– А-а! – громко заревел Валик и от отчаяния изо всех сил двумя руками ударил статую по черному голенищу сапога. Мраморный гигант в первое мгновение не отреагировал. Но уже в следующее мгновение раздался сухой громкий треск, почти выстрел, статуя покачнулась, застыла, словно задумалась на миг, а затем, описав головой гигантскую дугу, рухнула, издав тяжелое уханье и подняв столб пыли. Площадь оцепенела. Пыль потихоньку оседала. Комендант не верил своим глазам. Растерялись и вражеские солдаты, особенно те, которые чуть не были погребены под мраморными обломками. С суеверным ужасом смотрели они на силача, одним ударом сокрушившего каменного гиганта.

Валик и сам был потрясен. Осыпанный белой мраморной крошкой с ног до головы, он был похож на стройного языческого бога. Давид рядом с поверженным Голиафом. Но площадь не заметила его растерянности. Перед нею стоял герой.

– Ура нашему силачу! – пронзительно крикнул высокий женский голос.

– Ура герою! Ура! Долой! – нестройно зазвучало в толпе.

– Бей захватчиков! – раздался вопль.

На этот раз он прозвучал убедительно.

На секунду наступила тишина, затем разом взревела тысяча глоток и, казалось, задрожала земля.

Очнувшийся Валик нагнулся и стал шарить связанными руками в мраморной пыли. И вскоре его пальцы нащупали спрятанный накануне нож. Кто-то толкнул его в спину. Он затравленно оглянулся и увидел бешеные от восторга глаза Арика.

– Кинжалы! Где тут наши кинжалы? – срывая голос, шептал Арик.

– Режь веревку! Быстрее! – раздался голос Галика, протягивающего связанные руки.

Долго уговаривать Валика не пришлось. Удар ножа, второй – и веревка слетела у Галика с запястий. Он нашел свой кинжал и быстро перерезал веревки на руках у друзей. Они выпрямились и огляделись.

На площади творилось что-то невообразимое.

Трещали выстрелы из пистолетов. Из окон домов высунулись стволы ружей. После каждого выстрела вылетало белое облачко дыма. Постепенно дым заволакивал площадь. Горожане размахивали ножами, а иные даже шпагами. Вся площадь напоминала пришедшую в движение огромную театральную сцену. Отсюда, с помоста, все это выглядело совсем не страшно. Скорее как-то весело и возбуждающе. «Не зря говорят – театр военных действий», – мелькнуло в голове у Арика.

Но солдат противника почти уже не было видно. В страхе они бежали, побросав алебарды, фузеи и шпаги. Многие, не зная, куда бежать, сдавались в плен. Тех же, кому удалось добраться до городских ворот, задерживали отряды городской самообороны.

Из тюрьмы выпустили пленников. Ребята кинулись искать своего командира. Тяжелая дверь из почерневшего дерева, железная решетка. Где он? Где? Еще одна мрачная дверь! А где ключ?

– А вот ключи, охранники побросали.

– Какой же? Погоди... Этот... Нет, вот этот. Кажется, подходит.

Заскрипел ржавый замок. Из холодной камеры вышел сержант.

– Дядько! Вы ли это? – закричал Галик.

– Я это, я. – Сержант улыбнулся распухшими губами. – Ловкие, черти!

Помощника коменданта посадили в тот самый подвал, в котором еще недавно грустили Арик, Галик и Валик. Вооруженные горожане бегали по всему городу и искали коменданта. Но худой и суровый комендант Нозано бесследно исчез.

Валик, в возбужденных глазах которого возник на секунду образ высокого мрачного человека в плаще, преследовал его, схватив по дороге кем-то брошенную шпагу. Он добежал до цитадели, небольшой крепости в самом центре Ламы, промчался по переходам и галереям замка в южной части цитадели, потом по проходам, где стальные решетки перегораживали путь. Кое-где были выломаны прутья, в других местах решетчатые двери были просто открыты. На одном из поворотов он почти догнал человека в плаще. Но в последнюю секунду шпага Валика провалилась в пустоту. Валик с изумлением смотрел на узкий коридор, заканчивающийся глухим каменным мешком. Куда делась фигура в плаще? Провалилась в тайный люк? Или нечистая сила помогла?

