– Ну, я поехал, что ли. – Кучер хотел стегнуть лошадей кнутом.

– Э, нет. – Двое с вилами присоединились к приятелю с бердышом. – Кто таков будешь? Кого везешь?

С треском распахнулась правая дверца кареты, на ступеньке возник военный с обнаженной шпагой в правой руке и с пистолетом в левой. Мужики опешили.

– Я полковник Роппо, – надменно сказал военный, – везу особо секретный груз – архив по делам республики.

– Республики! – важно повторил командир отряда.

– Архив! – сказал мужик с бердышом, испуганно и восхищенно одновременно.

– Пропустить бы надобно, – робко сказал один из крестьян и опустил вилы. Но тот, что с ружьем, засомневался.

– Досмотрим, тогда отпустим.

– Смотрите! – холодно бросил офицер и немного посторонился.

В тесном пространстве кареты один на другом стояли два высоких сундука. В углу на сиденье куталась в шаль и платок молодая женщина. В полумраке кареты разглядеть ее было трудно. Мужики молча сопели.

– Архив опечатан, открывать нельзя, – сухо сказал офицер.

– Оно понятно. – Мужики чесали затылки. – Секретное дело. Документы!

– А это кто? – мотнул головой в сторону пассажирки подозрительный командир с ружьем.

Женщина, гордо взмахнув головой, откинула платок. Красивые, жесткие, наглые глаза пыхнули темным огнем.

– Королевская дочка! – обалдело прошептал командир сельской охраны. – Точно она!

– Ва! – прошептали мужики.

– Прочь с дороги, канальи! – закричал Роппо, поднимая пистолет и пытаясь закрыть дверцу кареты. Мужики расступились.

Кучер стегнул лошадей. Те, захрипев и кося глазом на людей с вилами, неожиданно рванули в сторону. Правое заднее колесо кареты не выдержало и отвалилось. Из распахнувшейся дверцы резко накренившейся кареты выехал верхний сундук. Какое-то мгновение он висел в воздухе, а затем, миновав ловко увернувшегося щуплого полковника, с глухим стуком упал на землю и развалился. Золотые монеты брызнули и потекли тяжелым ручьем.

Сельские охранники не могли прийти в себя от изумления.

– Прочь! – заорал Роппо, кидаясь к золоту и размахивая шпагой.

– Вон они какие документы везут! – сказал один из мужиков. – Надо бы и второй ящичек глянуть.

– Прочь, негодяи! – вопил Роппо, стараясь занять выгодную позицию между разбитым сундуком и каретой. Мужики осторожно приближались. Их командир направил ружье прямо в грудь полковнику. Тот нехотя отбросил шпагу и пистолет. Двое мужиков ухватились за боковую ручку второго сундука и попытались его вытащить. Сундук не поддался.

– Тяжелый, черт, – пробормотал один, – а ну, братцы, подсобите.

Общими усилиями сундук извлекли, замок сбили. И оторопели. На груде золотых монет сверкали камни – белые, зеленые, красные, тускло блестели жемчужные ожерелья, фигурные кресты, золотые цепи, инкрустированные камушками корпуса брегетов.

– Что ж это вы, полковник? – немного придя в себя, насмешливо спросил командир сельчан. – Такие важные документы – и без охраны!

– Не твое дело, мерзавец! – прошипел Роппо.

В этот момент молодая женщина с воплями выскочила из кареты и, размахивая кулачками, набросилась на сельских охранников.

– Мое! – закричала она высоким голосом. – Мое это! Все до последней монеты. А вы... вы... подлый народ... Мужичье!

– Во дает! – удивленно закричал один из них, в то время как другой бесцеремонно оттолкнул взбесившуюся девицу, успевшую оцарапать третьего.

– Воровка! – закричал третий мужик и ударил бедную королевну по шее. Та остолбенела. Четвертый сорвал с ее шеи ожерелье с кулоном.

– Истинное дело, воровка! – согласился мужик с бердышом. – Нешто она это заработала?

– Молчать, быдло! – прохрипел Роппо.

Недолго думая мужик сунул кулак под глаз полковнику. Тот вскрикнул и закрыл лицо руками. В этот момент королевна подскочила ко второму сундуку и, порывшись, извлекла из-под камней небольшую изящную корону.

– А ну отзынь от золота! – заорал четвертый мужик.

