С в и н т у с я (обнимает его). Верю. Тебе я верю безусловно. Ну а пока — пойди отдохни и поиграй со мной в куклы. (Тащит его за собой. Они выходят в левую дверь.)
С к а б р о з а (глядя им вслед). Бедные, бедные дети, если бы они только знали, что их ждет!
В и з г о м о р д. Да это ничего, милостивая сударыня! Они изменятся, приспособятся, приноровятся, им сделают еще какие-нибудь инъекции. Уж господин Рыпман для них придумает какую-нибудь новую штуковину. (Обняв Скаброзу, целует ее в губы.)
В глубине сцены трое Палачей, двое Пневматиков и четверо Перпендикуляристов покатываются со смеху.
С к а б р о з а (безропотно поддаваясь Визгоморду). Ах! Ах! Ах! И все же со смертью Вахазара развеялось последнее очарование этой жизни...
Занавес
14.VI 1921
ВОДЯНАЯ КУРОЧКА
Сферическая трагедия в трёх действиях Действующие лица
О т е ц — В о й ц е х В ал п о р — старик, бывший шкипер торгового судна. Невысокий, плотный, но не толстый. Костюм моряка. Берет со светло-синим помпоном. Седая борода клинышком. Седые усы.
О н — Э д г а р В а л п о р — его сын. Около 30 лет. Выбрит. Красив.
С ы н о к — Т а д з ё — мальчик лет 10, с длинными светлыми волосами.
Л е д и — г е р ц о г и н я А л и ц и я Н е в е р м о р — высокая блондинка, довольно величественная и очень красивая, около 25 лет.
В о д я н а я К у р о ч к а — Э л ь ж б е т а Ф л э й к - П р а в а ц к а я — особа неизвестного происхождения, примерно 26 лет. Блондинка цвета льна. Глаза светлые. Среднего роста. Очень хороша собой, но ничуть не соблазнительна. Нос слегка, самую малость вздернут. Очень крупные, полные, ярко-красные (цвета печенки) губы.
Н е г о д я й — Р и ч а р д д е К о р б о в а - К о р б о в с к и й, recte[31] М а ч е й В и к т о с ь — красивый брюнет, на вид — типичный подлец. 20 лет, бритый, немного похож на Эдгара Валпора.
Т р о е С т а р ц е в:
Э ф е м е р Т и п о в и ч — бизнесмен, бритый, короткие седые волосы, преисполнен сознания собственного могущества.
И с а а к В и д м о в е р — длинный, худой, седоватый семит с черными усами и бородкой клинышком. Движения изысканные, ассирийский тип.
А л ь ф р е д Э в а д е р — беспокойный рыжий семит в золотом пенсне, худой, высокий. Усы; никаких признаков бороды, типичный хетт.
Л а к е й — Я н П а р б л и х е н к о — обычный слуга. Рыжий, веснушчатый. Чисто выбрит.
Е щ е ч е т в е р о Л а к е е в — двое черных, двое альбиносов с длинными волосами. Все (в том числе Ян) в белых чулках и синих фраках с жабо. На фраках множество военных регалий. Средних лет. Ян отличается от других красными аксельбантами.
Т р о е С ы щ и к о в: главный шпик — А д о л ь ф С м о р г о н ь, блондин с длинными усами. Один из двух оставшихся — усатый господин в очках. Второй — с длинной черной бородой. Выглядят неестественно, банально.
Н я н ь к а — А ф р о с ь я О п у п е й к и н а — добрейшая баба. Толстая блондинка, 40 лет.
Ф о н а р щ и к — бородатый субъект в синей рабочей блузе.
Дополнительное предписание центральных властей: говорить без аффектации, без «души», даже в самые неприятные моменты.
