С т а т у я. Я говорила, что .от Павлика всего можно ожидать.
Ю л и й I I. Но ведь меня ты ради него не покинешь, дочь моя?
С т а т у я. Никогда. Павел для меня слишком интенсивен — слишком молод. (Целует Юлию II руку.)
Ю л и й I I. Боюсь только, будут ли результаты соответствовать обещаниям. Блефа боюсь.
С т а т у я. Я тоже — немножко. Но все равно попробовать стоит.
Б е з д е к а (пробуждаясь от раздумья). А ты, святой отец, едешь с нами? В Небе тебе продлят отпуск?
Ю л и й I I. Сказать по правде — они там, в Небе, считают, что я вообще должен сидеть в Аду. Только, понимаешь, им меня, как папу римского, не очень удобно... того... ну, понимаешь? Поэтому мне беспрепятственно дают отпуск на любую планету.
Б е з д е к а. Это чудесно. Без тебя, чертов старикашка, я бы всего этого не выдержал. Ты покорил меня искренностью своих внутренних метаморфоз. Но бедная Элла — если бы можно было ее воскресить! Чего бы только я не дал сейчас за это. Он меня загипнотизировал, проклятый Гиркан.
Элла вдруг вскакивает, отталкивая Мать.
Э л л а. Я жива! Он меня только оглушил. Я еду с тобой!
Б е з д е к а (обнимая ее). Какое счастье. Какое бесконечное счастье! Возлюбленнейшая, прости меня. (Целует ее.) Без тебя даже Гиркания была бы для меня отвратительным сном.
М а т ь (поднимаясь, в слезах). Благочестивый господин Павел, я знала, что вы не бросите бедную Эллу.
Павел подходит и целует ей руку.
Б е з д е к а. Приемная мать, теща, я беру вас обеих в Гирканию. Я умею ценить советы старых женщин, которые много пережили. Даже дядюшек — этих двух старых кретинов — мы возьмем с собой. Идемте — как бы там ни было, Гиркан открыл нам новый путь. Пускай же память о нем будет для нас священна.
Ю л и й I I. Какое великодушие, какое великодушие. Это один из самых прекрасных дней моей посмертной жизни. Все-таки Бог — непостижимая тайна. (×) Подойди, дочь моя. (Подает Статуе руку.)
Б е з д е к а. Матроны, вперед! «Гиркания-экспресс» отправляется через десять минут — нам надо спешить.
Матроны выходят, разминувшись в дверях с Т е т р и к о н о м.
Т е т р и к о н. Его королевское величество только что испустили дух у меня на руках.
Б е з д е к а (подавая руку Элле). Ладно, да будет ему земля пухом. Отныне я король Гиркании. И если даже мне придется вывернуться наизнанку и выпустить кишки себе самому и всем остальным, я выполню свою миссию на этой планете. Ясно?
Т е т р и к о н. Так точно, ваше королевское величество.
Бездека и Элла выходят. За ними следуют Юлий II и Статуя. (+)
Ю л и й I I (на ходу). Даже самый бездарный социальный блеф этого негодяя имеет странное очарование завершенного произведения искусства. Интересно, удастся ли мне основать новый центр искусств в этой чертовой Гиркании?
С т а т у я. В делах искусства ты всесилен, святой отец...
Выходят, за ними Тетрикон. Груда пакетов и королевское платье остаются лежать посреди сцены.
Конец
Апрель 1922
БЕЗУМНЫЙ ЛОКОМОТИВ
Пьеса без «морали» в двух действиях с эпилогом «No more rum»[54]
Билли Бонc из «Острова сокровищ» Р.-Л. С.
Извлечение из заповедей машиниста:
«VI. Женщины должны держаться подальше от машин: ни в коем случае не брать их с собой на локомотив».
Из «Учебника для бешеных машинистов»
Посвящается Ирене Янковской
Действующие лица
З и г ф р и д Т е н г е р — машинист, 35 лет. Лицо вытянутое, очень выразительное. Бросаются в глаза волевые очертания подбородка и надбровных дуг. Темная бородка клинышком, небольшие усики. Одет в темную куртку и черные брюки с красным кантом, заправленные в желтые кожаные гетры. Шапка с козырьком.
