— Почему ты ушел? — спросил Джонсон. — Из-за войны?

— Война меня не пугала. Это… это очень долгая история. Когда-нибудь я расскажу.

Голос Майкла затих.

— Я сотый раз тебе говорю, — прошипел Джонсон, стараясь не привлекать внимание водителя. — Это секретный объект! Меня туда в жизни не пропустят! Заметь, я даже молчу о том, что по чьей-то милости из меня сделали дезертира, который третий день не является на место службы!

— О службе не беспокойся, — ответил Майкл, невнимательно следя за дорогой. — Это мы проясним потом. А пока возьми мой кейс. Когда меня спросят, кто ты такой, я скажу, что у тебя мои бумаги.

— Которые ты не можешь нести сам?

— Именно.

— Мне смеяться или плакать? Ты думаешь, кто-нибудь поверит в эту чушь?

— Все получится, вот увидишь.

Усиленная охрана подъездных путей заставила Джонсона помрачнеть. Майкла она только развеселила. Он тут же придумал несколько способов обойти кордоны и пробраться на базу незамеченным. Все способы были совершенно реалистичны.

Военный офицер сурового вида, встретивший их на "проходной", долго сверял фотографию Майкла с самим Майклом. Видимо, в его душу закрались сомнения насчет того, может ли этот молодой человек носить такие внушительные погоны. Майкл терпеливо наблюдал за ним, для пользы дела продолжая улыбаться.

— Генерал О'Хара? — переспросил офицер.

— Он самый, — ответил Майкл.

Лицо дежурного погрустнело. Майкла часто спрашивали о его возрасте; отвечал он наугад, добавляя себе лет пятнадцать-двадцать сверх положенного, и в шутку интересовался, нужно ли уточнить столетие. Если при этом любопытство не утихало, Майкл рассказывал собеседнику о прорывах пластической хирургии. Для этих целей он изредка перечитывал не первой свежести медицинские журналы.

— Неплохо выгляжу в свои шестьдесят, — усмехнулся Майкл, прибегнув к любимому ходу. — Вот что могут в ваше… в наше время квалифицированные хирурги.

Лицо офицера стало совсем несчастным. Вернув Майклу пропуск, он тут же вцепился в Джонсона.

— Майор со мной, — скучающе заметил Майкл.

— Простите, сэр, но у майора нет пропуска.

— Майор забыл его дома. После сквозного ранения в голову его часто подводит память.

— Но, сэр! — устало взбунтовался дежурный. — Министр на базе, охрана усилена, и мне строго приказали без специального пропуска никого не…

— Да-да, я слышал, — перебил его Майкл. — Но у майора бумаги, которые очень нужны министру. Думаю, он не обрадуется, если они останутся на проходной.

Офицер с подозрением покосился на кейс.

— Кейс? — спросил он.

Майкл кивнул.

— Простите, сэр, но не могли бы вы…

— Будь я в состоянии нести его сам, воля министра была бы соблюдена неукоснительно! К сожалению, сделать это я не могу. Травма позвоночника: парализовало обе руки после того, как у меня не раскрылся парашют.

— Проезжайте, — сдался офицер. Майкл ответил ему копией улыбочки Эксмана и с преспокойным видом отвернулся.

— Ну вы даете, сэр… — проговорил Джонсон, когда они въехали на территорию базы. — Будь я на месте того бедняги, то сразу бы арестовал тебя как диверсанта. Сложно себе представить более откровенное вранье.

— Я же говорил, что все получится, — подмигнул Майкл. — Полковник Хьюз таким же способом умудрился пробраться на закрытый министерский банкет.

— А кто такой этот Хьюз?

— Незаурядный человек. Вот, похоже, и наша остановка…

Несмотря на разгар лета, в воздухе стояла отвратительная сырость. Гнетущую атмосферу дополнял унылый пейзаж, запечатлевший однообразные серые ангары. Липкий туман отступал за линию горизонта; запястье Майкла, пострадавшее при катастрофе, откликнулось на погоду слабым, но неприятным ощущением.

