Как-то вскоре после случая с телятиной произошло новое, более печальное событие. В квартире никого не было. В углу на коврике дремала Фатима. Жанка открыла клетку и бросилась на спящую львицу…

Когда Мария Петровна вошла в комнату, она увидела Фатиму под столом. Морда и лапы у неё были в крови…

Мария Петровна вывела Фатиму в сарай и посадила в клетку. Очутившись в тюрьме, Фатима зарычала, бросилась на решетку и вцепилась когтями в железные прутья. Дня три тосковала и неистовствовала Фатима, просясь на волю, но Мария Петровна была неумолима. «Теперь Фатиму нельзя выпускать на волю. Опасно. Она попробовала крови», — думала Мария Петровна,

Фатима озлобилась и затосковала, даже перестала есть. Посадили к ней в клетку Пипо, и львица успокоилась,

В двадцатых годах в Ленинграде был зоомагазин немецкой фирмы Гагенбека. Огромный зоологический сад Гагенбека находился в Гамбурге, а своих торговых агентов фирма имела во многих странах мира. В ленинградском зоомагазине торговал Карл Шюлер, солидный, рыжеволосый, конопатый мужчина с большим горбатым носом и объемистым животом, охваченным жилетом, К взрослым посетителям Карл Шюлер относился весьма предупредительно и вежливо, а мальчишек не любил. Суетливой, шумной толпой они осаждали его магазин и мешали спокойно вести торговлю.

Николай Павлович приехал на гастроли в Ленинград и вместе с Марией Павловной пошел в зоомагазин.

Карл Шюлер сразу догадался, что к нему пришли надёжные покупатели, и любезно раскланялся:

— Прошу, господа, прошу.

И, обернувшись к ребятишкам, повысил голос:

— У меня не выставка, а торговля! Ви мешай мне работать. Прошу прочь!

Поклонившись Ладильщиковым ещё раз, Карл Шюлер продолжал с улыбкой:

— Пожалуйста, господа, проходите. Что вам угодно?

— Нам хотелось бы посмотреть удава, — сказал Николай Павлович.

— Пожалуйста, прошу пройти за меня.

Они вошли вслед за Шюлером в небольшую жарко натопленную комнату.

— Как в бане, — заметил Николай Павлович.

— Удавы любят жаркий климат, — пояснил Шюлер,

— Да-да, мы знаем, — проговорила Мария Петровна.

На полу, около стен, стояли дырчатые ящики, в которых, свернувшись кольцами, лежали светло- и темно-серые удавы разной толщины. Некоторые из них были толщиной даже в человеческое бедро. По их телу шли красивые узоры бурого, красного, жёлтого цвета с тёмной каймой, как будто кто-то нарочно их так разрисовал.

В родных джунглях такая природная раскраска хорошо маскирует их под листву, корни и цветы.

Все удавы были неподвижны, с закрытыми глазами.

— Они немного спят, — пояснил Шюлер, — а ночью шевелятся. Ночные хищники. Какого, господа, вы хотели бы купить?

— Надо посмотреть., — сказал Николай Павлович.

— Вот тигровый питон, самый красивый и самый могучий. Длиной четыре метра и два сантиметра, а вес его шестьдесят четыре с половиной килограмма. Четыре пуда! Хорошо живет в неволе и ест по десять кроликов один раз в месяц.

— Он, наверно, дорого стоит? — спросила Мария Петровна.

— Да, немного дорого. А вот обыкновенный удав, поменьше и подешевле. Извините, господа, для чего вам нужен удав?

— Для дрессировки, — сказал Николай Павлович.

— О-о, это очень трудная работа. Змея человека не понимает и не привыкает к нему. У нее, как сказать… ну, слабый мозг, пресмыкающееся.

— Да-да, — подтвердил Николай Павлович, — но все-таки я хочу попробовать с ним бороться,

— О, это очень интересно! — воскликнул Шюлер. — Пожалуйста, господа, я рекомендую вам мадагаскарского питона. Он ещё молодой, почти крошка— два метра семьдесят пять сантиметров и не очень тяжёлый — только пятьдесят килограммов, И кушает совсем мало: только пять кроликов!

Малагаскарским «крошкой» Ладильщиковы залюбовались. Блестящее тело его переливалось всеми цветами радуги. На кольцах тела покоилась треугольная головка.

— О, господа, — продолжал Карл Шюлер, — я восхищаюсь вами! Это будет очень оригинальный номер — борьба человека с удавом!..

