— Спасибо, товарищ нарком, — дрогнувшим голосом сказал Ладильщиков, не спуская глаз с лица того, о котором народ уже сложил песни. У

— Садитесь, товарищ Ладильщиков. Скажите, у вас малыши есть? — спросил нарком, присаживаясь рядом. Ладильщиков смущенно потупился.

— Нет. Детей у меня, к сожалению… Нарком улыбнулся.

— Да я не о детях спрашиваю, товарищ Ладильщиков. Зверята у вас есть?

— Ах, зверята? Есть, есть, товарищ нарком.

— Покажите нам с внучкой одного малыша.

Только теперь Ладильщиков заметил возле наркома, на стуле, девочку лет шести, круглолицую, краснощекую, с цветущим лицом и вздернутым носиком. Она походила на своего моложавого деда.

— Пожалуйста, товарищ нарком, я сейчас. Ладильщиков вышел из кабинета и вскоре вернулся вместе с кучерявым и лобастым мальчиком лет семи, у которого на руках был маленький рыжий львенок. Прижавшись к груди мальчика, зверенок спрятал нос под мышку.

— О, какой силач! — весело воскликнул нарком, — Льва на руках несет. Чей ты, малыш?

— Петухов Руслан, — смело ответил мальчик.

— Это сын моего ассистента, товарищ нарком.

— О, у него и имя богатырское.

— А его можно погладить? Не укусит? — опросила девочка, подходя к Руслану.

— Можно, — серьезно ответил он, — при мне не укусит.

— Молодец, маленький укротитель, — сказал нарком, — хорошим воином будешь.

Девочка погладила львенка и попыталась угостить его конфетой, но львенок не посмотрел на подачку.

— Они сладкое не едят, — сказал Руслан, — это вон медвежата сладкоежки, а эти только молоко любят.

Ушёл Руслан важный и серьезный. Как же, он показывал льва самому наркому и тот похвалил его. Даже назвал богатырем и маленьким укротителем, а мама все боится и не пускает его к зверям. Папа, правда, всё разрешает и даже спорит из-за него с мамой. «Пусть закаляется, — говорит он, — укротителем будет». Но мама настойчивая, и папа не всегда может настоять на своем, А Руслан очень хочет быть укротителем или лётчиком.

Прощаясь с Ладильщиковым, нарком сказал:

— Может быть, вам, товарищ Ладильщиков, помощь какая-нибудь нужна? Может, чего-нибудь не хватает?

— Нет, нет, товарищ нарком. Спасибо. Всё у меня есть. Всего хватает.

— Берегите себя, Николай Павлович, Помните, человек нам дороже всего.

— Спасибо, товарищ нарком.

В самом деле, чего ему не хватает? Что ему еще нужно? У него сейчас большая звериная семья и есть резервы; два медвежонка, две молодые львицы, орел, шакал, ворон. И в главке обещали пополнить его аттракцион тиграми, крокодилом и бегемотом. Это будет чудесно! И помощники у него надежные. Ваня уже самостоятельно проводит репетиции и может заменить его в любое время.

В этот необыкновенный вечер Ладильщиковы и Петуховы были сильно взволнованы и долго сидели в артистической уборной, делясь впечатлениями дня.

Затихло в цирке, потемнело. Но звери не спали и по-своему выражали тоску по воле: протяжно и глухо, как в бочку, рыкали львы — будто гремел гром или кто-то перекатывал огромные булыжники; противно, с каким-то клокочущим лаем кричали гиены, ворчали медведи и тихо подвывал волк, да неистовый Бой басовито, грозно взлаивал.

За кулисами с палкой в руке одиноко бродил старый хромой сторож Никифор Захарович Кудимов, проработавший в цирке более сорока лет.

— А где наш Руслан? — спохватилась Вера.

— Я сейчас посмотрю, — сказал Иван Данилович и торопливо вышел.

