— Вряд ли это хорошо закончится, капитан. Вы сами как думаете?

— Возможно. Однако генерал ждет.

— Дайте мне пару минут.

Конрад вернулся к Мерседес, которая хмуро наблюдала за беседой, и поцеловал девушку в щеку.

— Прости, детка, но мне надо отлучиться.

— Отлучиться? — прищурилась она. — Куда?

— На встречу с одним древним астронавтом.

Он вновь пошарил у нее в рюкзаке и извлек золотую статуэтку Рамсеса II из XIX династии, того самого фараона, кто правил в эпоху Исхода. Конрад нашел ее в городе рабов, и она оставалась единственным свидетельством, что он не спятил. Улыбнувшись, Конрад вручил статуэтку Мерседес.

— Имей в виду: ты понятия не имеешь, откуда она тут взялась. Это я на случай, когда с тобой примутся беседовать любезные джентльмены, что вот-вот влезут на эту вершину.

Мерседес так и осталась стоять и смотреть, как Конрад с Лундстромом забираются в «Черный ястреб», как задвигается дверь и «вертушка» взмывает в небо.

Конрад бросил взгляд на тающее позади плоскогорье. К тому моменту, когда он вспомнил, что надо бы помахать на прощание, перуанские солдаты уже подбирались к вершине, а секунду спустя вертолет нырнул за скалу и все пропало из виду.

Он повернулся к Лундстрому:

— Какого дьявола отец от меня хочет?

— Какого дьявола? Ледяного. — Капитан бросил ему пакет с белоснежным термокомбинезоном. — Примеряйте.

Доктор Серена Сергетти барражировала над изумрудными рисовыми полями на высоте метров пятидесяти, стараясь ровно удерживать вертолет. Солнце пробилось сквозь темные облака, хотя гром еще рокотал над пышными горными склонами, угрожая ливнем.

Она приближалась к Локсёмаве, прибрежному городку в измученном войной уголке Индонезии, что раньше именовали Голландской Вест-Индией. В провинции и без того насчитывалось двадцать две тысячи сирот, жертв чуть ли не полувекового противостояния ачехских сепаратистов и индонезийской армии. А сейчас в мусульманскую среду проникли и террористы «Аль-Каиды», сделав ситуацию еще более взрывоопасной. Сергетти поставила себе задачу хоть чем-то помочь детям, о которых забыл весь остальной мир.

Пересекая мокрые поля, она бросила взгляд за борт и отметила яркий солнечный блик, сверкнувший на нефтяном пятне. Выбросы из скважин Второго куста «Экксон мобил». Настоящая зараза, медленно, но верно отвоевывающая местные рисовые поля, сады и фермы по разведению креветок. Подобные разливы случались и раньше, однако на этот раз утечка выглядела куда более зловещей. Вдов и сирот из соседних деревень Пуук, Нибонг-Баро и Таньджун-Круен-Пасэ ждут крайне неприятные новости. Им придется минимум на полгода, а то и на год переехать в другую местность. А про будущий урожай можно забыть.

Она уже протянула руку, чтобы включить бортовую камеру, когда в наушниках раздался голос с густым акцентом:

— С прибытием на тринадцатый пост, сестра Сергетти. — Серена оглянулась и по правому борту увидела армейский индонезийский вертолет, ровно идущий бок о бок. Вновь заговорили наушники: — Садитесь в центре комплекса, где вертолетная площадка.

Она резко дернула ручку, заваливая машину вправо, чтобы напугать военных, а потом развернуться с набором высоты. В ответ перед кабиной мелькнули четыре стрелки — следы трассирующих пуль.

— Немедленно на грунт, — приказал голос, — или снимем в два счета.

Серена стиснула ручку управления и пошла вниз, к посадочной площадке. Колеса едва коснулись платформы, как вертолет уже окружили солдаты в камуфляже, с «М-16» наизготовку.

Вылезая из кабины с поднятыми руками, Серена уже знала, кто они. Десантники «Копассус», элитной бригады спецназа ВДВ, расквартированной на близлежащей базе Ранкон. Вообще говоря, территория базы, за которой водилась недобрая слава пыточного центра, принадлежала индонезийскому нефтяному гиганту «ПТ-Арун», чьим акционным пакетом частично владела «Экксон мобил», принимавшая живое участие в обустройстве и содержании 13-го поста.

