Наконец она вырвалась и быстро пошла от него.

— Уходите сейчас же, — сказала она, — а то я позову охрану, и они вышвырнут вас отсюда. И я расскажу отцу, что вы сделали.

Джордан улыбнулся.

— Хорошо, — сказал он, — я уйду. Но подумайте над тем, что я сказал. Подумайте над тем, что произошло сегодня между нами. Не забывайте меня. Пожалуйста.

И он ушел.

Барбару всю трясло от гнева на его самоуверенность и вероломство. Но к ее гневу и стыду примешивался не утихший в глубине души шторм наслаждения.

Она оттолкнула Джордана Лазаруса, отвергла его. Но не забудет.

Она решила не рассказывать отцу о случившемся. Это было ее личное дело.

В машине по дороге домой Виктор Консидайн заметил, что дочь нервничает. Он спросил, что с ней происходит. Она ответила, что разболелась голова.

— Ты мало ешь, — сказал он, — в этом вся проблема.

Дома, поднявшись к себе, Барбара Консидайн долго стояла под горячим душем. Она с сожалением чувствовала, как мыло и вода смывают следы прикосновений Джордана Лазаруса. Ее тело трепетало под струями воды.

Выйдя из душа, она посмотрела в зеркало на свое обнаженное тело. В конце концов, оно выглядело не таким уж безобразным. Груди полные, талия стройная, только руки и ноги немного полноватые. Хорошая диета и физические упражнения могут устранить эти недостатки. Во всем повинна ее одежда, которая делает ее непривлекательной. Опытный консультант-модельер может полностью изменить ее.

Она надела ночную рубашку и осторожно прошла в спальню. В пустом доме стояла тишина. Барбара легла в постель и открыла роман, который читала на ночь. Несколько раз перечитала один абзац, но не могла вникнуть в его смысл. Образ Джордана Лазаруса стоял перед глазами. Непонятный страх медленно охватывал ее.

Она собралась уже выключить свет, когда грубый и повелительный голос прокричал из соседней спальни:

— Барбара, — позвал отец, — зайди ко мне.

Ее сердце екнуло. Барбара встала и пошла к отцу.

Лесли Чемберлен лежала голая на кровати в гостинице и ждала.

В мыслях проносились события последних двух месяцев, напоминая о чувственном восторге, о котором она никогда не мечтала, и никогда не думала, что женское тело способно испытать его. Она вспомнила ни с чем не сравнимые эмоции, которых ранее никогда не переживала. Она пыталась найти в этих чувствах истинное, рациональное зерно, но это было бесполезно. В эту минуту она была сама не своя, уносимая волной того, что перевернуло всю ее жизнь. Не оставалось ничего, как только ждать, ждать, когда откроется дверь, темный силуэт войдет в комнату, приникнет к ее телу, завладеет ее сердцем.

Казалось, прошла целая вечность в ожидании, пока она услышала, что в замок вставляют ключ. Дверь приоткрылась — высокая фигура мужчины, затем дверь закрылась. Темнота поглотила все.

На минуту воцарилась тишина. Затем она услышала его шепот.

— Ты здесь, малютка?

— Я здесь, Тони.

Лесли слышала почти неразличимые звуки снимаемой одежды, шорох которой заставил затрепетать все ее чувства.

Тони подошел к кровати. Лесли знала, что он уже голый. Почувствовала запах его плоти, острый аромат мужчины, обнаженного и готового к любви.

Осторожно откинув простыню, он скользнул на кровать и лег рядом с ней, губами нашел ее губы.

Стон вырвался из горла Лесли. Она обняла его.

И вот, откликнувшись на зов ее страсти, он уже склонился всем своим телом над ней, и от этого прикосновения она задрожала от желания.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Губы, касавшиеся ее щеки, улыбнулись.

— Ты сорвала эти слова с кончика моего языка, — сказал он, целуя ее.

Тони склонился над ней, наслаждаясь ее глазами, полными страсти. Затем движением, от которого они оба затрепетали, он медленно достиг самой чувствительной точки внутри нее.

