В достаточно большом обществе народ может контролировать власть только тогда, когда он устраняет посредников между властью и народом и сам напрямую воздействует на власть. А это возможно только тогда, когда он выходит на улицу, желательно с оружием в руках. Только в том случае, когда общество готово взяться за оружие, не на словах, а на деле, и это прекрасно осознают не только члены общества, но и сама власть, только тогда возможен действенный контроль власти со стороны общества. Никакие увещевания, призывы к совести, бурные словопрения никогда никакого реального воздействия не имеют. Особенно в условиях капиталократии, когда представителей власти интересуют только деньги, и у них нет ничего святого, зато наличествует немало лицемерия и напыщенной святости. Моральное воздействие может всего-навсего рассмешить власть, только физическая сила может иметь реальное воздействие. Ввиду того что в стабильном обществе люди не способны на вооруженный протест, ни о каком контроле со стороны общества речи быть не может по определению.

В достаточно большом обществе, в котором неизбежно теряются прямые взаимосвязи между обществом и властью, общественный контроль власти возможен, только если в атмосфере ощущается запах пороха.

Таким образом, общество может контролировать власть, но в рамках демократической процедуры такой контроль невозможен. Власть в условиях демократии бесконтрольна, точнее сказать — ее контролируют только ее финансисты.

Простой народ не способен к самоуправлению, так или иначе он будет следовать за какими-либо вождями. Он будет поклоняться или политическим деятелям, или благоговеть перед поп-звездами, киноактерами, спортсменами, миллиардерами и т. д.

Любому политтехнологу известно, что если в избирательном округе выставил свою кандидатуру известный фигурист или актер, то победить его будет очень сложно, а часто и просто невозможно. У избирателя существуют какие-то иррациональные подсознательные электоральные предпочтения. На уровне логики избиратель понимает, что «фигурист» ничего не смыслит в законотворчестве, он не только не юрист, но и вообще не имеет высшего образования. Более того, он не будет появляться в законодательном собрании, его жизнь — это тренировки, соревнования. Избиратель даже догадывается, что «фигуристу» просто заплатили, чтобы он пиарил определенную политическую силу. Абсурдность данного выбора очевидна, и аналогично, если бы на чемпионат по фигурному катанию послали кататься политиков. Все это избиратель понимает, но все равно идет и голосует за «фигуриста».

Как-то Федор Шаляпин изрек глупость. «Ну и дурак же ты, братец!» — сказали ему. — «Зато какой голос!» — ответил Шаляпин. Если вдуматься, то это очень верное замечание. Ведь никто из людей не может быть совершенством во всех отношениях[453].

Поэтому основной вопрос не в том, будет ли народ самостоятелен в выборе или за него будут решать, так как за него будут решать все равно. Вопрос в том, кто будет принимать решения: лучшие или худшие представители народа. Меньшинство, стоящее у власти, всегда будет устанавливать границы «свободного» выбора, а большинство — выбирать. И управляют страной не те, кто выбирает, а те, кто устанавливает границы выбора. Свобода выбора при демократии аналогична свободе выбора своего поведения у коровы. Конечно, у коровы есть свой нрав, она может взбрыкнуть, может и не выполнять того, чего человек от нее требует, может пойти не туда, куда следует, но, тем не менее, человек способен контролировать поведение коровы в целом.

Нельзя говорить, что русский народ не созрел для демократии. Любой народ не созрел для демократии только потому, что это простой народ. Однако существует мнение, что человечество постепенно развивается, народ меняется и когда-нибудь сможет разбираться в государственных делах, так что его мнением не удастся манипулировать. Такое будущее весьма сомнительно, т. к., во-первых, общедемократическая тенденция свидетельствует об обратном: народ не только не начинает больше разбираться в тонкостях политики, а, наоборот, все больше отворачивается от этой сферы общественной жизни. Во-вторых, психотип обывателя несовместим с активной общественной деятельностью. Не могут быть все общественниками. Не могут и ими не являются. Даже Жан Жак Руссо, теоретик всеобщей, всенародной воли, признавал:

«Демократии в точном смысле слова никогда не было и быть не может… Если бы существовал народ богов, он мог бы управляться демократически, но столь совершенная форма правления — не для людей»[454].

В любом случае, рассуждения об изменении народа — это разговоры не только об очень сомнительном, но и, главное, об очень отдаленном будущем. Возможно, по прошествии времени и птицы эволюционируют таким образом, что смогут летать в космосе, но это не значит, что надо пытаться выпускать их в безвоздушное пространство уже сегодня.

Не надо думать, что демократия была раньше другой или каким-то чудесным образом изменится в будущем.

В Англии видные политики уже около 1700 года установили, «что на бирже выборами оперируют так же, как ценными бумагами, и что цена одного голоса известна так же хорошо, как и акра земли»[455].

Вера в то, что демократия вдруг станет иной, аналогична вере в то, что карманники изменяются и начнут втайне всовывать в ваши кошельки деньги.

Существуют два важных признака взросления человека: когда дети перестают верить в Деда Мороза и когда взрослые перестают верить в демократию.

«Демократия — всего лишь мечта. Она должна рассматриваться в одном ряду с такими понятиями, как… Дед Мороз и Рай»[456].

Демократия возможна только при соблюдении двух условий: во-первых, участвующие в процессе голосования должны знать друг друга, во-вторых, решать очень простые вопросы, непосредственно касающиеся всех в неотдаленной перспективе. Например, можно демократично выбрать старшего по подъезду для организации соблюдения порядка и чистоты в подъезде.

«Опыт истории подтверждает, что в крупных коллективах демократия в принципе невозможна. Несоответствие между демократией в теории и демократией на практике замечено давно. По этому поводу написаны тысячи книг, не известных досужей публике (избирателям). Еще Платон говорил, что в обществах, превышающих пять тысяч человек, демократия превращается в пустой звук, во власть плутов, плутократию. Руссо в “Общественном договоре” пишет, что для больших государств единственной формой правления может быть только монархия. Демократические принципы возможны в малых коллективах вроде древнегреческого полиса или современной деревни, где люди осознанно выбирают, потому что знают друг друга, знают не по клипам и листовкам, а по жизни. Знают, что Петров — пьяница и лентяй, а Иванов — хозяйственный и непьющий мужик. Эти знания позволяют сознательно выбирать старосту своей деревни. Выбрать руководителя армии или экономики народ не может. Выбирать руководителя еще более высокого ранга народ не может тем более»[457].