— И вы с ней с тех пор не разговаривали?

— Нет, ни разу. Это тоже удивительно, если подумать. Ведь Жерар Этьенн был все-таки ее издателем. Я бы ожидала, что она явится в агентство, хотя бы только для того, чтобы посплетничать. Обычно от нее отделаться было невозможно.

— Как давно вы стали ее литагентом? Вы хорошо ее знаете?

— Не больше двух лет назад. Но даже за этот короткий период я смогла довольно хорошо ее узнать. Она сама об этом позаботилась. Я ее фактически получила в наследство. Ее прежним литагентом была Марджори Рэмптон. Мардж работала с ней с самой первой ее книги. А это было тридцать лет назад. Они и в самом деле были очень близки. Очень часто возникает тесная дружба между литагентом и автором: невозможно ведь стараться для кого-то изо всех сил, если между тобой и клиентом не устанавливаются хорошие отношения и ты не уважаешь их работу. Но у Мардж и Эсме все это было гораздо глубже. Не поймите меня неправильно — я говорю о дружбе. Я ни на что такое не намекаю… то есть на какие-то сексуальные отношения. Мне кажется, у них было очень много общего: обе овдовели, обе бездетные. Они обычно ездили отдыхать вместе, и я думаю, Эсме попросила Мардж быть ее литературным душеприказчиком. Занудная будет кому-то работка, если только она завещание не изменила. Мардж уехала в Австралию, к своим племянницам, как только продала мне агентство, и так там и живет, насколько я знаю.

— Расскажите нам об Эсме Карлинг, — попросил Дэлглиш. — Что она была за человек?

— Ох, Боже мой, это ужасно. То есть я хочу сказать — что же я могу вам рассказать? Это будет так… нелояльно, мне кажется, просто неприлично — критиковать ее теперь, когда она умерла, но я не могу делать вид, что она была легким человеком. Она была из тех клиентов, которые вечно звонят по телефону или приходят в агентство. Все им всегда не так. Они всегда считают, что ты могла бы сделать больше, выжать из издателя аванс покрупнее, продать права на съемку фильма, выбить для них телесериал. Думаю, она жалела, что потеряла Мардж, и полагала, что я не уделяю ей того внимания, которого ее гений заслуживает, только на самом-то деле я тратила на нее гораздо больше времени, чем это было оправдано. Видите ли, у меня ведь есть и другие клиенты, и большинство из них к тому же в сто раз более выгодные.

— Она доставляла вам больше хлопот, чем заслуживала? — спросила Кейт.

Миссис Питт-Каули обратила на нее раздумчивый взгляд, а затем небрежно отвела глаза:

— Сама я вряд ли так выразилась бы, но если вам нужна правда, так сердце мое не разорвалось бы от горя, если бы она решила найти себе другого литагента. Послушайте, мне неприятно говорить вам это, но все у нас в агентстве скажут вам то же самое. Многое тут вызвано ее одиночеством, тоской по Мардж, обидой на то, что Мардж ее бросила. Но Мардж была крепкий орешек. Когда надо было выбирать между ее драгоценными племянницами и Эсме, какое тут могло быть сравнение? А еще я думаю, Эсме знала, что ее талант истощается. Нам предстояли огромные трудности. Отказ «Певерелл пресс» издать «Смерть на Райском острове» был только началом.

— Это из-за Жерара Этьенна?

— В основном — да. Издательство соглашалось на все, чего он желал. Только я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь в «Певерелл пресс» ее по-настоящему хотел. Кроме, пожалуй, Джеймса Де Уитта, но с ним в издательстве не больно-то считаются. Я, разумеется, им позвонила и устроила шум, как только получила от Жерара письмо. Но ничего не могла добиться. А если честно, то ее новая книга была совсем не на уровне — даже не на ее уровне. А вы с ее работами вообще-то знакомы?

— Я о ней, конечно, слышал, но читать не приходилось, — осторожно ответил Дэлглиш.