Действие первое
Гладкое поле, поросшее редкими кустами можжевельника. Некоторые кусты в форме кипариса (два слева, три справа). Кое-где островки желтых цветов (песчаная равнина, похожая на ланды). На горизонте полоска моря. Посреди сцены холм (высотой 1 м). В него вбит столб цвета бордо (высотой 1,5 м). На столбе огромный восьмигранный фонарь зеленого стекла (возможно, в серебряной богато украшенной оправе). У столба стоит В о д я н а я К у р о ч к а — в дамской сорочке. Обнаженные руки. Довольно короткие волосы, стянутые наверху синей лентой, торчат высоким хохлом, рассыпаясь вокруг головы. Черная юбка, почти кринолин, но короткая, ноги голые. Слева стоит О н, одетый так же, как те трое связанных людей, в иллюстрированном издании «Робинзона». Треуголка, ботфорты с очень широкими вывернутыми голенищами (XVIII в.), в руках двустволка скверного образца. Он как раз ее заряжает, стоя справа вполоборота к залу. Слева красное заходящее солнце. Небо затянуто тучами фантастической формы.
К у р о ч к а (с мягким упреком). Ну, можно немного быстрее?
Э д г а р (кончив заряжать). Ладно — сейчас, сейчас. (Изготавливается и прицеливается в нее; пауза.) Не могу, черт возьми! (Опускает ружье.)
К у р о ч к а (так же, как раньше). Напрасно ты мучаешь и меня, и себя. Ведь все уже решено, Мне казалось, наконец-то после долгих терзаний мы поняли друг друга. И вот опять колебания. Будь мужчиной. Ну же — целься скорее!
Э д г а р (поднимая ружье). Я не подумал об одной вещи — впрочем, все равно. (Изготавливается и прицеливается; пауза.) Не могу — ну, не могу нажать на курок, и все тут. (Опускает ружье.) Главное, не с кем будет поговорить. С кем я буду разговаривать, если тебя не станет, Эльжбетка?
К у р о ч к а (вздыхает). Ах! Больше будешь общаться с самим собой. Это пойдет тебе на пользу. Ну — смелее! Только миг. Всё осмыслишь потом.
Э д г а р (по-турецки садится на землю, держа дробовик на коленях). Да не хочу я с самим собой.
К у р о ч к а (садится на холм, отрешенно). Раньше ты так любил одиночество. Помнишь, как от меня бегал? А что теперь?
Э д г а р (зло). Привык. Это ужасно. Между нами словно какая-то эластичная нескончаемая нить. В самом деле, я уже два года не был один. Даже когда ты была далеко — нить растягивалась, но не лопалась никогда.
К у р о ч к а. Так поставь хоть раз эксперимент. Со мной ничего нового у тебя уже не будет. А так — есть еще кой-какие возможности. Я говорю не о женщинах, а вообще.
Э д г а р. Ты пытаешься воздействовать на самую подлую сторону моей натуры. Чисто по-женски. (Вскакивает.) У тебя, наверное, просто мания самоубийства. Сама ты боишься и используешь меня как орудие. Как придаток к ружью. Это унизительно.
К у р о ч к а. Что за смешные подозрения! Смерть для меня ничто — это правда, но я вовсе не хочу умирать. А жизнь — тоже ничто, как и смерть. Самое мучительное — вот так стоять у столба.
Солнце заходит — смеркается, постепенно темнеет.
Э д г а р (сжимая ружье). А, это невыносимо! Знаешь — давай всё бросим и пойдем отсюда. Проклятое место. Здесь ничего не может произойти.
К у р о ч к а (мягко). Нет, Эдгар, ты должен решиться — сегодня все должно быть кончено. Мы так решили, и хватит. Я больше не могу влачить такое существование. Что-то во мне сломалось, прежнего никогда не вернуть.
Э д г а р (неуверенно мычит). Гмм. Как подумаю, что́ со мной будет сегодня ночью, мне становится плохо. Какая скука, какая тоска, порочный круг, бесконечный, замкнутый в себе навеки. И некому будет рассказать. А ведь в этом вся прелесть жизни!
К у р о ч к а (с укором). Даже в эту минуту ты мелок. И все же ты действительно был для меня чем-то большим, чем я думала, что ты можешь быть. Ты был моим ребенком и отцом — что-то среднее, бесформенное, заполнявшее мой мир своей неопределенностью. (Изменив тон). И все-таки до чего ты мал — не как ребенок, а безотносительно, абсолютно...
Э д г а р (в гневе). Да, знаю — я не министр, не директор завода, не общественный деятель, не генерал. Я человек без профессии и без будущего. Я даже не художник. С помощью искусства можно хоть погибнуть как-нибудь оригинально.