты помог мне исполнить мою мечту. Северные крысы должны заткнуть себе рот собственными хвостами. Я хочу сделать Асталу единственной — и сильной. Ты поможешь мне в этом?

— Да, — не задумываясь откликнулся Кайе.

— Помни о моей просьбе. Я не так часто тебя о чем-то прошу.

Притянул младшего к себе, чувствуя, как тот замер, готовый рвануться прочь — не до нежностей. Не отпускал несколько ударов сердца. Потом сам подтолкнул — иди…

Песок зашуршал едва слышно — легки шаги оборотня, даже и в человечьем обличье.

В Доме звезд, как всегда, стоял полумрак — но лица были видны хорошо. Впрочем, что толку смотреть на лица, если голоса то ленивые, то злые, и воздух дрожит от скрестившихся речей?

Ахатта сидел в каменном кресле, хозяином, не выказывая беспокойства. Только вот камень словно на грудь навалился, и не шевельнуться. Может, оно и к лучшему.

Кто как поведет себя? Заранее не узнать. Сегодня друг, завтра враг… потом и вовсе не пойми кто. Обязательства есть только перед своим Родом… или даже не так. Свой Род — место, где стоит искать поддержку. Но обязательства — лишь перед теми, кому ты сам их даешь. Иное — северное, и клятвы оставлены северянам.

Род Икуи не раздумывал — Тарра сразу сказал за двоих, со свойственной ему прямотой, что с мальчишки следует спустить шкуру — но сделать это в Астале. Не насмерть, конечно, просто как следует проучить. И нечего эсса тянуть лапы к южанину.

Кауки прошелестели о необходимости соблюдать соглашение; будь ситуация иной, первыми бы его нарушили, подумали, наверное, все в Совете. Что ж… кто их за это осудит? Каждый сам выбирает, голос кого ему слушать. Одни звери живут стаями, другие — одиночки. Одни охотятся сами, другие питаются падалью.