Шеренга десантников расступилась, пропуская вперед джип. Взвизгнули тормоза, и появился вальяжный офицер. Худощавый, лет двадцати с небольшим, но уже полковник, если судить по погонам. Позади него ковылял пожилой и раздутый, как колобок, европеец, чьи летаргические манеры и нервный тик выдавали в нем местного управляющего нефтепромыслом.

— Что все это значит? — напористо спросила она.

— Ах, какая честь, — неторопливо сказал полковник на превосходном английском. — Знаменитая сестра Сергетти. Наконец-то. Мы о вас наслышаны. Говорят, вы свободно владеете местным диалектом. И выглядите еще прекраснее, чем на газетных снимках. Не говоря уже про ваш неожиданный талант аэронавта.

— Работа заставляет, — сухо ответила Серена, не пытаясь скрыть свой австралийский акцент.

— И, скажите на милость, в чем же она состоит на этот раз? А то мы уже со счета сбились.

— Доставка продуктов и лекарств беднейшим из бедняков Африки и Азии. Потому что ваши правительства настолько коррумпированы, что ооновские караваны перестали доходить до деревень. Они или просто исчезают, или догнивают в портах из-за кордонов на дорогах.

— В таком случае вы ошиблись адресом, мадам, — заметил управляющий тягучим говором выходца из южных штатов Америки. — Меня зовут Лу Хаккетт, старший представитель на здешнем промысле. Вам следовало отправиться на Восточный Тимор и помогать там католикам. Какого черта вы делаете в мусульманской провинции?

— Собираю факты о нарушении прав человека, господин Хаккетт. Мусульман и сепаратистов Бог любит не меньше американских бизнесменов. Если не сказать «больше».

— Нарушения прав человека, говорите? Это не к нам, — покачал головой Хаккетт, не сводя глаз с бригады техников, занятых тщательным досмотром вертолета.

— Хотите сказать, что вовсе не ваше нефтяное пятно уничтожило вон те креветочные фермы? — Серена помахала рукой у него перед лицом. — Эй? Мистер Хаккетт?

— Я бы не стал называть небольшую аварию такими громкими словами. Нарушения прав человека! Вот уж действительно!

Ветхим носовым платком он смахнул пот с бровей. Серена успела заметить монограмму. Печать президента Соединенных Штатов. Надо думать, сувенир от какого-то нефтепромышленника.

— Получается, это не ваша компания построила армейские бараки на 13-м посту? И это не здесь пытают людей? — напирала она, поглядывая на полковника-индонезийца. — И не от вас армия получила тяжелую технику, чтобы выкопать рвы под расстрелянных на холмах Сентанг и Тенгкорак?

Теперь Хаккетт по-иному смотрел на Серену. Будто от нее, а не от нефтяного пятна исходила угроза.

— Чего вы добиваетесь, сестра Сергетти?

Полковник сам ответил за женщину:

— Она хочет, чтобы «Экксон мобил» и «ПТ-Арун» разделили участь «Денок-Кофе» с Восточного Тимора. Это ее рук дело.

— То есть разорвать хватку картеля, которым заправляет индонезийская военщина, и дать людям шанс торговать по рыночным ценам? Гм… Любопытная мысль. Спасибо. — И Серена насмешливо поклонилась.

Хаккетт явно терял терпение.

— Мне лично наплевать, если тиморцы вместо «Денока» предпочли стать рабами «Старбакса». Это их проблемы. Но когда вы, сестра, вынудили армию уйти из кофейного бизнеса, они с особым интересом взялись за наш.

— А вот кое-что еще, — вмешался полковник, протягивая ей лист бумаги. — Скатертью дорожка.

Факс из Джакарты. Серене пришлось дважды его перечитать, чтобы поверить. Индонезийский епископ Карлос, лауреат Нобелевской премии мира от 96-го года, сообщал, что Рим срочно затребовал доктора Сергетти.

— Меня вызывает папа?

— Римский папа, понтифик, викарий Христа, его святейшество — как хотите, так и называйте. Мне без разницы, я баптист, — усмехнулся мистер Хаккетт. — Не забудьте только, что вам сильно повезло выбраться отсюда живой.

Она молча развернулась к вертолету и тут увидела, как солдаты оттаскивают прочь кронштейн, демонтированный вместе с ее телекамерой. Серена стиснула зубы.