Уже в апреле 1879, вскоре вслед за назначением Лорис-Меликова в Харьков, деятельность Фроленко приобретает новый, необычный характер.

Специфическое положение этого предтечи Азефа (сколько таких было еще — и до Азефа, и после!) не могло не накладывать отпечаток и на конкретные мотивы его поведения, и на образ действий. Харьковское покушение Гольденберга, несомненно, поставило Фроленко в тяжелое положение перед харьковским же полицейским руководством. Все последующее свидетельствует о том, что Фроленко доложил начальству все, что знал о Гольденберге, и максимальным образом способствовал его аресту. Но тут получилось так, что Гольденберг оказался затем в самой гуще петербургских заговоров, а Фроленко, зная об этом или нет, обосновался в Одессе — и поэтому решительно ничего не мог предпринять для ареста Гольденберга.

Отсутствие значительных успехов в интересах полиции заставляло этого суперагента подтягивать и эту сторону своей деятельности. Фроленко постарался проделать это в весьма специфической манере: чтобы и овцы были целы, и волки сыты.

Весной 1879 года Фроленко присоединяется к группе, ведущей подкоп под Херсонское казначейство. В ее состав входили: Ф.Н. Юрковский («Сашка-инженер»), Е.И. Россикова, Л.Д. Терентьева, А.А. Алексеева, Г.М. Фриденсон, В.И. Сухомлин.

Операция завершается почти успехом: 3 июня 1879 года экспроприаторы докапываются до хранилища денег и завладевают громадной суммой — до полутора миллионов рублей; этого хватило бы для финансирования революции не в одной России!

Но уже на следующий день похищение открывается полицией, почти все деньги достаются ей (часть Юрковский закопал, но никто из революционеров не вернулся их добывать — и, возможно, правильно поступили!), но все участники подкопа вовремя и благополучно разбегаются, захватив с собой какую-то относительно ничтожную сумму — что-то порядка десяти тысяч рублей. Эта финансовая катастрофа резко ограничила дальнейшие возможности революционеров.

Начальство должно было быть довольно: сорвано финансирование революции, но и революционеры все же уцелели — чем не шедевр провокаторского искусства!

Вопрос возникает лишь в том, оказался ли этот шедевр продуктом совершенно самостоятельной политики Фроленко или все же был согласован с полицейским руководством. Однозначный ответ на него мы пока дать не можем, но будем упорно стараться в этом разобраться, рассматривая последующую террористическую деятельность Фроленко и его соратников по революции.

Хотя к моменту выезда Александра Михайлова из Петербурга дело с Херсонским казначейством не было еще закончено, но, возможно, это сугубо локальное предприятие южных революционеров (в том числе Фроленко) было просто не известно в то время в столице.

Недостаток места не позволяет изложить красочные подробности похождений Михайлова с мая по сентябрь 1879 (в Питере, Москве, Одессе, на съездах заговорщиков в Липецке и Воронеже, в имении Лизогуба где-то на Украине и т. д.), но основные сведения все же приведем.

Одесситы радовались отлично налаженной ими связи с заключенными в тюрьме, осуществляемой через солдат-жандармов (одним из них был, напоминаем, якобы невинный виновник ареста И.М. Ковальского), а радоваться-то было нечему. Похоже, что вся эта связь происходила под бдительным надзором начальства. Только из этой переписки начальство и узнало о спонсорской роли Лизогуба. Фактически это и стало причиной сурового приговора Лизогубу и его казни в августе 1879 — что и покончило с расчетами революционеров на его капиталы. Доверенность на имя Александра Михайлова, которую составил Лизогуб и передал на волю и которую Михайлов должен был предъявить В.В. Дриго — управляющему имениями Лизогуба, также не осталась секретом для властей.

Дриго же, пользуясь отсутствием шефа и столковавшись с его родственниками, уже начал злоупотреблять своим положением в их и в собственных корыстных целях. Возникновение конкурентов в лице Александра Михайлова вовсе его не обрадовало — но с Михайловым шутить не приходилось. Тут же, однако, к Дриго нагрянули жандармы. Дриго, воспользовавшись этим, сначала по-хорошему попытался избавиться от Михайлова, а затем предал его. Но великий «Дворник» и тут сумел унести ноги, находясь даже в совершенно незнакомой местности.

