Она посмотрела ему в глаза. В них было что-то знакомое, хотя она была уверена, что с этим человеком никогда не встречалась. И еще она была уверена, что он не входил в число приглашенных.
— Как вы попали сюда? — спросила она, вежливо улыбаясь.
— Явился без приглашения, — ответил он. — Боюсь, это у меня в привычке. Чувствую себя удобнее там, где меня не ждут. Дружеское окружение мне наскучило.
Да, все-таки в нем было что-то знакомое. Взглянув исподтишка в его лицо, она была поражена его привлекательностью. Очень красивый мужчина. Возможно, лет тридцати или старше, но на вид не больше двадцати пяти. Только уверенная и властная манера держаться выдавала его возраст. В нем было что-то эксцентричное, почти как у подростка, смешанное с совсем противоположным — неустрашимой мужской властностью. Длинные красивые ресницы, проницательные черные глаза, резко очерченные брови, крутой подбородок. Руки, обнимавшие ее, были как стальные, но держали ее ладонь так, словно она была из тончайшего фарфора.
Незнакомец смотрел на нее, гипнотизируя оценивающим и пытливым взглядом.
Вы примерная дочь.
При этих словах быстрый, вызывающий взгляд метнули ее глаза.
— Следовательно, вы знаете, кто я, — сказала она.
— Все знают Барбару Консидайн, — улыбнулся он, — к тому же, я видел вашу фотографию в прошлом номере "Форчун". На ней вы очень симпатичная.
— Как вы сказали вас зовут? — спросила она.
— Я не говорил, — сказал он, — я только собирался представиться. В свое время.
С удивительной грацией он провел ее среди танцующих пар в пустой зал, примыкавший к танцевальному залу. Этот проход в танцевальном зале через переполненную танцплощадку был похож на сцену из кино, и она невольно улыбнулась его мастерству и расторопности.
Они оказались вдвоем в тускло освещенном месте.
— Я все знаю о вас, — сказал он.
Она отступила на шаг, побледнев.
— Что вы имеете в виду? — спросила она.
— Я знаю, что вы хороший человек, — сказал он. — Быть хорошей дочерью — это одно, а быть хорошим человеком — совсем другое. Я понял это по вашим глазам, когда мы танцевали. И вижу это теперь.
Казалось, его слова ошеломили ее.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказала она.
Очень осторожно он начал привлекать ее к себе. Ей хотелось убежать, поскольку его слова и жесты насторожили ее. Но на нее смотрели эти темные глаза, выражение их было одновременно опьяняющим и ободряющим. Они словно говорили: воспользуйся шансом, будь такой же смелой и уверенной, как я.
Вопреки здравому смыслу Барбара позволила ему поцеловать себя. Его поцелуй был нежным и почтительным. Когда их губы разъединились, она откинулась назад, довольная собой. Ее, Барбару Консидайн, поцеловал красавец-незнакомец. Это было более романтично, чем если бы случилось во время бала-маскарада.
Магнетизм его рук и глаз тянули ее к себе. На этот раз их поцелуй был более интимным. Когда он оторвался от ее губ, она поникла в его объятиях, как мягкая игрушка.
Он с нежностью глядел на нее.
Говорят, благовоспитанные девушки целуются лучше всех, — сказал он. — Могу сказать, что вы были благовоспитанной девушкой.
Несмотря на чувство истомы, Барбара заставила себя отодвинуться от него.
— Так как вас зовут? — спросила она.
— Позвольте мне сохранить это в тайне еще хоть минуту, — ответил он.
Он взял ее за плечи и изучающе смотрел на нее.
— У вас самые красивые глаза на свете, — сказал он, — при этом освещении они еще красивее.
Он привлек ее к себе. Барбара пыталась сопротивляться, но бесполезно. В его руках ее тело было как воск. Он нежно обнял ее. Барбара понимала, что происходит что-то нелепое, что такого быть не может. Она совсем не та женщина, которую бы захотел поцеловать совершенно незнакомый мужчина. Для этого она была неподходящей, слишком почтенной по поведению. Она знала, что ее платье, как бы дорого оно не стоило, делает ее старомодной, малопривлекательной.
