Наверное, метра два в ширину и в высоту, прикинула Серена, разглядывая коридор, уводивший куда-то вниз, в кромешный мрак. Подкинутая монетка только что выиграла ей право хвастаться званием человека, первым ступившего внутрь. Впрочем, буровая бригада заранее отправила перед ней десятикилограммовый шестиколесный «марсоход», оборудованный газовой горелкой и видеокамерой. Робот подтвердил подозрения Конрада: коридор действительно вел прямо в центральную камеру.

Пока что Серена просто стояла на площадке, которую американцы соорудили у северного склона П4, и смотрела в квадратную темную пасть. Неспокойно колотилось сердце. Ее до сих пор преследовали глаза вмороженной девочки, не говоря уже о мыслях про катастрофический конец всему человечеству. О, если б только тот ребенок не выглядел таким перепуганным…

Она всегда находила для себя комфорт в теории, что библейское сотворение мира — просто-напросто миф, а Всемирный потоп — теологическая метафора. Да, окаменелости намекали на некий природный катаклизм. Нет оснований сомневаться в факте глобального доисторического наводнения. Но видеть в нем акт божественного наказания за нечестивые деяния человека? Это всего лишь личное мнение Моисея. К сожалению, альтернативный взгляд на мир, в котором безразличная природа время от времени смахивала с лица Земли целые биологические виды, в ее глазах был еще более удручающим, и в некоторой степени потому, что уничтожал любой смысл в ее благородном негодовании.

Возможно, все дело именно в ней самой, точнее, в ее детстве. Во всяком случае, об этом не раз говорил понтифик. Серена вполне могла представить себя в роли ребенка, невинной жертвы, чье «я» вмуровано в лед прошлого. А может, дело в том, что ее вера так и не принесла ей подлинного успокоения. Всякий раз, когда речь заходит о необъяснимом присутствии зла и страдания в этом мире, возникает впечатление, что у сатаны есть свой собственный ангел-хранитель, имя которому — Бог. Но при этом Бог, получается, сам оказывается дьяволом, и эта мысль была для Серены слишком невыносимой, чтобы хотя бы успеть ее сформулировать в голове.

Размышления прервал нетерпеливый голос Конрада из-за спины:

— Серена, если хочешь, я с удовольствием пойду первым.

Она бросила взгляд за плечо и нахмурилась. Невооруженным глазом видно, как страшно доволен Конрад, что нашел-таки черный ход в пирамиду. В глазах так и читалось: «Я опять — в который раз! — оказался прав!» И не просто насчет П4, а насчет всего-всего, включая ее скромную персону. Будто со временем он и ее сможет «разгадать», как любую прочую археологическую головоломку.

Она досадливо буркнула:

— Стало быть, ты тоже умеешь расшифровывать надписи на мертвых языках?

— Начертанное слово лишь одна из возможных форм общения, сестра Сергетти, как вы и сами прекрасно знаете, — ответил он.

Она ненавидела подобные академические сентенции, возможно, потому, что сама была не прочь ими воспользоваться. А может, неприятная сцена в модуле-убежище разрушила то чувство единения, которое — как ей показалось — они сумели найти во время спуска в ледовую пропасть.

— Кроме того, — добавил Конрад, — не думаю, что мы найдем там какие-то надписи.

— С чего ты взял?

— Да так, интуиция. — Он погладил блестящую белую поверхность пирамиды. — Смотри, как точно подогнаны облицовочные плиты.

Действительно, если на них и имелись бороздки, Серена не могла их разглядеть из-за ослепительного отражения.

— А почему наши пирамиды так не сияют?

— Потому что облицовку растащили в Средние века на постройку мечетей, — объяснил Конрад. — Пирамиды превратились в подобие каменоломен… Вот, потрогай-ка.

Серена погладила камень. Будто зеркало.

— Иная порода?

Конрад улыбнулся:

— А! Заметила-таки. Не приходится удивляться, что наше радиозондирование не смогло обнаружить эту пирамиду… Да, генерал, вы оказались правы. Здесь поверхность более гладкая, чем у бомбардировщиков «стелс».

