Но Лесли удивила его.

— Ну, раз вы понимаете, во что ввязываетесь, то — пожалуйста, — сказала она, смеясь. Тут ее взгляд снова упал на его одежду. — Но я не могу вам позволить заниматься покраской в такой красивой одежде, — сказала Лесли.

Джордан совершенно не думал, во что одет. Он смотрел только на нее.

— Нет ли у вас старой рубашки или чего-нибудь другого, чтобы я мог надеть? — спросил он.

— Хм, — пробормотала Лесли, насупив брови. — Дайте подумать.

Лесли положила валик в банку с краской и быстро вышла в другую комнату. Джордан слышал, как она открыла шкаф и рылась, отыскивая что-то.

Через несколько минут Лесли вернулась, держа в руках старый комбинезон.

— Это комбинезон моего отца, — сказала она, протягивая его Джордану. — Я надеваю его, когда занимаюсь починкой машины. Он вам коротковат, но, думаю, для работы сгодится.

Джордан снял пиджак и начал натягивать комбинезон. Он действительно оказался слишком коротким для него, и обшлага его дорогих брюк торчали из штанин. Вид у него был далеко не презентабельный.

— Не думайте, что я незнаком с тяжелой работой, — сказал он шутливым тоном. — Уверен, мы были беднее вас. К тому же у вас не было трех братьев и двух сестер, да еще дальней кузины, или тети, или дяди, спящих в дальней комнате. В свое время мне пришлось не раз заниматься покраской.

Джордан взял в руки валик.

— Вот, — сказал он. — Учитесь, молодая леди.

Она нашла другой валик и присоединилась к нему. Скоро стена гостиной была закончена, и они открыли вторую банку краски. Совместная работа спорилась.

Когда работа в гостиной была закончена, Лесли положила валик.

— Пить очень хочется, — сказала она. — Не хотите ли чашку чаю со льдом?

Джордан обернулся, и она увидела каплю краски на его щеке и несколько капель на ботинках.

— О, посмотрите на свои шикарные ботинки, — вскрикнула она. — Подождите, я сейчас принесу жидкость для удаления пятен. Мне надо было найти вам что-то на ноги.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Я почищу их после.

Они пили освежающий час со льдом, сидя на покрытой чехлом софе. Момент был подходящим для разговора, но он не клеился. Казалось, оба не находили подходящих слов. Джордан то и дело посматривал на лицо Лесли. На нем прибавилось несколько пятен краски, которые странно, но в то же время очаровательно контрастировали с веснушками. Он знал, что под платком скрываются чудесные, пышные волосы. Лесли сидела, закинув ногу на ногу, и он видел очертания красивых длинных ног под джинсами.

Джордан отвернулся, не в силах скрыть боль в сердце.

— Думаю, нам надо продолжить. Если постараться, то мы управимся со столовой за один час. А как насчет остального помещения? — проговорил Джордан.

— Я все выкрасила на прошлой неделе, — сказала она. — Осталось только это.

— Итак, приступим? — улыбнулся он, вставая.

Они работали в молчании. Джордан испытывал удовольствие и одновременно панический ужас, пока они ловко и быстро покрывали стены столовой краской. Работа спорилась, она не отвергала его присутствия и помощи. Но что дальше? Что он скажет ей?

Его напряжение все больше возрастало, когда они накладывали последние мазки на стены столовой. Закончив работу, они прошли в гостиную. Чашки все еще стояли на кофейном столике, остатки чая превратились в бледно-оранжевую жидкость.

Джордан думал, что сказать.

— Кажется, мы закончили, — вот все, что он мог придумать.

Лесли казалась немного печальной. Выражение лица было трогательно задумчивое.

Чувство боли в сердце усилилось, и он отвел взгляд. Начал снимать комбинезон.

Лесли снова обратила внимание на его ботинки; на них появилось еще несколько пятен краски.

— Позвольте, я принесу жидкость для удаления краски, — сказала она.

Вернувшись из кухни с банкой жидкости и тряпкой, она начала снимать пятна краски, стоя перед ним на коленях.

