— Я остаюсь здесь, — заявила она. — Вы не будете опрашивать моего ребенка без меня.

Дэлглиш спокойно ответил:

— Мы не сможем разговаривать с Дэйзи, если вы здесь не останетесь, миссис Рид. Существуют специальные правила опроса несовершеннолетних. Но вы очень помогли бы нам, не вмешиваясь в нашу беседу, если только не сочтете, что мы несправедливы к вашей дочери.

Кейт выбрала стул, стоявший у стола прямо перед девочкой.

— Нам очень жаль твоего друга, Дэйзи. Ведь миссис Карлинг была твоим другом, верно?

Дэйзи открыла какой-то учебник и притворилась, что читает. Не поднимая глаз, она ответила:

— Она меня любила.

— Когда нас любят, мы обычно отвечаем на любовь любовью. Во всяком случае, со мной это так и бывает. Ты знаешь, что миссис Карлинг умерла. Может быть, она покончила с собой. Но мы пока в этом не уверены. Нам очень нужно выяснить, как и почему она умерла. И мы хотим, чтобы ты нам помогла. Поможешь?

И тут Дэйзи подняла на нее глаза. Взгляд этих маленьких глаз был обескураживающе умным, жестким, как у взрослого, и таким пытливым, какой бывает только у ребенка. Она заявила:

— С вами я не хочу разговаривать. Хочу разговаривать с начальником. — Она пристально посмотрела на сидевшего на диване Дэлглиша и сказала: — Я с ним хочу разговаривать.

Дэлглиш ответил:

— Ну что ж, я ведь здесь. Так что это все равно, с кем ты будешь говорить, Дэйзи.

— Ни с кем не буду, только с вами.

Кейт, растерянная и расстроенная, поднялась было со стула, пытаясь скрыть досаду и разочарование, но Дэлглиш махнул ей рукой, чтобы оставалась на месте, и поставил рядом с ней стул для себя.

— Вы думаете, тетечку Эсме убили, да? — спросила Дэйзи. — Что вы с ним сделаете, если поймаете?

— Если суд сочтет его виновным, он отправится в тюрьму. Но мы пока не можем быть уверены, что миссис Карлинг убили. Мы пока еще не знаем, как и почему она умерла.

— А в школе миссис Саммерс говорит, что если сажать людей в тюрьму, никакой пользы это им не приносит.

— Миссис Саммерс права, — ответил Дэлглиш. — Но людей сажают в тюрьму не всегда для того, чтобы это пошло им на пользу. Иногда это необходимо, чтобы защитить других людей, или удержать от чего-то, или если общество встревожено тем, что совершил виновный человек, и наказание выражает эту тревогу.

«О Господи, — подумала Кейт, — неужели теперь нам еще предстоит обсуждать проблему приговоров о задержании и аресте и философские основы судебных наказаний?» Но Дэлглиш явно был расположен сохранять терпение.

— А миссис Саммерс говорит, что казнить людей — варварство.

— В нашей стране людей уже больше не казнят, Дэйзи.

— А в Америке казнят.

— Да, в некоторых частях Соединенных Штатов и в некоторых других странах все еще казнят. Но в Британии такое больше не случается, думаю, ты это и сама знаешь, Дэйзи.

Девочка нарочно упрямится, думала Кейт. Интересно, понимает ли она, что делает, и что у нее на уме, кроме, конечно, попытки выиграть время? Про себя Кейт кляла миссис Саммерс на чем свет стоит. В свои школьные годы она знала пару-тройку учительниц вроде нее, главным образом мисс Крайтон, которая делала все возможное, чтобы отговорить Кейт от службы в полиции на том основании, что полицейские — деспотичные фашиствующие молодчики, агенты капиталистической власти. Ей очень хотелось спросить у Дэйзи, что миссис Саммерс сделала бы с убийцей миссис Карлинг, если тут и правда был убийца, конечно, помимо того, чтобы посочувствовать ему, дать совет и отправить в кругосветное путешествие. А еще лучше было бы дать миссис Саммерс взглянуть на некоторых из жертв убийства и побывать на местах преступления, где приходилось бывать самой Кейт. Раздраженная новым всплеском былых обид и предубеждений, от которых, как она полагала, ей удалось избавиться, возвращением воспоминаний, которые ей так хотелось изгнать из памяти, Кейт не сводила глаз с лица Дэйзи. Миссис Рид ничего не говорила, только яростно затягивалась сигаретой. Комната все больше заполнялась дымом.