– Сам отзынь! – спокойно и грубо сказала королевна и пошла на мужика, угрожающе выставив зубцы короны.

Мужик смущенно попятился.

– Моя это корона. Моя наследственная, – глухим голосом просипела молодая женщина. – Понял?

– А ну ее, ведьму! – пробормотал мужик и отступил еще на два шага.

– Да оставь ты ей побрякушку! – сказал его товарищ, взвешивая на руке цепочку с кулоном. – Но больше ни-ни.

– А что вообще делать с ними будем, командир? – спросил мужик с бердышом.

– Делать-то что? Да пущай идут на все четыре стороны, – миролюбиво сказал командир патруля. – Золотишко и прочее мы, конечно, здесь оставим. Пересчитаем, а там решим, как с ним быть. А кругляш этот зубчатый пущай берет. Может, и вправду наследство. Все же королевская дочка. Тоже уважение имеем. А вы, – он сверкнул глазами на полковника и молодую женщину, – валите, пока мы добрые. Неровен час под замком окажетесь.

Бросив на мужиков полный ненависти взгляд, полковник и его спутница удалились, держась друг за друга и спотыкаясь. Он с синяком под глазом, а она в разодранном платье и без своего ожерелья с кулоном, который один стоил столько, сколько стоит небольшая страна. Отойдя шагов на тридцать, она гордо, хотя и слегка набекрень, нахлобучила корону. Мужики смотрели им вслед, пока они не скрылись за ближайшим поворотом. Куда делся кучер, никто и не заметил.

В те же часы в городе Блиссе, в таверне, сидели Якоб Якоби, математик и врач.

– Знаете, что рассказывают?

– Что? – оживились оба собеседника и даже отодвинули тяжелые фаянсовые кружки, в которых пенилось золотистое пиво.

– Рассказывают, что желтоглазая саламандра и толстый неопрятный попугай каким-то образом оказались вместе. И это правда. Я понял это сегодня на рассвете. В момент бессонницы я их увидел так явственно. Со мной это бывает в последнее время. Сон так реален, протяни руку – и словно дотронешься. Они сидят по концам большой заплеванной, загаженной клетки и бранятся, бранятся...

«Это ты виноват!» – «Нет, это ты!» – «Я весь мир мог вот так держать...в кулаке...а ты, недоумок, вмешался...» – «Нет, это я весь мир мог вот так... одной левой ногой... небрежно... это ты, дубина, зачем-то полез...» – «Нет, ты!..»

До сей поры они мир не поделили.

– Никак не могу поверить, что с нами нет нашего сержанта, – сказал Галик.

Арик лишь тихо вздохнул. А Валик почему-то посмотрел на Сэнди.

Они все четверо сидели за сколоченным из простых досок столом в дальнем конце заглохшего сада позади Галикова дома и неспешно уплетали картошку с луком, которую приготовила тетушка Агнесса, мать Галика.

– Я знаю, почему он погиб, – внезапно сказала Сэнди.

Трое друзей удивленно уставились на девушку, а Валик даже поперхнулся горячей картошкой.

– Он отказался встать под отраженный луч малой Сферы. И во всех передрягах оказался без защиты.

– Неужели ты думаешь? – начал было Арик, но оборвал себя на полуслове.

– Очень похоже на правду, – задумчиво произнес Галик.

– Бедный наш сержант Подорога, – сказал Валик. – Как нам его не хватает!

Голубоглазая женщина Эльдина Корич ехала на простой пролетке по разбитой дороге, ехала в никуда. Она зябко куталась в скользкий, блестящий плащ. В ногах у нее стояла большая давно не чищенная клетка.

– Сфера? Да нет, правильно произносится – Сфира. Сфира? Или я путаю? Да нет, я помню, я знаю... Почему они называют меня Сфирой? Неужели я – Сфира? Или я опять не туда попала? Не на ту планету... Неужели я Ева? Ева? Первая женщина? Странно! Мне кажется, я читала о чем-то похожем в книге Иббур. Там утверждалось, что символ Евы – это желание. И что желание – это десятая Сфира. Из всех Сфирот, может быть, самая нежная. Мне это мнится? Что значит мнится? Неужели я схожу с ума? Медленно, тихо впадаю в помешательство...

Она держала на руках маленькую золотисто-зеленую саламандру, злобно стреляющую желтыми глазками, и кормила ее комарами, которых, отбросив полы скользкого плаща, шлепала на собственных голых коленках.