Целый год жандармы пытались как-то использовать завербованного Дриго, но это было уже бесполезно. Тогда его арестовали в августе 1880 года и вкатали ему каторжный срок за финансовую помощь революционерам — договоренность с жандармами, не подкрепленная пользой для них, многого не стоила!

Михайлов же, хотя и спасся, но остался в результате этой истории без искомых денег.

Рассмотрим теперь другие организационные проблемы террористов.

Когда террористы готовили еще покушение Соловьева, их оппоненты в собственных рядах уже подняли вопрос и получили принципиальное согласие террористов на общий съезд всей организации для выяснения назревших проблем. Плеханов и Попов устроили в Саратове организационный центр этого мероприятия. Нетрудно было поддерживать связь с ведущим центром, оставшимся в Питере, но значительно труднее было оповестить всех пропагандистов, рассеянных по провинции, и тех деятелей, которые разбежались из столицы по всей России накануне покушения Соловьева и сразу после него. Попову и другим пришлось проделать немало поездок, чтобы обеспечить общий сбор. Он был назначен в Тамбове и названы его приблизительные сроки в конце июня 1879.

Александр Михайлов, поставленный в курс дела, оповещал нужных встреченных людей во время своих лихорадочных перемещений, в частности — установил контакты с Желябовым, после пропагандистских попыток летом 1878 года вынужденным перейти на нелегальное положение.

Притом и Фроленко совершил упомянутый вояж в Петербург (очевидно — уже после провального завершения дела в Херсоне) и тоже собирал людей на съезд. Он пригласил туда Желябова (это сделал и Михайлов), Баранникова и Колодкевича[815] — но не Перовскую!

Террористы, однако, не надеясь получить большинство на съезде и добиться необходимых для них резолюций, и затеяли поэтому заговор внутри заговора. В столице Тихомиров именно с этой целью сформировал тайное общество «Свобода или смерть», большинство которого собиралось появиться и на съезде. Для того, чтобы сговориться с собственными потенциальными единомышленниками в провинции, они решили собрать свою фракцию перед общим съездом — в Липецке.

«Здесь были как некоторые члены организации народников, так и отдельные лица, более определенные по своим воззрениям /…/. Не зная, как будет решен вопрос на /…/ [общем] съезде, /…/ предполагали два исхода; или организация народников признает необходимым такую борьбу, тогда Липецкая группа возьмет на себя ее, или, при отрицательном решении, необходимо будет разделение на две организации. /…/

Липецкий съезд продолжался три или четыре дня, от 17 до 20 июня. Вопросы были поставлены программные и организационные. Результатом совещаний были: программа партии Народной Воли, опубликованная впоследствии от имени Исполнительного Комитета и план организации этой партии. Но ни одно практическое предприятие здесь обсуждаемо не было»[816] — показывал А.Д. Михайлова на следствии через полтора года.

То, о чем предпочел умолчать Михайлов перед следователями, пояснил позднее Фроленко: «В Липецке мы собрались, сорганизовались, окончательно порешили с вопросом об Александре [II] и, выбрав распорядительную комиссию из трех: Алекс[андра] Михайлова, Тихомирова и меня, поехали на Воронежский съезд».[817]

Тун пишет чуть по-иному, не претендуя на абсолютную точность и основываясь на опубликованных показаниях Гольденберга: «На липецком съезде, как говорят, присутствовали Александр Михайлов, Фроленко, Тихомиров, Колодкевич, Желябов, Ширяев, Квятковский, Морозов, Кошурников [Баранников], Гольденберг. Михайлов, Фроленко и Морозов были избраны руководителями Исполнительного Комитета, а Тихомиров и Морозов — редакторами органа. /…/ Тихомиров /…/ в 1871 г. занялся пропагандой, был арестован в 1873 году и оставался в заключении до 1878 года. После этого он являлся главным руководителем всех террористических предприятий».[818]