При виде ее стройного, красивого тела, склоненного перед ним, словно она была мальчишкой-чистильщиком, ее тонких рук, последнее отчаянное сопротивление Джордана было сломлено: рука непроизвольно потянулась к концу платка на ее голове. Узел легко развязался, и кудрявые волосы заблестели, как радуга после дождя.

Лесли взглянула на него. По выражению ее лица стало ясно, что их взаимным увиливаниям пришел конец.

В последний месяц Джордан обдумывал эту ситуацию тысячу раз, но заготовленные на этой случай слова не приходили. Она смотрела на него с укором и мольбой одновременно.

— Я сдерживался долго, как мог, — сказал он. — Днем еще ничего, но по ночам…

Она промолчала. Глаза ее стали глубже, словно освобождая пространство для него.

Джордан провел пальцами по ее волосам, по щеке. Боль в сердце стала нестерпимой. Внутри него что-то оборвалось.

— Я люблю тебя, — сказал он.

В застенчивости, как мальчишка, он отвел взгляд.

Когда же снова посмотрел на нее, в глазах ее были слезы. Она выглядела напуганной, как и он. Лесли молча кивнула головой, и он наклонился к ее лицу.

Океан был их сообщником.

Он ритмично и осторожно покачивал яхту на длинных, ленивых перекатах волн, а в такт ему Джордан все глубже и глубже входил в нее. Лесли обняла его руками, все больше открываясь навстречу ему с каждым плавным движением океана, соединявшим их.

Вскоре стоны Джордана слились со вздохами океана под ними. Тихие крики экстаза Лесли напоминали крики чаек, кружащих над волнами.

Он распростерся над ней, прекрасный молодой мужчина с упругими ногами, словно созданными для любви. Она взяла его лицо в руки, посмотрела в глаза взглядом, полным страстного удовлетворения. Ее ноги обвивали его, сильнее прижимая к теплому, чувственному месту в центре ее тела.

— О, Джордж…

Их близость росла, все усиливаясь от качки волн, пока наконец сердцевину ее тела не потряс спазм, подтвердивший, что она полностью принадлежит ему. Она почувствовала извергавшийся в нее мощный поток мужского триумфа, услаждавшего и успокаивающего, как бездонная толща воды, по которой они плыли.

Когда все кончилось, она прижала его к своей груди, поглаживая ногами его бока. Ее тело все еще вздрагивало от спазмов, а руки ласкали, обнимали его, как ребенка.

Они молчали. В эти недели, оглушенные страстью, они чувствовали, что слова лишние, что они понимают друг друга без слов.

Джордан думал о ее теле, которым она замечательно умела пользоваться в занятиях любовью. Да, ее плоть была прекрасна, вызывала непреодолимое влечение своим вкрадчивым обольщением. Но она предавалась любви всем сердцем, отдавалась полностью, и он чувствовал, что в их близости была что-то абсолютное, что они познали друг друга настолько совершенно, что это даже пугало.

Джордан посмотрел ей в глаза. Он подыскивал слова, которые могли бы выразить то, что только что произошло между ними. Но, как обычно, эти слова не приходили.

— Я люблю тебя, — сказал он.

Лесли улыбнулась, крепче прижимаясь к нему и лаская руками его шею, странный в своей трогательности жест, которым она одаривала его в моменты истомы после любви.

— Я тоже тебя люблю, — сказала она.

Ее взгляд был ослеплен любовью, тело оцепенело от блаженного удовольствия. Но она уже начинала приходить в себя. Он чувствовал, что в тело, которое он держал в объятиях, возвращается молодая энергия. И вот ее суть, живая и счастливая, показывается из-под маски страсти. В этот короткий момент перехода от пламенной страсти к состоянию спокойной влюбленности он любил ее как никогда.

Они были любовниками шесть недель. Встречались часто, как могли, поначалу в городе, затем здесь, на яхте. Джордан был страстный моряк, а Барбара ненавидела плавать на яхте, поэтому "Мег" стала для их встреч идеальным местом. Они находили, что пребывание здесь, вдали от грязного города, где вода и небо объединяют их духовно, привносит в их любовь чувство особой близости и уединенности.