Экспериментальный самолет нового поколения "Шторм" замер на взлетной полосе. В нем, наконец, нашла воплощение навязчивая идея об экономии: конструкторы умудрились втиснуть в одну модель возможности обычного и палубного истребителя. Испытания сверхновой машины протекали болезненно и скандально: ВВС требовали от новой модели одно, ВМС — другое, споры горели, таяло финансирование… Майкла любезно пригласили на очередной показательный полет, который отличался от прочих лишь тем, что за ним наблюдал сам министр, решительно ничего не смысливший в авиации. Взглянув на часы, Майкл понял, что заговорился с офицером, и ускорил шаг. Джонсон держался позади него, сохраняя мрачное молчание. Впрочем, прибыть первыми им так и не удалось: Майкл замер, как вкопанный, увидев по правую руку министра до боли знакомую фигуру.

— Не может быть… — прошептал он.

— Стил?! Как… что он здесь делает?

Голос Джонсона казался взволнованным и удивленным. Майкл не предполагал, что майор знает Стила, но даже и не думал его расспрашивать: ему вполне хватало собственных впечатлений от этого человека.

— Вы опоздали на три с половиной минуты, — буркнул министр. Клетчатая рубашка, темные очки и напыщенный вид делали его похожим на ковбоя в летах.

— Простите, сэр. Нас с майором Джонсоном немного задержали при въезде.

— Разберемся, — бросил министр, всем своим видом давая понять, каким важным он занят делом. Майкл невольно улыбнулся, подумав о том, с каким упорством тот пытается доказать, что разбирается во всем на свете, включая экспериментальные модели истребителей.

Пока высокое начальство наслаждалось показательным полетом в исполнении Хокинса, взгляд Майкла то и дело останавливался на Стиле. Кто-то из коллег очень метко описал его как кость в горле, которую не вытравит и кислота. Среди высших армейских чинов генерал Стил слыл чуть ли не самой загадочной персоной. Никто толком не знал, чем именно он занимается при Министерстве и почему он так часто оказывается замешанным в делах, далеких от его прямых обязанностей. Прошлое генерала было окутано не меньшей тайной, порождавшей нескончаемые легенды: высокий, худощавый, с хищными линиями скул, он казался воплощением железной воли и непреложной твердости, принесших ему не одну победу. Но больше всего впечатляли его глаза, цвета стали, холодные и абсолютно бесстрастные. Их взгляд мгновенно создавал невидимую стену между Стилом и его собеседником, преодолеть которую было сродни невозможному.

— А где же генерал Эксман? — вдруг поинтересовался министр.

Майкл вздохнул.

— Дела, дела… Ситуация с Мэдли накалилась, нужны решительные действия…

— Вообще-то с Мэдли разбирается Рутвелл.

— …жаль, конечно, что генерал Эксман не имел возможности и времени на него повлиять. Но если вспомнить, какие споры идут вокруг нашего присутствия в заливе…

— Мистер Эксман, — послышался ледяной голос Стила, — не может присутствовать на этих чрезвычайно важных испытаниях, потому что любой человек, которому дорого его время, здесь бы не появился.

— Это в каком же смысле? — вспылил министр, обернувшись к генералу.

— В буквальном, сэр, — ответил Стил, одарив министра одним из своих коронных взглядов, молниеносных, словно разряд тока. — Я говорил и буду говорить, что этот "Шторм" — полнейшая…

— …неудача конструкторов, — сказал Майкл, закончив фразу в более вежливом ключе. Стил был ужасным собеседником: замкнутость, усугубленная высокомерием, приводила к тому, что говорил он мало, зато обладал отвратительной привычкой быть предельно честным и прямым, что раздражало собеседника еще больше.

— Спасибо, Майкл, — скучающе произнес Стил. — Вы так точно выразили мои мысли, что я даже задумался: а не читаете ли вы их?

По спине Майкла пробежал знакомый холодок, но здравый смысл унял боязнь разоблачения. Не унимался лишь министр. Ему, как лицу начальствующему, очень нравились споры — главным образом, потому, что мало кто решался ему возражать.

— При всем уважении, Стил, — недовольно заметил министр, — вы не пилот и знать всего не можете. Вот скажите мне: вы когда-нибудь летали?