— Очевидно, он имел в виду, что всякое сопротивление бесполезно. — Она вытянула из пишущей машинки лист. — Вот перечень, который вы просили.

— Положите его на стойку справа, — сказал я.

— Мистер Миддридж просил решить этот вопрос сегодня.

— А я смогу решить его только завтра. К тому же ведь у него совещание с Титаном, не так ли?

— Ну, это будет недолго. Право же, лучше бы вы просмотрели бумагу. А потом у вас еще хватит времени обменяться мнением с Вэрни.

— А он-то какое имеет к этому отношение?

— Но ведь это касается штатов.

— В такой же мере, как и всего на свете.

Я взял листок; на первый взгляд все эти данные казались совершенно необходимыми, а на самом деле никому не были нужны. У меня порой создавалось такое впечатление, что стоило мне аннулировать какую-нибудь бумагу, как Миддридж тотчас создавал две новых.

— У вас страшный беспорядок на столе, — заметила Хильда.

— Нет, здесь все систематизировано: слева — дела на сегодня, посредине — вчерашние дела, а справа — документы, поступающие от Миддриджа.

Обычно я гордился тем, что на столе у меня не валялось бумаг, но последние три недели нахлынуло столько работы, что я не в состоянии был с нею справиться, хоть и уходил каждый вечер домой с туго набитым портфелем. Было половина пятого, и времени до встречи с Миддриджем оставалось совсем немного — не хватит даже на то, чтобы перелистать лежавшие посредине стола бумаги. Таким образом, завтра — а завтрашний день будет не менее загруженным, чем сегодняшний, — у меня накопится еще больше тяжелых, неблагодарных и нудных дел…

— Вы слишком много на себя взвалили, — заметила Хильда. — Большинство этих бумаг не имеет к вам никакого отношения.

— Знаю, — сказал я. — Это один из результатов того, что у меня широкая спина.

Она передернула плечами.

— Вы губите себя, — сказала она. — Вы все-таки едете завтра в Лидс?

— Но у меня же нет выбора. — Однако, произнося эти слова, я уже понимал, что говорю неправду; а правда заключалась в том, что эти три недели, с тех пор как Нора покинула Уорли, я намеренно заваливал себя работой. И набрал ее столько, что еле дышал; а когда я вернусь из Лидса, работы будет еще больше. Ее будет так много, что, даже не желая этого, я забуду Нору, и мне придется смириться с тем, что я никогда не женюсь на ней — не только не женюсь, но даже не увижу ее.

Хильда с любопытством смотрела на меня.

— Что-то вы слишком часто стали употреблять это выражение, — заметила она.

— Раньше я пытался изменить ход событий, — сказал я. — А теперь не вмешиваюсь в них.

Я подошел к ней и положил руку на ее плечо. Солнце уже клонилось к закату, и в полумраке комнаты лицо ее как бы утратило свою округлость, стало более грустным и взрослым. На ней было платье с короткими рукавами, и я тихонько погладил ее руку.

— Теперь они происходят независимо от меня, — добавил я.

В эту минуту в коридоре раздались шаги, я снял руку с плеча Хильды и, подойдя к выключателю, зажег свет. Она прищурилась от яркого света — лицо ее приняло недовольное выражение, как у человека, которого внезапно пробудили от сна.

Я раскурил две сигареты и протянул ей одну.

— Простите меня, — сказал я. Затем я пробежал глазами перечень Миддриджа. — Попросите Вэрни зайти ко мне, хорошо?

«Ну вот и все, — с нарастающим отчаянием подумал я. — Вот и все». Я встал.

— Пожалуй, не надо звать мистера Вэрни, Хильда. И отмените мою встречу с мистером Миддриджем. Я ухожу домой.

Я надел макинтош.

— Что же я им скажу?

— Что хотите. Скажите, что я запил. Или заболел.

Я распахнул дверь. Она схватила меня за руку.

— Что с вами, Джо?

— Ничего, — сказал я. — Я просто хочу пораньше пойти домой.

— А завтра вы придете?

— Да, — сказал я. — И послезавтра, и после-послезавтра.

Она выпустила мою руку.

Но когда я доехал до Уорлийского леса, то обнаружил, что совсем не хочу домой. Я свернул на полянку у дороги и выключил мотор.

