— Бланш, вы в порядке?

Он положил руку на повязку, но вовремя вспомнил о клятве. Молчание.

— Бланш?

Еще мгновение — и к черту повязку вместе со всеми клятвами. Далее раздались приглушенные проклятия, та же последовательность ругательств, которые использовала Дейзи над испорченной мозаикой, потом зашелестела ткань, и по полу зашаркали каблуки.

— Oui, я в порядке, — отозвалась она.

Когда она возвращалась, ее походка стала иной. Кажется, она хромала.

— Вы упали? — справился он.

— У меня слишком длинные юбки, — посетовала она. — Следовало надеть кринолин.

Или слишком высокие туфли, подумал Люциан. Уж не носила ли она эти нелепые венецианские платформы, ставшие чертовски популярными? Если да, то была не такая уж высокая для Дейзи.

Вытянув вперед руку, он наткнулся на мягкую грудь. На ней было дезабилье, как во время первого его визита. Еще до того как она завязала ему глаза, он успел заметить, что ее корсет заканчивается под грудью. Лишь тонкая ткань сорочки отделяла его руку от гладкой теплой кожи.

— Вот и вы, — произнес он.

— Да, вот и я, — прошептала она, как ни странно, по-английски. Бланш всегда говорила с ним по-французски. Но приглушенный голос не позволил ему определить наличие акцента. Вздрогнув, она поправилась: — Je suis ici.[14]

Он медленно погладил ее. И ему показалось, что она, как кошка, поддалась его ласке. Соски под его ладонью затвердели. Ему нестерпимо хотелось запустить руку под сорочку. Если бы он мог немного приподнять подбородок, то увидел бы зрелую округлость ее груди с милой ложбинкой посередине, исчезавшей в тени, в то время как остальная кожа золотилась в сиянии свечи.

Он бы с удовольствием остался там, где находился, и отдал должное ее чудесной груди, но его ждали еще и другие дела. Слегка потискав нежную плоть, его пальцы поползли вверх. Кожа под рукой была гладкой. Ее пульс у основания шеи бился, как крыло колибри.

Он провел руками по ее скулам, и его пальцы сошлись на ее заостренном подбородке. Лицо Дейзи тоже имело форму сердца: расширяясь в скулах, оно сужалось к подбородку. Затем его руки заскользили по ее щекам, пока не достигли оперенного края маски. Нащупывая завязки на затылке, он подступил ближе. В него уперлась ее грудь, и он чувствовал каждый ее вдох и выдох. Она прижалась к нему бедрами.

Могла Дейзи вести себя так вольно? Он развязал тесемку, державшую маску, и снял ее.

— Ее тоже нужно убрать на место? — спросил.

— Нет. Я положу ее здесь, на столик.

То ли ему показалось, то ли на самом деле она пересекла пространство прихрамывая.

— Вы в самом деле в порядке? — спросил Люциан.

— Я же сказала, что да.

Люциан снова услышал странный звук, и вот она уже снова стоит перед ним.

— Я вернулась.

Он протянул к ней руки, подняв их на этот раз выше, потому что знал, что второй раз отпустить ее грудь не сможет. Его ладони опустились на ее мягкие голые плечи, и он наклонился, чтобы поцеловать ее.

Она перехватила его губы на полпути. Он обнял ладонями ее щеки, радуясь, что чувствует вместо щекочущих перьев маски кожу. Ее губы приоткрылись, и он ответил на безмолвное приглашение, только теперь не торопился, наслаждаясь вкусом ее губ.

Вспоминая вкус Дейзи.

В жарком, пыльном пространстве сарая Дейзи имела вкус ароматизированного апельсином чая и сладкого печенья. От этой женщины пахло красным вином, пьянящим ароматом жасмина, способного одурманить Люциана.

Неужели он не в состоянии определить, одну ли и ту же женщину целовал оба раза?

Может, для этого у него просто не хватает опыта?

Не важно, Дейзи это или Бланш, поцелуй был восхитительным.

Ее волосы под париком были стянуты на затылке в тугой узел. Продолжая целовать ее, Люциан вытаскивал из ее волос шпильки, распустив их по плечам и спине. Продолжая ее целовать, Люциан пробежал руками по ее шелковистым локонам, таким же длинным и шелковистым, как у Дейзи.