— Она не так уж плохо писала. Она умела писать прозу хорошим литературным языком, а в наше время это уже редкость. Иначе в «Певерелл пресс» никогда бы ее не издавали. Она писала неровно. Как раз когда вы начинали думать: «О Господи, не могу я дальше читать этот занудный бред», — она выдавала по-настоящему хороший кусок, и книга вдруг обретала жизнь. И у нее была интересная задумка: она своего детектива, вернее — детективов, вполне оригинально придумала. Это пара пенсионеров — муж и жена Мэйнуаринги, Малколм и Мейвис. Он — вышедший на пенсию банковский менеджер, а она была когда-то учительницей. Все точно рассчитано. Пожилому населению очень по вкусу пришлось. Идентификация читателя и всякое такое. Муж и жена, пенсионеры, от нечего делать начинают гоняться за уликами, куча свободного времени, расследование убийств становится их хобби, а жизненный опыт дает им преимущество перед полицейскими, мудрость, обретенная с годами, торжествует победу над абсолютной незрелостью молодости, и все в таком роде. Точный расчет — для разнообразия дать читателю детектива с легким таким артритиком. Но они становились несколько утомительны, я хочу сказать — эти Мэйнуаринги. Эсме пришла в голову блестящая идея заставить Малколма спутаться с молодыми женщинами-подозреваемыми, а Мейвис — выпутывать его из этого узла. Я думаю, она намеревалась как-то облегчить сюжет, но только добавила скуки. В сексе ничего плохого нет, если он кого заводит, но в популярных книжках это никому не нужно, а Эсме с каждой новой книгой все подробнее об этом говорила. Срыватели одежд и кровь. Но это вовсе не для ее читателей. И вовсе не в характере Малколма Мэйнуаринга. К тому же она совсем не умела придумывать сюжет. Ох, Господи, мне неприятно это говорить, но она и вправду не умела. Она крала идеи у других писательниц — конечно, только у умерших, и добавляла разные повороты от себя. Со временем это становилось все более очевидно. Именно это и дало возможность Жерару Этьенну отвергнуть «Смерть на Райском острове». Он сказал, что это неинтересно читать, а немногие нескучные места слишком похожи на «Убийство под солнцем» Агаты Кристи. Мне кажется, он даже употребил то самое устрашающее слово «плагиат». Ну и, разумеется, была еще одна беда, которая не облегчала общение с Эсме.

Велма нарисовала в воздухе некое подобие собора Святого Павла, не забыв и купол, и завершила это действие пантомимой, словно бы поднося к губам бокал.

— Вы хотите сказать, что она была алкоголиком?

— Шла по этому пути. Не так уж чертовски много толку можно было от нее добиться во второй половине дня. А в последние полгода стало еще хуже.

— Значит, она не так уж много зарабатывала?

— Совсем немного. Эсме была не из тех, кого можно считать большими писателями. И все-таки дела у нее шли вполне прилично, только не в последние три года. Она ведь могла жить на то, что получала за свои романы, а это значительно больше того, что могут другие писатели. У нее образовался целый круг преданных поклонников, которые выросли с Мэйнуарингами, но они постепенно вымирали, а более молодых читателей она уже не привлекала. В прошлом году был большой спад спроса на книги в мягкой обложке. Я боялась, что мы вообще потеряем этот контракт.

— Вот почему у нее такая квартира, — заметила Кейт. — Этот адрес вряд ли можно назвать престижным.

— Что ж, она ее вполне устраивала. Эсме была привилегированным квартиросъемщиком, с нее брали совсем небольшую арендную плату. Я хочу сказать, просто крохотную. Безумием было бы отсюда уехать. Вообще-то она говорила мне, что собирается купить коттедж в Котсуолдсе или Херфордшире и копит для этого деньги. Наверное, представляла себя посреди роз и вистерий. Но лично я думаю, она бы там померла со скуки. Мне такое уже приходилось видеть.

— Она писала детективные романы, рассказы. Как вы думаете, могла бы она вообразить себя детективом-любителем? Попытаться самостоятельно расследовать убийство, если бы ей представился случай?

— Вы хотите сказать, она могла впутаться в дела настоящего убийцы, который — кто бы это ни был — на самом деле убил Жерара Этьенна? Но это было бы безумием! Эсме не отличалась выдающимся умом, но и глупой ее не назовешь. Я не хочу сказать, что ей смелости недоставало — решимости у нее было хоть отбавляй, особенно после нескольких стаканчиков виски, но такое… Это было бы просто глупо.