В тот же день я должен был улетать в Москву, но остался. И целых три дня мы с Сашей праздновали нашу встречу. Съездили и в Провиданку. Шахту «Красная звезда» уже закрыли, но все места вокруг можно было узнать. И бывший лагерь тоже. С Сашей мы виделись потом еще раз — через три года, когда меня снимали в немецком документальном фильме «У врага за столом». Вот только уговорить Сашу показаться вместе со мной в кадре я так и не смог.

Больше всего, разумеется, я хотел увидеться с Ниной, но, несмотря на все старания, это не удавалось. От Донецка, куда я часто приезжал по делам партнерства городов, до Мариуполя всего 120 километров, но… Но я «западный иностранец», значит, передвигаться мне разрешалось на расстояние не больше 50 километров. Вот если бы служебная виза, тогда другое дело.

И все-таки в 1975 году я решился на поездку в Мариуполь. Мы были вдвоем с коллегой, горные машины для выставки, которую мы устраивали, еще не прибыли, и мы собрались нарушить правила. После нескольких безуспешных попыток нашли таксиста, который отвез нас на автостанцию. Не обошлось и без «благодарностей», но так или иначе, а мы вместе с семью или восемью местными украинскими жителями стали пассажирами маршрутного такси на Мариуполь. Бескрайние кукурузные поля по пути, два часа езды — и мы у цели, на городской автобусной станции.

Не сговариваясь, остались сидеть, пока все пассажиры вышли. Еще несколько рублей перекочевали в кошелек водителя, и он согласился отвезти нас по известному мне адресу: Мартеновская улица, 26. Ехали мимо металлургического завода, он мне показался еще грандиознее, чем за тридцать лет до этого. Вот и Нинина улица, маленький домик — на месте. Когда я подходил к дверям, сердце у меня колотилось, может быть, еще сильнее, чем в первый раз…

На стук открыла незнакомая женщина. Ответила, что живет здесь уже двадцать лет, про Нину ничего не знает. У такси тем временем успели собраться любопытные соседи. И, узнав о цели приезда, стали предлагать помощь. Тут же вспомнили, что в переулке неподалеку живет Babuschka, которая может что-нибудь знать про Нину. Отвели нас туда, я объяснил старушке, что меня сюда привело. Она растрогалась до слез, поцеловала меня и страшно жалела, что помочь ничем не может. И страшно удивлялась — как же это может быть, чтобы немецкий военнопленный искал здесь, да еще через столько лет, свою первую любовь.

Водитель такси предложил попробовать еще спросить о Нине в милиции. Мы, конечно, делать этого не стали и попросили только свозить нас еще ненадолго к морю. А оттуда вернулись на автостанцию. Отвезти нас обратно в Донецк водитель уже не мог: следующий рейс у него был другой, а он обязан отмечаться на конечном пункте у диспетчера. Слава Богу, когда мы подошли брать билеты и сказали, что мы из ГДР, всё обошлось благополучно. И мы вернулись в Донецк.

За время нашей выставки местное телевидение — русское и украинское — дважды передавало интервью со мной, фамилия моя долго была на экране. Я надеялся, что Нина увидит передачу и даст о себе знать. Нет, и на этот раз ничего не последовало. После этого один добрый друг из угольного министерства пытался отыскать Нину, пользуясь своими знакомствами, но и у него ничего не вышло.

Единственная весть о Нине со времени моего освобождения из плена пришла от нее самой еще в 1949 году. Это было письмо, в котором Нина писала, что близится исполнение ее заветного желания. Она беременна и с нетерпением ждет маленького Вилюшу.

Рукопись этой книги я показывал профессору Петру Федосову, которого давно знал по работе в Обществе сотрудничества с республиками бывшего Советского Союза, действующем в Дортмунде. От него про мою историю узнала российская телекомпания «ВИД». Редакция заинтересовалась темой первой юношеской любви в советском лагере военнопленных. И меня пригласили в Москву на передачу «Жди меня». Она посвящена поиску людей, потерявших друг друга; благодаря этой передаче немало людей, расставшихся много лет назад, встретились снова.

Готовя очередной выпуск, сотрудники телекомпании за две недели разыскали мою Нину. И с ней — нашу дочь Татьяну.