— Ты отдал Тумайни свою подвеску! — немного сердито сказал Кайе.

— Помогло?

— Да. То есть… Ты не должен был этого делать! — ощетинился юноша.

— Однако сделал же. А теперь…

— А теперь к деду. Он не болен? — неуверенно спросил Кайе.

— Не болен — в своих покоях. Погоди с дедом.

— Но он ждет…

— Пойдешь к нему, но сначала — ко мне.

Огонек зря готовил иголки — ему не было сказано ни слова, и не отпущено ни одного взгляда — кроме самого первого. Он только ошарашено наблюдал, как хищник покорно и едва ли не с удовольствием подчинился приказу отнюдь не главы Рода.

Къятта провел брата за собой, в комнату, где полог на двери был всего плотней. Первым делом притянул младшего к себе и долго не размыкал рук. И тот — не вырывался, едва ли не мурлыкал. Гладить блестящие черные волосы и слушать сердце его — так можно простоять вечность. Но пора переходить к менее приятному. Жаль — своей рукой разбить нечастый кусочек мира и покоя.

— Привез свою зверушку? Где ты ее откопал?

— У северян, — скупо ответил юноша, не желая рассказывать большего. И отстранился, напрягся. Уже начинает злиться — видно, полукровка не преминул нажаловаться.

— Пусть живет.

Кайе удивленно хмыкнул — если верить Огоньку, Къятта в Астале — главный его враг… Старший сел, как всегда дома — собранно и небрежно одновременно. Он был таким же, как и всегда, и не таким в то же время. Младший брат всматривался и не мог понять, потом мысленно махнул рукой на собственные попытки:

— Я хочу спросить.

— Слушаю, — голос Къятты ленивый и с тем — внимательный.

— Почему ты не убил его сразу? Ты знал, что он может спастись? Тоже ведешь игру?

— Это просто, — старший брат всмотрелся в лицо Кайе. — Связь между айари и чимали сильна, особенно пока не достигнуто равновесие. Смерть мальчишки ударила бы и по тебе. Приходилось ждать, пока нити ослабнут. Я знал, что Майт не голодна. И не скоро придет.

— А что он может спастись?

— Даже не думал об этом. Я не верю в сказки… — усмехнулся немного печально.

Кайе ощутил, что кровь начинает пульсировать — он еще не успел толком почувствовать гнев, а тело уже было готово броситься, ударить.

— Ты же знал, чем он является для меня!

— Потому и вмешался.

Длинные волосы Къятты свободно лежали на плечах, не стянутые в хвост, а лицо напоминало о старинных барельефах, еще украшавших стены развалин.

— Не волнуйся. Щенок-полукровка полностью твой, хотя и вопит, и кусается. Тебя ведь забавляет это, малыш. Но ты — ты принадлежишь мне. Я даю выход твоему огню… как и дикари, которых ты убивал, и другие — напомнить? Харруохана, — губы Къятты вздрогнули, изогнулись в усмешке, на сей раз нарочито недоброй.

Гнев покинул оборотня.

— Перестань, — еле слышно проговорил он. — Я не могу так все время. Ведь я… и человек тоже.

Опустился на светло-желтые плиты подле ног старшего брата. Къятта снова коснулся его волос, словно гладил дикого зверя, привязанного цепью к стене зверинца. Сказал с необычной для него нежностью:

— А ты никогда не думал, что мое назначение — оберегать тебя?

Мальчишка не нашелся с ответом. А старший брат уже говорил о другом:

— Теперь ни один голос не поднимется, чтобы обвинить тебя в недостатке сообразительности или опыта. Отдохни и будь готов вечером придти на Совет. Теперь твое место там. Детство кончилось, — прибавил он с заметной иронией, впрочем, доброй.

Может, кто другой начал бы любить весь мир по случаю возвращения обожаемого чудовища… а для Къятты просто посветлело небо.

На сей раз подле Дома Звезд собралось куда больше народу, чем имело право войти внутрь. От каждого Рода не только члены Совета, но и добрая половина южан из связанных кровно семей. Любопытство… А уж если начнется серьезная свара, тем паче война в Астале, вот уж точно увлекательно будет, думал молодой человек со знаком — кольцом свернувшимся ихи, когда пробирался через толпу, стараясь не обращать на себя внимания. Сил не было отвечать на приветствия, тем более на вопросы.