Он в блаженстве закрыл глаза. Его удивляло, как быстро она постигала уроки любви с их первой ночи два месяца назад. Ее тело двигалось вокруг него, поощряя, дразня своими мягкими выпуклостями, доводя до высшей точки страсти.

С той первой ночи она не утратила ни йоты девичьей свежести. Напротив, в занятиях любовью она оставалась по-прежнему непосредственной и невинной. Ее тело было создано для любви, чтобы открыть в себе ворота чувственности, запертые слишком долгое время.

— Люби меня, — прошептала она, двигаясь в ритме его движений. О, Тони, люби меня.

Он чувствовал, что отдается ей в большей степени, чем любой другой женщине. Это настораживало и в то же время наполняло его невыразимым восхищением. Опустошенный, он опустился на нее. Она прижала его к груди, все еще чувствуя его внутри себя. Так они пролежали, казалось, целую вечность, ощущая, как тела расслабляются в сладкой истоме любви.

"Бесспорно, — подумал Тони, — она особенная". Он не ошибся в ней в первый день их знакомства, когда с таким трудом уговорил ее пообедать с ним. За сдержанностью и респектабельностью скрывалась глубоко страстная женщина.

Даже чересчур страстная.

Они были любовниками уже два месяца. Тони прилетал отовсюду, куда загоняла его каждую неделю работа. Их встречи походили на непредвиденные приключения, так как Тони водил Лесли по незнакомым ресторанам, по районам города, где она не бывала, в увеселительные места, о существовании которых она не подозревала. Казалось, все вокруг меняется от его непосредственности. Лесли оказалась в мире, который из-за увлеченности работой раньше не замечала.

И, конечно же, были маленькие, скромные гостиницы, где они регистрировались как муж и жена.

Сейчас она лежала, прижавшись к нему, ощущая знакомые контуры его тела.

— Не понимаю, — сказал он, — как может человек, настолько страстный, как ты, столько лет скрываться за этой блестящей, изысканной наружностью настоящей леди.

— Это так просто, я тогда не знала тебя.

Тони улыбнулся на ее комплимент. Но глаза были задумчивыми.

— Мне нравится, когда мне льстят, — сказал он, — но здесь что-то большее. Думаю, что ты такая труженица и такая леди, потому что всегда и во всем была страстной. Эта скрытая в тебе энергия заставляет тебя быть такой требовательной к себе и другим.

Лесли лежала, прижимая его руки к груди и думая о том, что в его словах есть доля правды. Да, все эти годы она что-то сдерживала в себе, не понимая, что же это.

— Возможно, — медленно проговорил он, — смерть твоей мамы повлияла на тебя сильнее, чем ты думаешь. Может быть, ее потеря оставила в душе твоей след, которого ты не замечала все эти годы.

Лесли задумалась. Эта мысль не приходила ей раньше. Она всегда считала себя счастливой, даже беззаботной. Смерть матери была для нее как историческое событие, как факт жизни, который она безоговорочно принимала, а не как рана, не дававшая забывать о себе постоянной болью.

— Почему это тебя так волнует? — прошептала она.

— Я тоже потерял мать, — сказал он, — и мне хорошо понятно, какой это оставляет след.

Тронутая его неожиданным признанием — за все время он почти ничего не рассказывал о своем прошлом, — она почувствовала, как глаза ее затуманились от слез. Волна материнского сострадания и желание защитить его охватили ее.

— О, Тони, — сказала она, — почему ты не рассказал мне об этом?

— Это старая история, — сказал он, нежно погладив ее. — Я упомянул об этом, чтобы привести наглядный пример. Может быть, я выгляжу как недалекий чинуша-путешественник, но у меня есть мозги.

Она села на колени и прижалась к нему.

— Расскажи мне все, — сказала она. — Расскажи о своей семье. Я хочу знать, Тони.

Он покачал головой.

— Не сейчас, — сказал Тони. — В свое время ты услышишь мою историю. Но когда услышишь, то поймешь, почему я пока не хочу говорить об этом. Этот рассказ только отнимет у нас время, которого и так мало. Или испортит все. А я не хочу терять ни минуты с тобой. Я тебя ждал всю жизнь.