— Ну почему же? — насмешливо-утешительным тоном ответил ей граф. — Рано или поздно, я тебе клянусь, ты эту историю узнаешь!

— Ты расскажешь мне? — оживилась Виктория.

— М-м-м… — словно раздумывая, протянул граф. — Нет, пожалуй, нет! Я, конечно, мог бы, но услышать её от меня будет не так интересно! Не хочу лишать тебя удовольствия! — подмигнул он.

— Да и не лишишь… — снова поникнув, сказала Виктория. — Керин мне всё равно ничего не расскажет! — выражение её лица вдруг сменилось и она выпалила на едином дыхании, не в силах больше себя сдерживать. — Он так жесток ко мне! Я уже не знаю, что мне сделать, чтобы заставить его рассказать, как ему помочь! Я так стараюсь, а он словно не замечает этого, но хоть и говорит, что ему всё равно, я же прекрасно знаю, что это не так! Может быть, мне действительно лучше погибнуть, и тогда он поймёт, какую ошибку он совершил?!

— Да… — криво ухмыльнувшись, ответил граф. — Подобные ошибки могли бы уже войти у него в привычку…

— О чём ты? — быстро переспросила Виктория.

Граф не ответил. Несколько минут он пристально вглядывался в её лицо, как будто желая прочитать там то, что она не успела сказать вслух. А потом он протянул ей розу. Удивлённая Виктория медленно приняла цветок из его рук.

— В твоём случае погибнуть — это не лучший выход… — тихо проговорил мужчина и, отнимая руку от её рук, наклонился и коснулся губами пальцев девушки. — Не такая судьба тебя ждёт, Виктория! Не скоро ты ещё войдёшь в эту дверь.

Виктория зачарованно наблюдала за графом широко раскрытыми глазами. Ей хотелось узнать, что он имел в виду, но она вдруг каким-то образом поняла, что граф ничего больше по этому поводу не скажет. Тогда она спросила другое:

— Почему всё это вообще так? Почему уже умершие и ещё не родившиеся находятся в одном месте?

Граф покачал головой.

— Не в одном. Они только пользуются одной и той же дверью для входа и выхода, что не может значить ничто иное, как то, что эта дверь является границей между миром живых и миром душ.

— А что за ней? Что за той дверью? — взволнованно спросила Виктория. — Там существует рай и ад? Там есть место, откуда душа берёт своё начало?

— Что-то мне подсказывает, малышка, что ты уже задавала подобные вопросы Керину, — поправляя лепестки на цветке в руках Виктории, осведомился граф.

— Керин сказал, что ничего не знает об этом! — призналась Виктория. — Ещё он сказал, что ты тоже знаешь не всё. Но я же вижу, что тебе известно гораздо больше!

Граф неожиданно рассмеялся.

— Меня поражает твоё любопытство, Виктория! — отозвался он, и в голосе его звучало почти восхищение. — Ты говоришь, что хочешь раскрыть тайну лишь для того, чтобы помочь Керину, но на самом деле ты желаешь знать больше потому, что твоё сердце стремиться к открытиям. Ты боишься непостижимого, но постоянно идёшь ему навстречу. Ты жалеешь себя из-за тяжести ответов, которые встают у тебя на пути, но при этом всё время продолжает задавать вопросы. Ты недооцениваешь себя, хотя и прекрасно знаешь, что то, в чём ты никак не решишься признаться даже самой собой, другим о тебе давно уже известно!

— Что? — не уловив ни капли смысла в его речи, Виктория раскрыла рот от удивления. — Что-что? Я не совсем поняла…

— Всему своё время! — граф вдруг взял девушку за плечи и развернул её от себя. Перед ошарашенной Викторией возникла белая дверь, сквозь которую она прошла сюда. — Всему своё время…

И не дав ей опомниться, граф повернул ручку и вытолкал девушку наружу. Мэтт подлетел к Виктории так стремительно, что она отшатнулась.

— Ну? Что там за дверью? — воскликнул он.

— Там ничего нет… — глухо отозвалась ещё не вышедшая из оцепенения Виктория.

— А откуда роза? — кивнул на цветок Мэтт.

Виктория тоже опустила на него взгляд. Она вдруг заметила, что, заслушавшись графа, так сильно сжала розу в пальцах, что шипы впились ей в ладонь. Девушка переложила розу в правую руку и посмотрела на левую. Между средним и указательным пальцами бежала тоненькая красная струйка. Прежде чем она успела стереть её, порезы стремительно затянулись, и кровь исчезла.

