Но Джил, интуитивно почувствовав, что рассуждения детектива не имеют под собой почвы, еще раз поднесла к глазам снимок Росса Уилера.

— И какой прогноз относительно Уилера? — спросила она.

— Весьма сдержанный. Он пытается обрести прежнюю форму после удара. Но в таких случаях ничего нельзя сказать наверняка.

Джил задумчиво кивнула. Лесли Уилер оказалась заботливой и любящей женой. Но в случае смерти ее престарелого мужа она снова окажется свободной. Свободной и доступной.

— Вы сумеете еще что-нибудь обнаружить? — спросила она детектива. Кел пожал плечами.

— Это может быть последним кусочком головоломки, о котором мы не знаем. Но сыщику не всегда удается найти такой кусочек. Если он в голове у Лесли или ее мужа, мы ничего не сможем поделать. И детективы не всесильны.

Джил еще и еще раз пересматривала фото, сделанные три года назад, на которых Лесли была с Джорданом. Так много снимков… Влюбленная пара заходит в отель, рука об руку гуляет по улице, садится в машину…

И конечно, весьма компрометирующие снимки Джордана, целующего и обнимающего Лесли. К счастью для Джил, ничего более откровенного.

— Они были слишком осторожны, — пояснил Кел, поняв, о чем думает клиентка. — Мы так и не смогли снять их в постели. Но никаких сомнений в том, что отношения у них были близкими. Мы добыли все необходимые сведения.

Если он специально хотел ранить Джил, то это ему не удалось — боль и без того была невыносимой. У нее кровь в жилах леденела от сознания того, что Лесли любила Джордана, как никогда не любила своего мужа. И всего страшнее было, что Джордан любил Лесли. Взгляд мужа на снимке, выражение, с которым он смотрел на Лесли, разрывали сердце Джил.

Джил не могла не признаться себе, что Джордан никогда так не смотрел на нее, но в то же время она осознала, что видела нечто подобное — бледная выцветшая пародия на истинную любовь.

Пораженная этой неотвязной мыслью, Джил взяла снимок, на котором Джордан и Лесли стояли на палубе яхты.

Кел пристально наблюдал за ней.

— Мы использовали телескопические линзы, — пояснил он. — Не могли приблизиться больше, чем на шестьдесят ярдов, и даже мой оперативник боялся быть замеченным.

На следующей фотографии паруса были спущены. Лесли сидела, держа Джордана за руки. Снимок, снятый крупным планом, казался зернистым, но в выражении лица Лесли нельзя было ошибиться — девушка без слов, одним взглядом отдавалась любимому.

В свою очередь ответный взгляд Джордана стал откровением для Джил. Страсть настолько преобразила его черты, что он казался другим человеком. Его желание было огромным, всеобъемлющим, и именно из-за этого почему-то дозволенным и священным. Не нужно было и видеть, что происходит в каюте, для того чтобы понять: между этими двумя существует любовь, настоящая, искренняя и глубокая.

Знакомый озноб снова охватил Джил: изображение на снимке начало расплываться, таять, качаться, словно волны океана, баюкавшего яхту. Джил вспомнила улыбку лодочника в тот день, когда старик принял ее за Лесли, лукавый взгляд свата, благословляющего любовь между двумя прекрасными людьми.

Совсем недавно Джил посмеялась над глупой ошибкой старика, прогнала смехом неприятные мысли. Прогнала ли? Может, с того времени и остались сомнения, не дающие покоя? Разве не через несколько минут после разговора с лодочником Джил испытала первый в своей жизни оргазм? Взрыв страсти, прозвучавший последним, похоронным колоколом по свободной, вольной, беззаботной жизни и приоткрывший что-то вроде люка в мутные глубины, куда она отчаянно падала и падала с тех пор…

Кел Уизерс молча сидел в кресле. Джил невольно спросила себя, уж не выдало ли ее лицо какие-нибудь тайные мысли. Но теперь она дошла до той точки, когда уже ничего не могла скрыть. Истина обвивала ее, как удав, голодный, жадный, стремящийся выдавить из нее жизнь.

