— Что вы тут себе построили? — поинтересовался он.

— Добро пожаловать, сын, в самый недоступный поселок нашей планеты.

Они свернули за угол и пошли по очередному длинному коридору. Из-под ног диссонансом к музыке доносился низкий гул. Временами по всему сооружению проходили мелкие судороги, будто рядом промчался грузовой поезд.

— У нас тут есть командный пункт, биокупол, мобильный сервисно-технологический центр, астрофизическая лаборатория, обсерватория, а также модули для переработки материалов, дистанционного зондирования и медицинских исследований.

— Ты забыл про бурильную установку, — заметил Конрад. — Иначе откуда взяться такой тряске?

Йитс сделал вид, что не расслышал, и показал пальцем куда-то вбок:

— А вон там у нас карцер.

«У вас вся база — сплошной карцер», — подумал Конрад, разглядывая узкий туннель, ведущий к закрытому шлюзу.

— И что нужно сделать, чтобы человека посадили под замок?

— Суровые местные условия, — надменно произнес генерал, — не раз доводили людей до психотических припадков.

Конрад с интересом взглянул на отца:

— Так, значит, вот что с тобой приключилось?

Йитс остановился возле стальной двери с надписью «Служебный вход». Можно подумать, по антарктической базе могли слоняться какие-то посторонние лица.

— Переступи порог этой двери, сынок, — тепло предложил Йитс, поигрывая пальцами на полированной створке, — и у тебя появятся все шансы спятить самому.

Внутри пещеры-лаборатории на платформе высилась какая-то пирамида метра три высотой. От плотного камня почему-то исходило красноватое сияние. На каждой из сторон, над плоскостью полувысоты пирамиды, были вырезаны круги, соприкасавшиеся друг с другом ближе к вершине.

Конрад негромко присвистнул.

— Несколько недель назад, сразу после крупного сотрясения, пентагоновские спутники обнаружили подо льдом некую аномалию, — сообщил Йитс. — Мы выслали спецгруппу, но им ничего не удалось найти. Возникло впечатление, что аномалия прозрачна для радиозондирования. И тогда мы начали бурить. На глубине одной мили наткнулись на камень, хотя он явно не природного происхождения.

Да уж, подумал Конрад, все с большим и большим интересом разглядывая пирамиду. Официальная позиция госдепартамента заключалась в том, что до девятнадцатого столетия нога человека не ступала на Антарктиду. И все же эта пирамида была как минимум столь же древней, как и окружавший ее лед — двенадцать тысяч лет, — намекая тем самым на остатки цивилизации в два раза более старой, чем шумерская.

Конрад погладил полированный бок пирамиды и провел пальцем по одной из борозд. Его начинало трясти от возбуждения. «Неужели то самое?! — думал он. — Первое доказательство пракультуры?»

— А где остальное?

— Какое «остальное»? — скромно потупился Йитс.

— Основная пирамида. Это же только бенбен.

— Ах бенбен?

Генерал явно делал вид, что не понимает. Должно быть, хочет проверить, стоит ли Конрад своей репутации. С другой стороны, Конрад не возражал бы, как гласит пословица, «петь за похлебку», но плясать за крошки хлеба… Нет уж, увольте.

Поэтому он сделал строгое лицо и сказал:

— Бенбен. Древнеегипетский символ птицы «бену», по-нашему — феникс. Олицетворяет перерождение и бессмертие. Бенбен еще называют пирамидионом. Такие обелиски ставили на макушках основных пирамид.

— Значит, ты уже видел такие?

— Нет, — усмехнулся Конрад. — Их больше не существует. Растащили за века. Сведения о них дошли в основном через древние тексты. Говорят, что они что-то вроде репродукций первоначального, утерянного бенбена, который свалился с небес.

— Наподобие метеорита, — закончил за сына Йитс, горделиво любуясь камнем.

Конрад кивнул:

— Судя по размерам этого бенбена, основная пирамида должна быть приличных размеров.

— Миля высотой, по две мили на сторону.

Конрад ошеломленно уставился на отца:

— Да ведь это в десять раз больше пирамиды Хеопса!

— В одиннадцать целых одну десятую.

Ясно. Отец, получается, тоже не сидел сложа руки.