Придвинувшись поближе к девочке, Дэлглиш сказал:

— Дэйзи, нам совершенно необходимо выяснить, как и почему умерла миссис Карлинг. Это могло случиться по ее собственной воле, но можно предположить — пока только предположить, — что она была убита. Если это так, нам надо выяснить, кто в этом виноват. Это наша работа. Поэтому мы здесь. Мы пришли к вам, потому что думаем, что ты можешь нам помочь.

— А я уже сказала тому полицейскому и женщине-констеблю все, что знаю.

Дэлглиш не ответил. Его молчание и то, что оно подразумевало, явно привели Дэйзи в замешательство. После короткой паузы она настороженным тоном произнесла:

— А откуда мне знать, что вы не попытаетесь свалить убийство мистера Этьенна на тетечку Эсме? Она говорила, вы можете попытаться. Она думала, вы захотите ее подставить.

— Мы не считаем, что миссис Карлинг имеет хоть какое-то отношение к убийству мистера Этьенна, — сказал Дэлглиш. — И мы не собираемся ни на кого сваливать это убийство. Мы всего лишь пытаемся узнать правду. Мне думается, я знаю про тебя две вещи, Дэйзи. Во-первых, ты умная, а во-вторых, если ты пообещаешь говорить правду, то все, что ты скажешь, и будет правдой. Обещаешь?

— Откуда мне знать, что вам можно доверять?

— Я просто прошу тебя доверять нам. Ты должна сама решить, можно или нет. Это очень важное для тебя решение, но тут уж ничего не поделаешь — придется его принять. Только не надо лгать. Я бы предпочел, чтобы ты лучше ничего нам не сказала, чем солгала.

Он избрал стратегию крайнего риска, подумала Кейт. Она очень надеялась, что теперь Дэйзи не начнет рассказывать им о том, как миссис Саммерс предупреждала своих учеников, чтобы они никогда не доверяли ни одному полицейскому. Поросячьи глазки Дэйзи смотрели прямо в глаза Дэлглишу. Казалось, наступившее молчание длится бесконечно. Наконец Дэйзи произнесла:

— Хорошо. Я скажу правду.

Голос Дэлглиша не дрогнул, тон не изменился. Он спросил:

— Когда инспектор Аарон и женщина-констебль приходили повидаться с тобой, ты им говорила, что провела вечер в квартире миссис Карлинг, делала там уроки и поужинала вместе с ней. Это правда?

— Да. А иногда я к ней ходила, чтобы там поспать — у нее в свободной комнате или на кушетке. Тогда тетечка Эсме перед маминым приходом меня будила и отводила домой.

Тут вмешалась миссис Рид:

— Послушайте, дома девочка была в полной безопасности. Я всегда дверь на два замка запираю, когда на работу ухожу, а у нее свои ключи есть. И всегда номер телефона оставляю. А какого черта я еще могла бы сделать? Брать ее с собой в клуб, что ли?

Дэлглиш не обратил на нее никакого внимания. Он не сводил глаз с Дэйзи.

— А что вы обычно делали вместе?

— Я делала уроки, а она иногда немножко писала, а потом мы телик вместе смотрели. Она мне свои книги разрешала читать. У нее книг полно — про убийства всякие, и она ну прямо все знала про убийства в настоящей жизни. Я с собой свой ужин из дому приносила, а иногда у нее немножко ела.

— Похоже, вам хорошо было вместе в такие вечера. Думаю, ее радовало твое присутствие.

— Она не любила поздно вечером одна оставаться. Говорила, что слышит всякие звуки на лестнице и не чувствует себя в безопасности, даже когда дверь на два замка закрыта. Говорила — кто-то, у кого вторая пара ключей есть, может с ними не очень аккуратно обращаться, и какой-нибудь убийца их может заполучить и прокрасться по лестнице, и в квартиру пробраться. Или говорила, что он может на крыше сидеть, пока темно станет, и по веревке спуститься и в окно влезть. Иногда по ночам она могла даже слышать, как он по стеклу постукивает. Ей всегда хуже было, когда по телику что-нибудь страшное показывали. Она не любила одна телик смотреть.

Бедная девчушка, думала Кейт. Так вот от каких столь ярко воображаемых страхов, вечер за вечером оставаясь одна, искала она убежища в квартире миссис Карлинг. Интересно, от чего же искала убежища сама миссис Карлинг? От скуки, одиночества, от собственных воображаемых страхов? Это была странная дружба, но обе они находили в ней то, в чем каждая нуждалась, — дружеское общение, чувство защищенности, милые бытовые мелочи, создающие тепло домашнего очага.