Долгое время спустя, когда Джил потеряла Джордана и приближалась к последней черте, она, оглядываясь назад, часто вспоминала тот момент, как начало… или конец, всего. Кел спокойно наблюдал за ней, словно олицетворение правды, проникающей через все маски.

Джил прекрасно понимала всю иронию случившегося. Она сама стала доказательством, свидетельством из плоти и крови, что Джордан так и не смог забыть Лесли, и никогда не забудет.

Кел говорил что-то, но Джил не слышала. Она продолжала стоять с фотографиями в руке, не глядя на них, уставясь невидящими глазами в стену. Она словно потеряла контакт с собой и окружающим миром. Наконец детектив откланялся, без сомнения, пообещав позвонить, если узнает что-то важное. Но Джил уже не обращала на него внимания. Его голос был затерян в нечеловеческом бормотании, звучавшем в мозгу, сейсмическом грохоте, потрясшем ее до основания.

Несколько минут спустя, после ухода детектива, Джил обнаружила, что стоит в ванной, глядя на себя в зеркало и все еще сжимая стопку фотографий, тех, на которых был изображен Джордан с Лесли Чемберлен.

Она больше не узнавала собственного отражения, ставшего таким же незнакомо-уродливым, как в ночном кошмаре. Джил смутно понимала, что враг, от которого она бежала всю жизнь, с самого раннего детства, теперь оказался с ней лицом к лицу, терпеливо выждав, пока не придут к концу все ее похождения, все триумфы, чтобы встретиться в финальной смертельной схватке. Враг оказался ею самой.

Скрыться было негде. Джил долго стояла как зачарованная, глядя в серебристое стекло широко раскрытыми глазами, несгибаемый стержень воли начал плавиться, растворяться.

Чудовище в зеркале снова поманило ее и шагнуло вперед. Джил вскрикнула и отпрянула, уронив снимки.

Слишком поздно. Перемена произошла.

Когда Джил вышла из отеля, никто не заметил в ней ничего странного.

Лесли сидела в приемной больницы, дожидаясь, пока Росс пройдет очередное обследование, назначенное невропатологом. Она постоянно допрашивала специалистов. Их объяснения были маловразумительными, и она понимала, что врачи ждут признаков ухудшения состояния Росса. Но тем временем продолжался тяжелый труд реабилитации, хотя без надежды на долговременное улучшение или выздоровление.

Поэтому сегодня Лесли была, как всегда, вне себя от волнения. Она уже и не пыталась сосредоточиться на журнале, который держала в руках. Телевизор в приемной был включен на максимальную громкость, а идущая на экране телеигра мешала думать.

Внезапно за спиной раздался голос:

— Не возражаете, если я выключу это?

Подняв глаза, Лесли увидела молодую женщину в джинсах и вязаной блузке, нерешительно улыбавшуюся ей. Девушка показывала на орущий телевизор.

— Пожалуйста! — воскликнула Лесли. — Он просто с ума меня сводит, если хотите знать.

— Меня тоже, — согласилась девушка и приглушила звук.

Усевшись в соседнее кресло, она взглянула на Лесли.

— Вы здесь впервые?

Лесли покачала головой.

— Мой муж вот уже полгода приезжает сюда.

Девушка кивнула.

— Ая — два года. У отца случился инфаркт. Удивительно, как мы раньше не встретились.

Лесли отложила журнал.

— У мужа был удар.

— Да, — ответила девушка, — здесь большинство таких. Папа — просто исключение.

Лесли почувствовала инстинктивную симпатию к девушке. Она казалась совсем простенькой, необразованной, явно носила парик, слишком темный и далеко не лучшего качества, на лице было слишком много косметики. Скорее всего, кассирша или официантка. И ее беспокойство было таким же ощутимым, как тревога Лесли.

— Никогда не думала, что ожидание может быть настолько ужасной вещью, — заметила девушка.

— Прекрасно вас понимаю, — согласилась Лесли.

Девушка подвинулась ближе и протянула руку.

— Меня зовут Шила. Шила Фейхи, Очень приятно.

— Лесли Уилер. Очень приятно.

— Больше всего на свете ненавижу это место, — сказала девушка. Всегда терпеть не могла больницы. Мама умерла в больнице пять лет назад, теперь отец… Настоящий ад.