— Откройте ящик, — попросила Мария Петровна.

— Нельзя, мадам, может укусить… — предупредил Карл Шюлер,

— Маша, будь осторожнее, — сказал Николай Павлович.

— Ничего, я привыкла к ним в зоопарке. Откройте. Карл Шюлер приоткрыл крышку, и Мария Петровна слегка дотронулась пальцами до головы удава. Питон мгновенно проснулся и пронзил ей палец острым зубом, словно иглой.

— Ой! — вскрикнула Мария Петровна, отдернув руку. Карл Шюлер хлопнул крышкой.

— Ай, мадам, я вас предупредил… Он нервный… Кнабен озорники, кричат… А вы неосторожны. Айн минутен!

— Маша, я говорил тебе… — с упреком сказал Николай Павлович, — больно?

— Ещё бы, — с обидой сказала Мария Петровна, зажимая палец другой рукой.

Удав зашевелился, в его открытых глазах темнели вертикальные зрачки, как у кошки.

— У, злюка… — промолвила. Мария Петровна.

Карл Шюлер принес бинт, ваты и йоду. Николай Павлович выдавил из ранки кровь и, пропитав место укуса йодом, забинтовал палец.

— Это не ядовито, но опасно, — сказал Карл Шюлер, — у питона грязные зубы и может заразить кровь… Какого же, господа, вы решили взять?

— Мадагаскарского, — ответила Мария Петровна.

— Но он вас, мадам, укусил. Он злой.

— Маша, может, другого подберем, — предложил Николай Павлович.

— Нет, именно этого. Он мне нравится. Красивый и не очень тяжелый.

Мария Петровна хотела еще сказать «и не очень дорогой», но воздержалась.

— Пожалуйста, мадам, вы очень настойчивый человек. Это очень хорошо. Куда прикажете доставить?

— Мы его сами возьмем, — сказала Мария Петровна. — Зер гут. Пожалуйста, мадам.

Передавая Марии Петровне белый пакет с узорчатым вензелем фирмы Гагенбека, Карл Шюлер сказал;

— Инструкция, как ухаживать за питоном, кормить, беречь.

— Спасибо, господин Шюлер, мы знаем… — попыталась отказаться Мария Петровна, но продавец настоял на своем.

— У нас, мадам, такой порядок — точность и аккуратность. Заходите, пожалуйста, еще. У нас большой выбор животных. Мы продаем с гарантией: не понравится товар — заменим, Ауфвидерзеен!

Ладильщиковы наняли извозчика, погрузили ящик с удавом и поехали на станцию. В тот же день вечером Мария Петровна уехала с живой покупкой в Москву, домой, а Николай Павлович остался в Ленинграде для выступлений на летней эстраде.

Мария Петровна назвала удава Крошкой, но этот «малютка» в первый же день у Ладильщиковых показал себя силачом. Зная, что удавы очень любят тепло, Мария Петровна и Клавдия Никандровна поставили ящик с Крошкой на горячую лежанку, придавив крышку ящика двумя двухпудовыми гирями. «Вот теперь уж не вырвется», — проговорила Клавдия Никандровна. Но через некоторое время они, находясь в гостиной, вздрогнули от сильного грохота, потрясшего весь пол в доме. Испуганные, они бросились в кухню. Ящик был открыт, гири валялись на полу, а Крошка лежал во всю длину около двери, открыв рот и шевеля лепесточками языка. «Ох, наверно, перегрелся, бедный…» — промолвила Мария Петровна. «Ну и силёнка у змея… — проговорила Клавдия Никандровна, — не приведи господь с таким заниматься…»

Крошка очень любил купаться. Мария Петровна ставила возле его ящика корыто с теплой водой и, открыв крышку, отходила. Удав выползал из ящика и с головой опускался в воду, оставляя снаружи только две маленькие дырочки-ноздри, через которые он дышал. От удовольствия удав высовывал раздвоенный лепесточками язычок и шевелил им в воде. Теплая ванна доставляла ему наслаждение, и он подолгу нежился в воде. Мария Петровна гладила его рукой, приговаривая: «Крошка, Крошка».

После ванны Крошка становился живее. Он ползал по комнате, а когда в окно светило солнце, удав заползал на подоконник и грелся. Снаружи около окна собирались ребятишки и, тыча пальцами в стекло, говорили с восхищением и страхом:

— Гляди, какой толстый! Такой, небось, схватит, и не никнешь.