– Я сказал: вы ничего от меня не узнаете.
– Либо якорь выдернет вам руки и ноги из суставов, либо вас разорвет пополам. – Картер снова затянулся. – Я и впрямь видел, как человека разрывают надвое. В Индии. Там для этого используют слонов. Итак? – Он похлопал Самюэлсона по плечу и спросил буднично: – С какого якоря начнем?
Вдалеке О'Брайен звал на помощь.
– Я – агент Секретной службы, – сказал Самюэлсон. – Вам это с рук не сойдет.
– Может быть, якорь Данфорта слева? – Картер встал, чтобы размять ноги, широко зевнул и подошел к краю причала. Самюэлсон смотрел на него, но одновременно поглядывал налево и направо. Здесь есть какой-то паром. Кто-нибудь их увидит. Что до якорей, Картер, разумеется, сперва сбросит те два, которые не привязаны к его ногам. А пока суд да дело, кто-нибудь их увидит. Это точно.
Картер двумя руками взялся за якорь и через плечо взглянул на Самюэлсона.
– Кстати, я не хочу жульничать, поэтому основательно перепутал веревки и цепи, так что теперь сам не знаю, какой якорь привязан к вам.
– Что?!
– Алле-оп! – воскликнул Картер. Якорь полетел через край, ярдов тридцать цепи зазмеились к воде.
Самюэлсон беззвучно вскрикнул, когда что-то задело его ноги, но это была просто скользящая по доскам цепь. Картер взглянул с края причала.
– Как интересно. Еще сыграем?
– Нам велели вас задержать! Это всё, что мне известно! Картер присел на корточки рядом с ним.
– Кроме ключей к наручникам, удостоверения и тому подобного у вас в кармане лежали записки. Задержать меня в такое-то время. Убрать навсегда – не так уж трудно понять. Еще у вас в бумажнике было двенадцать долларов. Какой якорь сбросить следующим?
– Я не… – Самюэлсону казалось, будто он произносит законченную фразу; только в следующий миг до него дошло, что это не так. – Чего вы хотите?
– Если честно, я хочу сбросить в воду остальные якоря и посмотреть, что получится. Зачем вы швырнули меня в залив, дилетанты хреновы?
– Вы – фокусник.
– Я – фокусник, – бесстрастно отвечал Картер.
– Я решил, что так вам и надо.
– Решили… – Картер замялся. – Вы действительно так подумали?
– Я подумал, что вы или выберетесь, или нет. В любом случае так вам и надо.
– За что? – Он выглядел обезоруженным, искренне расстроенным.
Самюэлсон заморгал. Он не знал, как объяснить то, что казалось самоочевидным всего час назад. Сами перетасуйте колоду. Видите, этот ящик совершенно пуст – нет ни проволоки, ни платформ. Как фокусники раззадоривают зрителей, убеждая, что не смогут их обмануть. Самюэлсон твердо верил, что любой фокусник – враг и сам напрашивается, чтобы его поставили на место.
Наконец Картер спросил:
– Кто из вас давал мне хлороформ?
На этот вопрос Самюэлсон ответил охотно:
– Штуц.
– Тот, который убежал?
– Нет. То был Холлиз, – с удовольствием ответил Самюэлсон. Ох и врежет он Холлизу, когда снова его увидит!
– M-мм… Так Штуц – один из тех, кто болтается там?
– Штуц… мне не следовало говорить. Он колол вас иголкой. Это не по инструкции. – Самюэлсон прикусил губу и взглянул на Картера.
– Так он извращенец. Замечательно. – В идеальном мире Картер измыслил бы для Штуца подходящую месть, однако желание восстановить справедливость убывало по мере того, как он понимал, с какими людишками имеет дело. Тем не менее он еще не закончил.
– Эй! – раздалось слева, с палубы парома. Там стоял капитан в дождевике и форменной фуражке.
– Помогите! – закричал Самюэлсон. – Я федеральный агент!
Картер прикрыл лицо от дождя.
– Капитан Уиллоу?
– Чарли Картер! – произнесено с радостью. – Как дела?
– Отлично.
– Рад слышать!
– Голоден, правда, как собака.
– Этот человек напал на федерального агента! – закричал Самюэлсон. – Немедленно вызовите полицию!
Капитан Уиллоу скрестил руки на груди.
– Это действительно так?
– Да!
Капитан хохотнул и хлопнул ладонью по поручню.