— Вспомнила! Мэтт, я вспомнила!!

С таким криком Виктория ворвалась в комнату своего брата. Её, однако, ждало полное разочарование: Мэтта в спальне не было. Виктория, помрачнев, остановилась у порога и окинула комнату пристальным взглядом. Никаких намёков на то, где стоило его искать, не было, и это сильно взволновало Викторию: Мэтт ещё никогда за всё своё пребывание в Блунквилле не отлучался, не сказав ей ни слова.

Снова оглядев спальню, будто бы надеясь, что брат прячется где-нибудь под кроватью, но так и не отыскав его, Виктория покинула комнату через дверь Мэтта и отправилась через коридор на чердачную лестницу. На пролёте третьего этажа ей встретился Теодор. Мужчина пытался втащить свою тележку по ступенькам, но лестница была слишком крутой. Тележка перевернулась, и теперь почти всё её содержимое было рассыпано. Теодор, сидя на коленях, растерянно запихивал своё старье на место, но что-то постоянно выпадало и приходилось всё начинать сначала.

Виктория присела на корточки и принялась помогать мужчине. Он не обратил на неё внимания, даже не посмотрел в её сторону.

— Интересно, — проговорила Виктория, — о чём ты думаешь? Что видишь в своём собственном странном мире? И счастлив ли ты хоть немного?

Она подняла глаза и посмотрела на Теодора. Мужчина подбирал рассыпанные по ступеням фотографии — чёрно-белые, на старой пожелтевшей бумаге, с оборванными краями. Виктория взяла один из снимков и присмотрелась: с фотографии на неё смотрело улыбающееся лицо незнакомой женщины.

— Хотя о чём я говорю: какое тут счастье? — продолжила Виктория. — Интересно, если бы ты знал, что тебя ждёт, то стал бы жить по-другому? Интересно, ты захотел бы изменить прошлое, чтобы избежать такого будущего? Теодор? Теодор!

Мужчина резко поднял голову, и пачка собранных фотографий снова выскользнула из его пальцев. Он посмотрел вперёд, почти на то место, где сидела Виктория, но взгляд его был бессмысленным и мутным. Виктория поднялась на ноги.

— Жаль тебя… — девушка вздохнула. — И меня тоже…

Она сделала несколько шагов наверх по лестнице, потом обернулась.

— Кстати, ты случайно не видел Мэтта?

Теодор ничего не ответил; он снова опустил взгляд на потрёпанные фотографии. С трудом подавив очередной вздох, Виктория принялась дальше взбираться по ступеням. На этот раз она решила добраться до самого верха. То и дело борясь с соблазном свернуть в заинтересовавшие её комнаты, которые она никогда не видела, Виктория достигла последней ступеньки и, тяжело дыша, выбралась на грубо сколоченный дощатый пол самого верхнего этажа. Ноги ломило, как после долгой тренировки перед кроссом. Облокотившись о перила, девушка несколько минут приходила в себя, между делом оглядывая помещение. Маленькая комнатка с низким потолком, как две капли воды похожая на десятки других маленьких деревянных комнатушек в Блунквилле, если бы не одно различие, резко бросающееся в глаза: сквозь неплотно прибитые друг к другу доски сочилось золотое сияние солнца. Комната была на самой крыше.

Виктория прошла вперёд и отыскала маленькую дверцу. Стоило только отворить её, как Викторию едва не сбило с ног потоком необыкновенно свежего воздуха, хлынувшего внутрь. Осторожно держась за стену, Виктория выбралась наружу — на шаткую черепичную крышу. Полоса её тянулась прямо на много метров вперёд, но чуть ниже она начинала изгибаться, переходя в пологую, а потом и вовсе в почти отвесную. Далеко впереди, как раз под взмывающий в небо шпилем, кто-то сидел. Виктория направилась туда.

Она неспешно шла по крыше, высоко-высоко над миром, а вокруг неё простиралось ущелье невиданной красоты. Величественные горы со всех сторон окружали то место, где она находилась, возвышаясь массивными пирамидами над замком, который казался сейчас маленьким и потерянным. Снежно-седые на макушках, посередине и снизу горы были усыпаны изумрудными лесами, и деревья медленно и мерно колебались от ветра, создавая вокруг иллюзию непрерывного движения. Чуть слева горы расступались, открывая вид на огромное озеро с голубой водой. Белые облака, клубящиеся на небе, отражались на водной глади, как в зеркале.