Я просидел так неподвижно около получаса. Вокруг царила тишина, лишь шелестели листья деревьев; такая тишина бывала здесь всегда, но не этого я сейчас искал. Луны не было; вдали мерцали огни Уорли; я смотрел на них, но и они не доставляли мне удовольствия. Все кончено, все позади. С Норой было связано для меня не начало новой жизни, а последний рывок. Я буду отвечать на ее письма, даже, может быть, встречусь с ней в Леддерсфорде или в Лондоне, но я никогда не женюсь на ней, как никогда не поступлю на службу в компанию «Тиффилд продактс». Теперь это уже окончательно. Уорли держит меня, Браун держит меня, Барбара держит меня.

В течение десяти лет мне хотелось остановиться в этом месте; в течение десяти лет я проезжал мимо и думал, что когда-нибудь остановлюсь, потому что не в силах буду отказать себе в том, что здесь меня ждет. И вот я остановил машину — и ничего не произошло: я вскрыл коробку с неприкосновенным запасом и обнаружил, что она пуста.

— Ты не говорил мне, что во вторник рано ушел с работы, — заметила Сьюзен.

— В самом деле? — Я зевнул и поудобнее устроился на диване. — Мне казалось, что это не так уж важно.

— Видимо, не так уж важно для меня.

Она холодно и невесело улыбнулась.

— Кстати, тебе достаточно подушек? Или, может быть, принести коврик?

Я сел.

Ради бога, неужели ты не можешь дать мне спокойно полежать на диване? Разве ты не видишь, что я устал?

— Не просто устал, — сказала она. — Хуже, чем устал. Тебе все опротивело, правда, Джо? Твоя жизнь утратила смысл, ведь так?

Я вскочил с дивана.

— На что ты, черт возьми, намекаешь?

— Ты что-то сегодня не слишком догадлив, а? Ложись-ка лучше обратно. Почему ты вдруг вскочил?

Она затянулась, прикуривая от одной сигареты другую.

— Ложись, Джо. Ты прелестно выглядишь на этом диване, и без тебя комната кажется пустой.

— Я ухожу, — заявил я. — Не знаю, какая муха тебя укусила, и не желаю знать. Но терпеть это я больше не намерен.

— А мне казалось, ты говорил, что устал. Но в этот чертов муниципалитет ты все-таки идешь, не так ли? Ты не можешь пропустить заседание и побыть с женой, да?

Я опустился на стул.

— Прошу тебя, Сьюзен, прекрати это. Я не хочу с тобой ссориться. — Я невольно повысил голос. — Господи Иисусе, да неужели ты не видишь, глупая ты корова, что я не хочу ссориться с тобой.

— Ты разбудишь ребенка, — сказала она. — Тебя, конечно, мало волнуют дети. — И снова на губах ее появилась безрадостная усмешка. — Она родит тебе других детей, правда?

— Кто это — она?

— Хватит притворяться, Нора. — Сьюзен открыла сумочку и протянула мне письмо. — Ты недостаточно внимателен к своим вещам, — сказала она.

Я сунул письмо в карман, и на секунду мне почему-то стало ужасно стыдно.

— Но я же не могу отвечать за то, что она пишет, — сказал я.

— Понятно. — Сьюзен налила себе стакан виски. — Ты хочешь сказать, что она помешалась на тебе? А ты не спал с ней? И ты не обещал на ней жениться?

— Я не сделал ничего такого, чего бы не сделала ты. Ты что же, думала, что я не попытаюсь с тобой поквитаться? А потом, как к тебе попало это письмо?

— Твоя секретарша переслала его по почте, когда ты был в Манчестере. Пожалуйста, не ругай бедняжку. Ведь на нем стояло «лично» и «срочно».

— Ты не должна была его вскрывать, — сказал я. — Красивый поступок, ничего не скажешь.

Она посмотрела на меня, как бы не веря собственным глазам.

— Бог мой, неужели я дожила до этого! И мы становимся джентльменом? Что ж, продолжай в том же духе, Джо. Скажи, что это было нечестно.

— Предоставляю подобные высказывания твоему бывшему поклоннику, — сказал я. — Если он, конечно, бывший.

Она допила коньяк.

— Между нами все кончено. Хочешь — верь, хочешь — нет. Во всяком случае, он в больнице.