Когда по его просьбе она сняла маску, Люциан провел пальцами по ее лбу, пытаясь представить себе ее лицо. Люциан нащупал губами кончик ее носи, слегка вздернутый, как у Дейзи, и поцеловал.

Прижав ее к себе, Люциан снова стал ее целовать, нежно покусывая губы.

Она постанывала. Сначала тихо, потом все громче и громче. Потом вдруг оттолкнула его.

Тут Люциан понял, что она стонет не от страсти, а от боли, и отпустил ее. Она чуть не упала. Люциан подхватил ее и прижал к груди.

— Ох, — простонала она.

— Что случилось?

— Я подвернула лодыжку, когда упала. Думала, что пройдет, но не проходит. Чертовски больно.

Люциан подхватил ее на руки.

— Уф! — пискнула она. — Что вы делаете?

— Несу в постель, чтобы не тревожить ногу.

— Но вы же ничего не видите, — возразила она. — Мы так врежемся в камин.

— Вы позволите мне снять повязку? — спросил он.

— Нет! — И добавила, смягчившись: — Я никому из мужчин не показываю своего лица, Люциан. Таково мое правило.

— Что в данный момент чертовски неудобно.

— Тем не менее вы дали слово.

— Ладно, — вздохнул он. — Тогда направляйте меня, если не хотите, чтобы я всю ночь простоял здесь с вами на руках.

— Звучит заманчиво, но, увы, это неосуществимо. Повернитесь чуть-чуть вправо и сделайте шаг в сторону. Так хорошо. Теперь три больших шага… Ох!

Он стукнулся коленом о боковую перекладину кровати, и оба повалились на перину.

Дейзи издала долгий низкий звук.

— Я причинил вам боль?

Он попытался принять вертикальное положение. Ее всхлип перешел в истерический смех.

— Нет, просто… вы знаете, у меня были определенные планы для нас обоих. Но теперь у меня так болит лодыжка, что… О Юпитер! Не могу поверить, как судьба посмеялась надо мной.

— Надо мной тоже. Но у нас будут и другие ночи, — сказал он и, нащупав, сжал ее руку. «Как и дни», — хотел он добавить. — Позвольте мне взглянуть на вашу лодыжку.

— Нет, Люциан, вы обещали.

Он услышал, как скрипнула кровать, и решил, что она села.

— Я имел в виду не буквально посмотреть, — произнес он ровным тоном, каким обычно успокаивал испуганную лошадь. Его ладонь легла на ее плоский живот. — Я просто хотел проверить травму с помощью рук, а не глаз. Успокойтесь.

Он почувствовал, как она откинулась назад.

— Ладно, — произнесла она тихо.

Он медленно двинул рукой, чувствуя сквозь тонкую ткань сорочки тепло ее тела. С сожалением заставил себя миновать без задержки то благословенное место, где сходились ее бедра. Страдая от боли, она вряд ли одобрит его исследования этой области.

«Господи, молю тебя, пусть будут у нас еще и другие ночи!» Люциан сел рядом с ней на кровать.

Пока его ладонь продолжала спускаться к колену, ее бедро слегка подрагивало. Достигнув подола сорочки, он приподнял его до колен. Если бы не повязка, вволю насладился бы зрелищем стройных икр и изящных щиколоток.

Вскоре он обнаружил, что пальцы вполне могут заменить глаза. На ней были тонкие чулки. Нащупав под коленом подвязку, он осторожно потянул за тесемку и скатал чулок вниз по нежному изгибу до стопы. И… и!.. обнаружил холод шероховатой поверхности украшенной камнями туфли.

— Насколько могу судить, здесь все в порядке.

Приподняв ее ножку, снял туфельку. Но прежде чем поставить ее на пол возле кровати, проверил пальцами высоту каблука. Платформа добавляла по меньше мере шесть дюймов[15] роста. Это, безусловно, объясняло причину падения.

И многое другое.

— Вторая лодыжка, — сказала она.

Тогда он взялся за ее правую ногу и спустил вниз чулок. Когда нащупал пальцами опухшую щиколотку, она вздрогнула.

— Простите, что сделал вам больно, — извинился Люциан. — Но поскольку лодыжка опухла, нужно срочно снять чулок и туфлю, пока это еще возможно. Позволите?

— Да, пожалуйста.

Стараясь действовать как можно осторожнее, Люциан снял туфлю и аккуратно стащил чулок. Лодыжка увеличилась в размере чуть ли не вдвое и горела.