Когда растерянный Валик, волоча ставшую ненужной шпагу, вышел на освещенную факелами площадь, толпа встретила его приветственным гулом.

На следующий день срочно созванный городской совет свободной Ламы, заседающий в парадной зале ратуши, среди прочих неотложных дел выдвинул неожиданную идею – вместо свергнутой статуи завоевателя поставить на ее месте фигуру героя, своим мощным ударом положившего начало освобождению города. Несколько именитых граждан Ламы уже выпытывали у Валика его полное имя и детали его славной биографии.

– Валентин Силован, – запинаясь, ответил Валик, сам удивившийся звучанию своей фамилии. Но больше он ничего не сказал.

Три скульптора вызвались лепить юного героя – два могучих бородатых старика в фартуках и юноша в бархатной курточке с длинным носом и вертлявой шеей. Не дожидаясь решения конкурсной комиссии, они ходили вокруг смущенного Валика с картонками и угольными карандашами и пытались делать первые наброски.

Арик и Галик радовались вместе со всеми, но на самом деле тоже были немного смущены, хотя и по другой причине. Конечно, им было бы приятно увидеть своего друга в камне или бронзе, но от некоторой ревности в душе освободиться они не могли. В конце концов, пилили мраморные сапоги они все втроем. Они несколько оживились, когда один из членов совета, словно прочитав их мысли, встал и сказал, что если и ставить скульптуру, то уж всех троих друзей вместе.

– Правильно! – горячился юноша в бархатной курточке. – Всех троих! Скульптурная группа! Три измученных врагами героя не склонили головы. Так и назовем скульптуру – «Граждане Ламы».

И он, схватив свою картонку и уголь, принялся словно бы невзначай описывать круги возле Арика и Галика.

– Но ведь они, – послышался голос, – не граждане Ламы.

– Ну и что? – пылко вскричал один из стариков-скульпторов, в волнении стаскивая с себя измазанный глиной фартук. – Примем их в почетные граждане нашего города. У кого возражения?

– Постойте, – встал другой член совета. – Но что скажет батюшка-король? Ведь по законам нашего самого свободного государства лепить и устанавливать на площадях можно только его!

Члены совета поникли прямо на глазах, а все три скульптора разом помрачнели. Картонка выпала из рук юноши с вертлявой шеей.

– Будет вам тратить время на всякие глупости, – раздался в дверях парадного зала добродушный басок внезапно появившегося сержанта, – пусть лучше эти достойные люди лепят и вытесывают из камня красивых женщин, детей и лошадей. – Сержант изобразил в сторону опешивших скульпторов сдержанный поклон, а затем повернулся к своим солдатам. – У нас с вами, парни, срочный приказ – явиться в ставку генерала.

– Ого, – сказал Валик, – теперь нам дадут по ордену и отпустят восвояси.

– Ну да, – иронично поддержал друга Галик. – Отпустят и еще добавят вдогонку.

– Да ладно вам! – подвел итог Арик.

Валик не догадывался, что отчасти был близок к истине. Генерал Рас, потрясенный тем, как легко был освобожден город Лама, что позволило самым выгодным образом выпрямить линию фронта и укрепить оборону на важном участке, размышлял, что бы ему предпринять, когда под руками есть такие находчивые молодые солдаты. Например, думал генерал, можно послать их на учебу в специальную школу. Там их научат понимать язык врага, грамотно читать военные карты, расшифровывать депеши противника, подрывать мосты с помощью небольшого запаса пороха и многому иному. Идея верная, соображал генерал, но было бы честным дать этим смельчакам хотя бы небольшой отдых. Отпустить их на неделю-другую в родную деревню, где бы они смогли отлежаться на душистом сене и напиться вволю молока. Да, но идет суровая война. Об отпуске ли сейчас думать? И согласятся ли на него сами юные храбрецы?

За этими мыслями застал генерала адъютант.

– Сообщение от командира второго отдельного батальона лейтенанта Винка.