Александр II, великий политик и, бесспорно, величайший реформатор в истории России, применил здесь классический прием, хорошо известный и западным демократиям: разложил оппозицию, пригласив часть оппозиционеров в правительство. Успех оказался полным, и когда сам царь в этом убедился, то прекратился и шантаж оппозиции ее действительным или мнимым участием в заговоре.

Еще 16 апреля по поводу упомянутой царской «серебряной свадьбы» вышел манифест, дающий довольно широкую амнистию прежним осужденным по политическим статьям — это произвело весьма удивительное впечатление после 4 апреля.

В то же время обер-полицмейстером в Петербурге был назначен Федор Федорович Трепов Старший[502] (1812–1889), уволенный еще в апреле 1861 с поста варшавского обер-полицмейстера — за расстрелы уличных демонстраций.

Муравьев-Вешатель рьяно продолжал отыскивать связи заговорщиков, довольно долго не понимая, что вызывает этим лишь неудовольствие царя…

Несколько скачкообразное развитие событий, происходивших в 1866 году, несомненно связано с сильнейшими страстями, которыми были захвачены обе важнейшие фигуры всей истории России второй половины ХIХ века — император Александр II и его сын — будущий император Александр III.

Великий князь Александр Александрович сделался наследником престола только за год до каракозовского выстрела: 12 апреля 1865 года после тяжелой, точно не диагностированной болезни умер его старший брат — цесаревич Николай Александрович. Будущий Александр III до того совершенно не готовился к исполнению царского предназначения и не был близок ни к делам управления, ни лично к своему отцу. И родители, и его старший брат считали Александра юношей честным, но ограниченным. События 1866 года послужили дальнейшему охлаждению отношений между царем и новым престолонаследником.

Прежде всего, на повестку дня встал вопрос о женитьбе наследника престола; разумеется, политические соображения играли при этом первейшую роль. Но Александр Александрович еще с 1864 года был влюблен в юную фрейлину своей матери княжну М.Э. Мещерскую (в 1864 году ему исполнилось девятнадцать, а ей — двадцать лет). В апреле-мае 1866 года их отношения стремительно развивались, и следовало что-то решать, так как еще в январе к огромному неудовольствию цесаревича его родители поставили вопрос о необходимости женитьбы на невесте покойного старшего брата — датской принцессе Дагмар.

В такой ситуации цесаревича мало задели попытка цареубийства и сопутствующие политические проблемы, а его отцу было не до забот собственного сына. Но отношения цесаревича с Мещерской стали известны зарубежной прессе, что вызвало вполне определенный запрос от отца копенгагенской принцессы.

19 мая 1866 года произошло объяснение между царем и цесаревичем. Сын заявил об отказе от престолонаследия и желании жениться на Мещерской, а отец — о невозможности пренебрегать тяжелым долгом, возложенным на монархов и их наследников. В свое время, как мы помним, сам Александр II таким же образом явился жертвой собственных родителей. Теперь же Александр II, подобно им, насел на своего наследника, влюбленного в неподобающий объект.

Царю в данный момент казалось совершенно необходимым заключить союз с Данией: со дня на день ожидалось столкновение Пруссии с Австрией, и эта комбинация представлялась весьма существенной. Со временем выяснилось, что никакой пользы от этого союза Россия не приобрела. Зато появление в будущем на русском престоле царицы-датчанки, люто ненавидящей Германию (в 1864 году Пруссия нанесла Дании жестокое поражение и отобрала пограничные провинции), оказало на российскую политику самое зловредное воздействие. Что поделаешь: все на свете лучше делать от чистого сердца!

Интересно, что только к 19 мая (полтора месяца после покушения) царь сумел оторваться от совершенно неотложных текущих внутриполитических дел.

Сын покорился, отношения с Мещерской были честно и окончательно разорваны, и 29 мая цесаревич выехал в Данию — просить руки бывшей невесты брата: через два дня после начала австро-прусской войны!

Политика есть политика, и 11 июня помолвка была официально объявлена, а 1 июля цесаревич вернулся в Петербург.

Пикантность ситуации заключалась в том, что его отец сам в это же время был влюблен в другую фрейлину — княжну Екатерину Михайловну Долгорукову, которой в 1866 году исполнилось девятнадцать лет (самому Александру II — сорок восемь). После целого года домогательств княжна уступила ему как раз 1 июля 1866 года.

Похоже однако, что юная Екатерина Михайловна была незаурядным дипломатом (в русском языке отсутствует соответствующий термин женского рода!). Обычный флирт, какие, как мы знаем, постоянно позволял себе царь, развивался тут не по стандартному сюжету: Долгорукова вскоре уехала за границу, а осчастливленный влюбленный утратил объект своей страсти!

Ему пришлось заново покорять строптивую особу, и вновь они соединились только в Париже в мае 1867 года, куда царь совершал официальный визит.

Парижские приключения также были приправлены террористическими страстями: 25 мая / 6 июня 1867 года в Париже состоялась новая попытка покушения на Александра II — в него стрелял участник польского восстания 1863 года Антон Березовский.

Ныне считается — и это очень похоже на истину! — что то была инсценировка, организованная прусской разведкой — с целью ухудшить отношения между Россией и Францией в преддверии предстоящего столкновения Пруссии с Францией.

Вероятно, крайнее напряжение чувств, вызванное и этим покушением, способствовало укреплению связи между царем и Долгоруковой. С этого времени образовалась фактически новая семья: царь прекратил супружеские отношения с законной женой.

Со стороны это выглядело обычной для тех времен житейской комбинацией, какая имела место и у двух братьев царя, почти открыто живших с молодыми подругами, — великих князей Константина Николаевича и Николая Николаевича Старшего. Но здесь получилось все-таки не совсем так.

Александр II постарался сохранить свое новое положение в тайне и соблюдал видимость прежнего брака. Царь и царица, насколько позволяло ее пошатнувшееся здоровье (что тут было следствием, а что причиной семейной пертурбации — трудно понять), неукоснительно выполняли свои протокольные обязанности. Но, тем не менее, в новой семье царь проводил почти все свое редкое свободное дневное время и чуть ни целиком — ночное (хотя, как мы знаем, он не соблюдал верности и молодой партнерше), и заботливо следил за воспитанием детей: напоминаем, что подруга родила ему двоих сыновей (один из них умер в младенчестве) и двух дочерей!

Вскоре сведения о личной жизни царя стали достоянием и цесаревича, и тогда же, в 1867–1868 годах, произошли его столкновения с отцом, причем сын поначалу не понял причин неожиданного для него конфликта.

Присутствуя с сентября 1866 года на заседаниях Государственного Совета (который возглавлял великий князь Константин Николаевич), цесаревич постепенно обнаружил, что концессии на строительство железных дорог отдаются не тем претендентам, которые предлагают наиболее выгодные для казны условия, а совсем иным лицам — под этим скрывалась совершенно ясная взяточная система, причем за счет государственного кармана! Попытка вмешаться в это дело была резко пресечена царем.

Причина стала вполне очевидной уже после его смерти: выяснилось, что его вдова (морганатический брак был оформлен после смерти царицы в 1880 году) обладает многомиллионным состоянием, какое никак не могло бы накопиться из подачек, уделяемых царем тайной семье за счет собственных средств.

Что ж, и это понятная житейская ситуация: сколько случалось растратчиков государственного имущества, делавших это ради молодой жены или любовницы! Не оказался исключением из этого ряда и Александр II.

Все это, разумеется, никак не способствовало улучшению отношений царя с наследником престола, который казнокрадством никогда не занимался, не имея в том ни малейшей потребности.