Н и к о л а й В о й т а ш е к — кочегар, 28 лет. Черты резкие, грубые, но лицо — можно сказать — с оттенком какой-то мерзкой мечтательности. Волосы черные. Куртка серая. Брюки зеленые, заправлены в высокие желтые ботинки.
З о ф ь я Т е н г е р — жена машиниста, 28 лет. Брюнетка, очень красивая, демонической наружности. Одета изысканно.
Ю л и я Т о м а с и к — невеста кочегара, 18 лет. Блондинка, весьма красива, но какой-то животной красотой.
Т у р б у л е н ц и й Д м и д р ы г е р — пожилой господин в дорожном костюме.
М и н н а, у р о ж д е н н а я г р а ф и н я д е Б а р н х е л ь м — истеричная и банальная девица, не лишенная, однако, известного обаяния, отличающего старые, обедневшие фамилии. В дорожном костюме.
Т р о е П а с с а ж и р о в I I I к л а с с а — с виду сущие негодяи. Один из них вор, в наручниках. Выдает себя за машиниста.
Д в о е Ж а н д а р м о в — конвоиры закованных в наручники негодяев. Униформа вымышленная.
К о м п а н ь о н к а М и н н ы, д е в и ц а М и р а К а п у с т и н с к а я — 45 лет. Толстуха в очках.
Н а ч а л ь н и к п о е з д а — в австрийском мундире с оранжевой выпушкой. В кивере.
Д о к т о р М а р ц е л и й В а с ь н и ц к и й — молодой брюнет с острой бороденкой. В белом халате. Свое дело знает.
Б р а т М и р ы, В а л е р и й К а п у с т и н с к и й — блондин, 30 лет. Банковский чиновник и тайный формист в искусстве.
П у т е в о й о б х о д ч и к Я н Г у г о н ь — рыжая борода. Красно-зеленый фонарь.
Е г о ж е н а, к р а с а в и ц а Я н и н а Г у г о н ь — блондинка. Деревенская ворожея.
Т о л п а п а с с а ж и р о в. Говорят все громко и очень отчетливо.
Действие первое
Сцена представляет хвостовую часть локомотива и переднюю часть тендера. Их стык приходится чуть правее середины сцены. Локомотив может быть гигантским, еще неизвестного типа. Направление движения — направо. Кроме движения в левую или правую сторону сцены, будут различаться правая и левая стороны самой машины, соответственно её движению. Регулятор, разумеется, справа. Кабина ярко освещена двумя фонарями. Можно рассмотреть рычаги, трубы и переключатели аппаратуры управления, поблескивающей в свете фонарей. Топка открыта, из нее бьет свет, вырываются красные языки пламени. Локомотив должен быть сконструирован так, чтобы свободное пространство между углем в тендере и котлом было довольно велико (размером со среднюю комнату), а крыша локомотива не закрывала обзор тем, кто смотрит с галерки. Время от времени впереди из клапанов вырываются клубы пара и заволакивают всё. Станционная платформа должна иметь в высоту примерно полметра, кроме того, по обеим ее сторонам — барьер, отделяющий машину от остальной части сцены. Надо, чтобы люди, стоящие на земле возле локомотива, были видны до пояса. Декорации на заднике выполняются при помощи кинематографического аппарата, проецирующего картины на экран; аппарат расположен за локомотивом. Поначалу фон в глубине неподвижен и изображает вокзал. В момент, когда поезд трогается, картина начинает смещаться влево (вид из поезда на ходу). Одни и те же кадры могут в известных пределах повторяться. Итак: сначала вид вокзала со стороны перрона. На горизонте догорает вечерняя заря; слева виднеется паровозное депо, силуэты локомотивов, мерцают световые сигналы. Семафоры с красными и зелеными огнями и поднятыми крыльями.
Действие начинается за станционными строениями, в пустой части перрона. Дальше, за семафором, виден освещенный город, огни которого соперничают с закатом. На этом фоне вырисовываются силуэты домов с огоньками, башен, небо- и туческребов и т. д. Топка котла открыта. Пламя бушует. К о ч е г а р В о й т а ш е к набивает топку здоровенными кусками угля, насвистывая «Идеальное танго». Покой недолог — слева приближается Ю л и я. Одета она элегантно, но абсолютно безвкусно. В руке корзинка. Все время, пока поезд стоит, слышны обычные вокзальные шумы: свистки паровозов, стук сталкивающихся вагонов, звонки, гомон людской толпы.