То, что красивый незнакомец увлек ее в уединенный салон и поцеловал, превосходило все ее мечты. Это насторожило ее, но в то же время вызвало в глубине ее такую слабость, которая лишила элементарного чувства самообороны. Барбара наслаждалась убаюкивающим прикосновением его рук. Ей действительно было все равно, кто он и зачем это делает. Хотелось просто упиться этим мгновением. Она не ждала, что оно продлится долго.
— Вы несчастны, — сказал он. — Я это чувствую. Почему вы несчастны?
На глаза ее навернулись слезы. В его голосе звучало участие.
— Не спрашивайте, — сказала она.
— Хорошо, — он сильнее прижал ее к себе. Они стояли в полумраке, покачиваясь. Звуки оркестра доносились неясно, как мелодия из другого мира.
— Вы никогда не думаете о себе, — прошептал он. — Вы все время работаете только для других. Ни минуты не можете уделить для собственного счастья.
Она взяла его за плечи, немного отодвинулась.
— Откуда вы знаете об этом? — спросила она.
— Я ничего не знаю, — сказал он, — я это чувствую по тому, что происходит с вами.
Они помолчали.
— Слишком часто наш разум не способен принять что-то новое, — сказал он, — например, мы могли бы сейчас уйти отсюда вдвоем. Могли бы улететь в маленькое местечко у мыса Код, которое я знаю. Мы были бы там задолго до полуночи. Там есть чудесный маленький отель с прекрасным видом на океан. Мы пили бы шампанское в номере, где только вы и я…
Барбара невольно прикрыла глаза.
— Там было бы так тепло, так уютно, — шептал он, — горит камин. И мы вдвоем…
— Зачем вы говорите об этом? — спросила она.
— Потому что я хочу быть с вами, — сказал он, — серьезно. Почему бы вам не поехать со мной сегодня? Никто не узнает.
"Мой отец узнает", — громко застучало в ее голове.
— Не могу, — запротестовала она, — не могу.
Он крепко держал ее в объятиях. Руки обнимали ее талию. Он целовал ее щеки, глаза, шею. Его бедра с силой прижались к ее животу. От этого движения она застонала.
— Вы вольны делать все, что хотите, — сказал он, — вы свободная женщина.
Ощущение его тела, тесно прильнувшего к ней, наполнило ее желанием. Она с трудом дышала.
— Поедем, — сказал он.
— Не могу, — простонала она, — я ведь даже не знаю вашего имени.
— А если я назову вам его, вы обещаете, что от этого ничего не изменится? — спросил он, медленно целуя ее.
— Мм… — только и смогла ответить она, закрыв глаза от наслаждения.
— Вы поедете со мной тогда? — спросил он.
— Мм… — Барбара была не в силах что-либо ответить.
— Меня зовут Джордан, — сказал он.
Медленно, словно издалека, до нее дошел смысл услышанного. Вместе с ним к ней вернулось самообладание, властно руководившее ею многие годы.
Глаза ее широко открылись.
— Лазарус? — сказала она.
Он пристально смотрел на нее, но ничего не сказал. Его взгляд приковывал к себе, делая ее почти безвольной.
— Джордан Лазарус, — сказала она.
Она вырвалась из его объятий. Не утихший еще в глубине ее тела трепет только усиливал чувство внезапного стыда и злости. Она ударила его по щеке.
— Убирайтесь отсюда, — сказала она, — убирайтесь, пока я не приказала вас выставить. Вам здесь не место.
— Так же как и вам, — сказал он. — Я же вижу. Почему бы вам не пойти со мной и не выслушать мое мнение. Тогда бы вы поняли…
— Я все прекрасно понимаю и так, — сказала она. — Убирайтесь.
— Послушайте, — настаивал он, взяв ее за плечи. — То, что делает ваш отец, нечестно. Вы сами это понимаете. Просто выслушайте меня. Я хочу, чтобы вы поняли, скольким людям нанесет он вред, если осуществит то, что пытается сделать.
— Это вы поступаете нечестно, — сказала она.
Он снова прижал ее к себе и поцеловал. Она отталкивала его, стараясь освободиться. Но в самом ее отчаянии сквозило желание, и он чувствовал это. Он также чувствовал беспредельную боль, охватившую каждую частицу ее тела, и не мог понять причины.