В то время как взрослые сидели в своей артистической уборной, Руслан находился, около звериных, клеток. Он очень любил маленького детеныша Фатимы — Цезаря, которого сегодня показывал наркому. От похвалы наркома Руслану стало радостно. Конечно, он будет укротителем! Вот когда народился этот львёнок, отец сказал: «Ухаживай, Руслан, за ним, корми, а потом будешь дрессировать его». Мама сказала, что у Фатимы мало молока, и стала подкармливать Цезаря коровьим молоком из бутылки. А нынче, наверно, забыла покормить. Столько, разных забот в этот беспокойный день! Фатима спокойно лежит, а львёнок ходит возле неё и мяукает. Конечно, голодный, Руслан отодвинул железный засов и, приподняв дверцу, поманил львенка: «Цезарь… Цезарь… иди ко мне…» Привыкший к человеческим рукам львенок подошёл к дверце и ткнулся носом в руку мальчика. Руслан подхватил его на руки и понёс в кладовку — звериную кухню. Поглаживая по спине, Руслан ласково приговаривал: «Цезарь мой, бедненький… голодный. Я тебе молочка дам…»

Лишённая детеныша, Фатима заходила в клетке, заурчала. Подойдя к дверце, стала царапать её, трясти. Руслан забыл запереть дверцу на засов. Дверца затряслась и чуть приподнялась… Львица подсунула под неё лапы и, приподняв повыше, выползла наружу. Воля! Мягко ступая, львица пошла направо, к кладовке, куда Руслан унёс её детеныша, но, услышав там какой-то стук, испуганно вздрогнула и круто повернула налево. Пройдя полутёмный коридор, заставленный какими-то, ящиками и железной аппаратурой, Фатима шмыгнула, в приоткрытую дверь конюшни. Пахнет животными! В станках стоят лошади, а в углу чан с водой, из которого ночной сторож Кудимов черпает ведром воду. Почуяв, зверя, лошади затопали ногами, зафыркали, захрапели, кося лилово-огненными глазами на средний проход, по которому шагала львица, озираясь по сторонам. Кудимов обернулся и, увидев львицу, с размаху выплеснул ей на морду ведро воды. Чихнув и брезгливо отряхнувшись от воды, львица отскочила к станкам. В этот момент её лягнула лошадь. Фатима перевернулась через спину, вскочила и, фыркая, глухо рыча «вау-вау», побежала из конюшни.

Там, где стояли клетки со зверями, горели ночные лампочки и было полусумрачно. Но когда Иван Данилович вошёл в это помещение, он сразу заметил, что клетка Фатимы пуста.

— Русла-ан! — крикнул Иван Данилович.

— Я тут, папа! — услышал он приглушенный голос сына.

Иван Данилович побежал к кладовке и распахнул дверь.

— Что ты тут делаешь?

— Кормлю Цезаря, папа. Смотри, как он пьет молочко…

— А где Фатима?

— Там, в клетке.

— Нет её там. Ты выпустил её?

— Нет, папа, я не выпускал ее…

— Беги скорее к дяде Коле в уборную и скажи, что Фатима убежала.

Иван Данилович схватил железную виду и побежал в конюшню. Как бы Фатима не натворила чего-нибудь… Направив впереди себя вилу, Иван Данилович быстро вошел в конюшню. Из-за чана выскочил с ведром в руке ночной сторож Кудимов и крикнул:

— Лев! Лев!

— Где?

— Не знаю.

Петухов побежал в фойе.

— Фатима! Фатима! — звал он львицу, поглядывая по сторонам.

Его догнали Николай Павлович и Мария Петровна, вооруженные палками и бичом.

— Ваня, ты иди в партер, посмотри там, а мы с Машей пройдем здесь.

Обежав фойе, Ладильщиков бросился в партер.

— Ну, как, Ваня, не видать?

— Нет.

И вдруг услышали — на хорах загремел барабан. Кто может там стучать в такую пору? Музыканты давно ушли. Поднялись на хоры. Никого. Стоят голые стулья, пианино, пюпитры, а барабан лежит на боку. Странно! Кто мог его свалить?

— Фатима! Фатима! — позвал Ладильщиков.

Кто-то заворочался за пианино, засопел. Взглянули туда. Там лежала львица, испуганно посверкивая огненными глазами.

— Фатима… Фатимочка… Иди сюда… — поманил её Ладильщиков.

Львица, узнав хозяина, вылезла из своего укрытия и, оживленно-радостная, прижалась к ногам Ладильщикова. Она сильно напугалась и ночного сторожа с его водой, и гремящего барабана, а от лошадиного удара ноет бок… Страшно одной, без хозяина, в огромном, жутко-пустом, тёмном цирке!

Фатима охотно пошла за хозяином, а когда увидела свою клетку, в которой лежал её детеныш, побежала туда сама, как в родной дом.

— Вот результат твоего спартанского воспитания, — сердито сказала своему мужу Вера Игнатьевна, — ты всё Руслану разрешаешь, и он везде лезет.

— Вера, ну просто глупый случай.