— Крупнее Пентагона… — добавил генерал. — И круче. Наружная сторона более гладкая, чем обшивка бомбардировщика «стелс». Возможно, поэтому мы не смогли ее засечь при зондировании. Борозды на этом обелиске — единственные внешние особенности всей П4. Исключая ее габариты, естественно.

Конрад вновь коснулся бенбена, до сих пор не решаясь поверить, что на Земле существовала цивилизация еще более древняя и развитая, чем он предполагал.

— П4, - вслед за отцом повторил Конрад. Значит, вот как ее назвали. Наверное, «Пирамида четырех колец». Логично. — И как минимум возрастом двенадцать тысяч лет.

— О-о, — снисходительно протянул Йитс, — если она так же стара, как этот бенбен, то ей, почитай, ближе к шести миллиардам.

— Шесть миллиардов лет?! — У Конрада на миг потемнело в глазах. — Нет-нет, это невозможно. Самой Земле всего лишь четыре с половиной… Постой. Ты серьезно? П4 старше нашей планеты?

— Да, — кивнул Йитс. — И мы на ней стоим.

В апартаментах генерала царила тишина, если не считать слабых звуков музыки на фоне жужжания двух вентиляторов, гонявших по комнате воздух. Он молча сидел и смотрел, как сын занят анализом данных о П4 на своем ноутбуке.

Отодвинув кружку с горячим кофе, Конрад почесал забинтованную руку и вдруг покачал головой:

— А ты совсем не изменился.

Йитс напрягся и выпрямился в кресле.

— В каком смысле?

— Никогда не учил меня, как делать воздушные змеи или закручивать мяч в бейсболе, — словно размышляя вслух, продолжал Конрад. — О нет, все эти вещи мне приходилось узнавать самому. А от отца только и слышал: «Как тебе нравится этот пучковый эмиттер, сынок? Новейшая разработка!» Или: «Не хотел бы посмотреть на запуск нашего спецспутника?» Всякий же раз, когда ты возвращался на эту вонючую планету, в моей жизни менялся только ландшафт. Очередная военная база. И всегда темно. Всегда холодно. Всегда снег.

Йитс невольно посмотрел за окно, где неистовствовал буран. Вихри такие плотные, что даже разлома не видно. Все, что осталось от «С-141», давно уже погребено под многометровым слоем. Разумеется, он был бесконечно рад, что Конрад выжил в катастрофе, рад, что вновь видит сына. Однако становилось очевидно, что Конрад думает иначе, и от этого ныла душа.

— Пожалуй, я это заберу. — Он показал подбородком на ноутбук, попутно наливая себе уже третью порцию виски. — Тем более что углеродная датировка вполне убедительна.

— Только по бенбену, — возразил Конрад, прислушиваясь к очередному сотрясению.

— Это пока наше, — успокоительно махнул рукой Йитс, имея в виду буровые работы по удалению льда вокруг макушки П4 на дне пропасти. — Когда начнется настоящее дело, сразу поймешь.

— Ты считаешь, это П4 вызывает сейсмоудары?

— Кто из нас гений? Вот ты и скажи мне.

Конрад отхлебнул кофе и поморщился:

— Чем вас тут поят? Соляркой?

— Это из-за воды. Вся наша вода берется из растопленного льда. Ты бы соевые котлетки попробовал, вот где действительно тема для разговора!

Конрад брезгливо отставил кружку.

— Из того, что бенбену якобы шесть миллиардов лет, вовсе не следует, что пирамиде столько же или что ее построили инопланетяне.

— А кто тут говорил про инопланетян? — Йитс попытался сохранить невозмутимость, однако Конрад всегда смотрел на два шага вперед.

— Метеориты бомбардировали Землю с самого момента ее формирования, — сказал Конрад. — К примеру, не далее как несколько лет назад здесь, в Антарктиде, нашли марсианский метеорит возрастом четыре с половиной миллиарда лет. Люди вполне могли отыскать нечто подобное и вытесать себе бенбен. Я так думаю.

— Ради Бога. — Йитс опрокинул стакан в рот.

— Ну да, признаю, кто-то же построил П4, - пожал Конрад плечами. — Причем задолго до оледенения Антарктики и возникновения древнейших известных нам цивилизаций. Кем бы ни были эти строители, они явно превосходили — возможно, намного — наш современный уровень.