– Кошмар. Репетируете новый фокус, Чарли?
– Нет, – бесстрастно отвечал Картер. – Он говорит правду.
Капитан погрозил ему пальцем.
– Ну вы и шутник! Пришлите нам с хозяйкой билеты, когда представление будет готово. Я отвлеку пассажиров.
И он исчез.
Самюэлсон смотрел на опустевшую палубу, словно на перрон, от которого только что отошел последний поезд домой.
– Простите. – Картер подошел к краю пристани и, без громких слов, сбросил в воду второй якорь.
Самюэлсон вскрикнул, напрягся. Цепь скользнула по ногам, раздался плеск.
Ничего не произошло.
Картер снова наклонился над ним.
– Прошу простить за мистификацию. У меня это в крови. Разумеется, я знал, какой якорь привязан к вам, так что давайте к делу. В моем кармане был сигарный футляр. Где он?
– Я…
Рука Картера закрыла ему рот.
– Вы хотели сказать: «Я не знаю, о чем речь». Давайте сделаем вид, что вы это уже сказали. Сказали несколько раз, очень искренне. Если будете упорствовать, я скину с причала последний якорь. Без колебаний. Понятно?
Самюэлсон кивнул. Картер убрал руку. Самюэлсон несколько раз раскрывал и закрывал рот, глаза его бегали, словно он вспоминает, как собирать автомат.
– Хорошо. Хорошо. Всё, что было у вас в карманах, – осторожно произнес он, – осталось в машине.
– И теперь оно у агента Холлиза?
– Да, – Самюэлсон с облегчением улыбнулся, как будто они с Картером вместе решили головоломку и теперь могут быть друзьями. Когда Картер тоже улыбнулся в ответ, у Самюэлсона отлегло от сердца.
– Думаю, я могу вас развязать. Остался один пустячок. – Картер вынул из кармана череп с золотыми цифрами «322» на лбу. – Вот. – Он зажал ладонь, разжал ее: череп исчез. Повторил всё то же самое: череп появился снова. – Я пытаюсь понять, что именно он означает.
– Талисман на счастье.
– И каким же образом он вам помогает?
Самюэлсон смотрел на череп. Существовали вещи, через которые он не мог переступить ни при каких обстоятельствах. Череп и то, что он олицетворял, были для него бесконечно важны. За эту тайну он действительно готов был умереть.
Картер посмотрел вверх и произнес нараспев:
– Wer war der Thor, wer Weiser, Bettler oder Kaiser?[49]
У Самюэлсона сердце чуть не выскочило из груди. Он закончил:
– Ob Arm, ob Reich, im Tode gleich,[50] – и засмеялся. От облегчения закружилась голова. – Вы – член ордена!
– Комната номер триста двадцать два, – прошептал Картер, словно воскрешая в памяти воспоминания, и повел рукой в воздухе: – Вот каменная плита, вот шутовской колпак и колокольчики, вот нищенская сума, и корона, и четыре человеческих черепа. Поразительная комната!
– Лучшие дни моей жизни! – отвечал Самюэлсон, мечтая об одном: чтобы Картер его освободил.
– Всё это время в колледже, изучая бизнес, деньги и тому подобное…
– Да! Да!
– Жаль, что этой комнаты нет на свете. – Картер, изогнув бровь, подбросил и поймал череп.
– Что?!
Глаза у Картера стали равнодушные – бесконечно синие, как горизонт.
– Какая-то… чушь. – Последнее слово Самюэлсон выговорил с трудом.
– Мой брат учился в Йеле. – Картер участливым тоном объяснил: – Это называется «дурья башка». Членам ордена поручается иногда проигрывать такие в карты или отдавать в уплату долгов тем, кто мечтал бы вступить в орден, да не подходит.
– Но…
– Так что ваш однокашник, или кто еще, проиграл вам эту черепушку, обставил это со всей торжественностью и научил вас немецкому стишку, который, если подумать, никак не тянет на пароль. Теперь вы могли воображать, будто входите в орден.
– Но… – От горя голос у Самюэлсона стал совсем детским. – Вы – член ордена?
– Вообще-то я не учился в колледже. Я играл в варьете. – Он со смехом пнул ногой последний оставшийся якорь.
– Нет! – заорал Самюэлсон. Последняя цепь заскользила к воде, хлеща его по ногам. – Нет! – выкрикнул он снова, напрягаясь в ожидании чудовищного рывка.