Ийа почти пришел в себя после совершенного в Башне, по крайней мере, глаза больше не казались запавшими и на лицо возвращались живые краски. А Род Тиахиу представил другого члена Совета — предыдущий погиб. Попробовал пойти по стопам Ийа, хоть и не в столь опасном деле — и не выдержал пламени. Вскрыл себе вены и перерезал горло, пытаясь унять огонь.

Его смерть никого не тронула и не удивила, сейчас было не до того.

Вернулись Тумайни и Дитя Огня.

Светильники на потолке и стенах внутри Дома Звезд горели в их честь — рубиновым сочным огнем, и печальный фиолетовый цвет зажегся — для Толаи, который погиб и чье тело оставлено на плато близ долины Сиван.

Род Тайау мог облачиться в последнюю дерюгу — все равно все его члены сияли почище солнца. Конечно, Кайе было за что упрекнуть… очень даже было. Но мало кто понял, что произошло. Ближайший к нему южанин оказался сбит с ног и не видел самой сути, а остальные — что они могли разобрать? Ныне многие высказывали сожаление — слишком уж легко отделались северные крысы, спокойно вернутся в свои каменные норы.

Теперь никто не мог оспаривать право Кайе присутствовать в Совете. Къятта бросил на давнего противника взгляд, полный великолепной смеси из ненависти и презрения, но молодой человек лишь задумчиво смотрел перед собой и видел явно не стену. Он не выказал ни разочарования, ни стыда, ни страха. И это портило торжество.

Тем временем полукровка заново осваивал дом, покинутый два года назад частью по своей воле. Настороженно оглядывался; сделал шаг, другой по ласково-теплым плитам. Ракушечник — наверное, когда-то давно над ним перекатывалось и пело море, иначе откуда следы раковин в камне? Тишина, сладкие, монотонные запахи сада. Наливные шарики плодов — и рядом с ними мелькают разноцветные молнии, крохотные длиннохвостые птички. Нектарницы…

Никто не остановил, пока Огонек-Тевари шел через сад.

Не понадобилось провожатых — дом не изменился ничуть. Свою комнату нашел без труда. Будто и не было двух весен — та же кадка с диковато-встрепанным кустом, та же плетеная лежанка; присел на золотистую решетку прутьев. И не поверишь, что дом этот, воплощение спокойствия, на деле — пристанище людей с недобрым огнем в крови. Будто южане стремятся уравновесить свою страсть — покоем.

Но покой был — внешним, сейчас Огонька подстегивала мысль — неужто придется быть снова — игрушкой? После обучения у Лиа, после поездок в селения — неужто жизнь его будет течь размеренно-скучно, как у растения в кадке?

Еще в пути задал вопрос — чем я буду заниматься? Кайе не сразу ответил — Огонек с удивлением подумал: раньше тот выпаливал первое, что придет в голову.

«Я не стану брать тебя с собой, когда обхожу Асталу, — юноша наконец отозвался неохотно. — Еще насмотришься… Целители у нас есть, получше тебя. А к бедноте отпускать не хочу».

«Почему? — резко спросил Тевари».

«Потому! Ты после сам не свой… да что я, привязанный, за тобой вечно ходить хвостом?!» — взорвался он вдруг. Это кто за кем ходит? — удивленно отметил полукровка. Но определенную правоту южанина признал. В одиночку — опасно. Тут даже следящий камень вроде того, северного, не поможет. Ах, у них же не камни…

«Ты не решай все наперед, хорошо? — кротко попросил он. — Разве тебе причинит какой-нибудь вред, если я смогу немного помогать людям?»

«Хорошо, потом,» — с досадой ответил оборотень.

И на том спасибо.

А сейчас Огонек-Тевари сидел на лежанке и думал. Ничего… как с холодной рекой — прыгать страшно, поначалу весьма неуютно, потом вроде неплохо.

И вот тут «неплохо» разлетелось вдребезги. На пороге возникла Киаль, с перламутровой улыбкой и заплетенными в сложные косы волосами.

Увидев ее, едва сумел пробормотать слова приветствия. Потом сообразил вскочить. А она рассмеялась, и золотой узор на щеках — одно из украшений женщин — засиял радостно.