— И тверже алмаза, — нетерпеливо отозвался Йитс откуда-то из-за плеча Конрада. — Все буры переломали, пока добирались до коридора. Даже название еще не придумали… Ну ладно, пора бы и…

— Орихалк, — вдруг сказал Конрад.

Его голос эхом побежал внутрь пирамиды, отражаясь от стенок коридора.

— Что-что? — нахмурилась Серена.

— Орихалк. Название загадочной породы, или «сияющего металла», которым — по словам Платона — пользовались жители Атлантиды, — ответил Конрад. — Некий чистейший сплав, сверхъестественная «горная медь», которую они где-то добывали. Искрился как пламя… им облицовывали стены, он шел на инкрустации и надписи… Держу пари, что внешняя двухметровая оболочка сделана как раз из него.

«И все-то он знает, просто сил нет», — подумала Серена.

— У тебя, кажется, есть ответ на любой вопрос, — поморщилась она.

— Это мы выясним, когда попадем внутрь.

— А если там ловушек понаставили?

— Не забывай, что как раз они-то и угодили в западню, — возразил Конрад. — А потом, строители никогда не рассчитывали, что визитеры пожалуют с неба, через этот коридор. Если там и есть ловушки, то они рассыпаны вдоль основания П4 и в туннелях, ведущих к ключевым камерам.

Серена вытянула шею и поверх плеча Конрада посмотрела на генерала Йитса, чей лоб избороздили морщины озабоченности, а может, и простой нетерпеливости. Что же касается Лопес, Крайгеля и Маркуса, стоявших рядом, то их лица, как всегда, были бесстрастны.

— Ладно, пошли посмотрим, — сказала она и шагнула в коридор.

Совсем скоро Серена обнаружила, что Конрад оказался прав насчет орихалка. Когда они углубились метра на два, стены погрубели и потемнели и напоминали камень. Если задеть его рукавом или капюшоном, раздавался вполне обычный шуршащий звук. Пол был довольно покатым, но Серена убедилась, что по нему можно идти обычным шагом, если правильно откинуться назад. Свет от ее головной лампы проникал вперед только метров на пятнадцать — двадцать.

— Как у нас дела?! — крикнул Йитс из-за спины. В каменной кишке коридора голос его прозвучал тускло и безжизненно.

— Порядок, — ответила она.

Хотя личные ощущения несколько иные. Воздух какой-то тяжелый и удушливый. Мокрые непроницаемые стены, кажется, вот-вот сомкнутся. Скользкий пол так и норовит уйти из-под ног. Как ни крути, а наклон тридцать восемь градусов. Осторожно придерживаясь за стенку, она опасливо спускалась по коридору. В пояснице появилось странное, щекочущее чувство, которое медленно поползло вверх по позвоночнику.

Минут через двадцать из коридора они попали во внушительный темно-красный зал, словно излучавший из себя колоссальную энергию и силу. Зал был совершенно пуст.

— Конрад, тут ничего нет, — без особой нужды прокомментировала Серена, слегка ежась от собственного эха. — Даже надписей нет. Вообще ничего.

— Не надо такой безапелляционности.

Она проследила взглядом, как Конрад, выглянув из отверстия в стене, куда выходил коридор, соскользнул по веревке на пол, а вслед за ним — генерал и три его офицера.

Конрад обмахнул лучом стены и понял, что они сложены из массивных гранитоподобных блоков. Пол и потолок также пересекали чудовищно огромные балки из этого камня. По своей длине зал не уступал футбольному полю, а его высота — по прикидкам Серены — превышала семьдесят метров. И все же клаустрофобия не отпускала.

— Вот это я понимаю, настоящая мегалитическая архитектура, — одобрительно покивал головой Конрад, обшаривая лучом потолок. — Одна инженерная логистика чего стоит.

Да, насчет архитектуры он прав, подумала Серена. Очень красноречиво повествует о своих создателях. Как и в лингвистике, кстати, которая в первую очередь привлекала ее именно этим. Язык зачастую пытается скрыть или исказить подлинный смысл, и этот процесс раскрывает истинную природу цивилизации, которую она прячет за своими артефактами.