– Да-а-а… Девочка занимается дополнительно на престижных курсах, – растерянно проронила Тамара Васильевна, но тут же встряхнулась, – но это нужно ей для будущей профессии…

– А где она сейчас? – Я была уверена, что правды не услышу.

– Не зна-а-аю… Собиралась к знакомым поехать. Наверное, у них задержалась. – Тамара Васильевна попыталась встать с дивана, но оставила эту попытку.

– Не боитесь, что внучка уже летит на самолете обживать новую Родину? – ехидно поинтересовалась Наталья.

– Не боюсь!

На сей раз Тамара Васильевна ответила решительно, все же встала и направилась в ванную. Долгое отсутствие бывшей подруги ее обеспокоило. И зря. Та уже спешила назад, боясь упустить что-нибудь интересное.

– Если еще раз… – Зинаида многозначительно посмотрела на Наташку. – Позволишь себе…

– Да ни в коем разе! – возмутилась Наталья. – Можете спокойно ржать до смерти. Если соседи раньше не пристукнут. Или племянник, которому вы не желаете завещать квартиру. Решили подарить жилплощадь Атосу… тьфу ты! Понахватают имен, не знаешь, как и обозвать! Владимиру завещали? А на фига ему ваша хрущевка, не подумали? Или собирались продать и к нему на иностранные хлеба податься? – Наташка явно не собиралась прощать Зинаиде хамского отношения к собственной акции ее спасения.

Перепалки не получилось. Зинаида хранила гордое молчание. И я потихоньку начала догадываться почему. Догадки мне не нравились, но выхода не было. С другой стороны, ситуация не казалась тупиковой. И раньше времени развязка не завершится. А время я сама теперь определю. Хорошо, что все это пришло в голову именно сейчас. А ведь могла бы допустить ошибку…

– Зинаида Львовна, я уже убедила вашу бывшую приятельницу, что Лека тайком поддерживала с вами хорошие отношения. А через вас и с отцом. И это совсем не смешно. Но тем не менее это не ваша внучка, как бы вы этого ни хотели. Несмотря на истечение длительного времени, Владимир не собирался воскресать. «Береженого – Бог бережет». Прежний Владимир умер навсегда. А новый… я не знаю, как он сейчас называется, не имеет семьи. Хотя готов обрести взрослую дочь. А может, не прочь снова жениться на бывшей жене. Она такая покладистая, непритязательная – лупи сколько хочешь. Вот насчет родной матери – не знаю. Может, ради собственного морального удовлетворения перевез бы и ее к себе, чтобы она до конца дней своих чувствовала свою вину перед сыном, а он упивался бы ее униженным состоянием. Но, опасаюсь, что все оказалось гораздо хуже. То ли финансовые проблемы, то ли, наоборот, полное благополучие с устройством на чужбине вынудили бывшего Владимира приехать в Россию за заначкой материальных ценностей, оставленных здесь на всякий случай. Предусмотрительность ему никогда не мешала. Приезд согласован только с одним человеком, которому он доверял. Вплоть до сегодняшнего дня. Хотя Зинаида Львовна его тоже предала. Причем раньше собственной матери. Мать по крайней мере не обманывала… Итак, он приезжает инкогнито. И тут подтверждаются интересные вещи: ну то, что его жена перестала за собой следить и изменилась до неузнаваемости в худшую сторону, льстило его самолюбию – с горя по любимому погибшему мужу. Но это предположение начинает буквально разваливаться у него на глазах. Нинель хорошеет с каждым днем, и причина этого не он, а какой-то придурок, польстившийся на эту корову не иначе как из меркантильных соображений. Довод, что его клад обнаружен, он отмел сразу. Нинка старательно работает за гроши, семья не шикует. Немного времени потребовалось, чтобы выяснить личность жениха и подоплеку его отношения к Нинели. И то, и другое озадачило. Жених был обременен огромным наследством, которое Атосу-Антону-Анатолию-Владимиру и не снилось. И не иначе как оно оптом ударило ему в голову, поскольку этот придурок всерьез увлекся его женой. Владимир стал смотреть на Нинель другими глазами и вскоре решил, что она и ему самому пригодится. Лека узнала об увлечении матери от отца. Тот рассчитывал на дочернюю поддержку своего оскорбленного чувства собственности. Но она отнеслась к известию абсолютно спокойно: все путем! После ее отъезда на постоянное место жительства за границу матери не будет одиноко. Наверное, тогда-то у Владимира и зародился хитрый план: дочь права. Пускай все идет путем. Только в направлении, указанном им. Свадебный подарок будет ждать молодых по возвращении домой. Только бы Нинель не скончалась от счастья раньше времени. И все бы ничего, но подвела несдержанность. Сквозь зубы он поведал дочери, что в скором времени ее мамочка, но не исключено, что и она сама – не знаю, на чем он определился, – станут наследницами огромного состояния господина Синельникова. Лека, любившая не только отца и мать, но и с детства убежденная в том, что смерть – это всегда ужасно, нашла в себе силы сразу не спорить с отцом. Надеялась, что он сгоряча, от ревности брякнул такую глупость. И только убедившись, что отец и не думал шутить, наметила контрмеры: следовало любыми путями воспрепятствовать рождению новой семьи, совмещенному с трагедией. И она пытается спасти Андрея и мать, организовав любовный треугольник. Чтобы потом разъединить его на отдельные, ничем не связанные прямые. Даже прибегает к помощи мнимой племянницы Андрея – подруги моей дочери Насти. Увы, Андрей не поддается никаким соблазнам. И тогда Лека прямо предлагает отцу похоронить свой план. Возможно, выдвигает ему какие-то условия. Если ему дорога мать, пусть заявит ей о своем существовании. Тогда брак с Андреем будет невозможен хотя бы до момента официального развода…

Владимир понимает, что перегнул палку. Дочери не следовало знать о его планах, и он полностью соглашается с ее предложением. Леокадию надо успокоить. А с Андреем просто произойдет несчастный случай. На то он и случай, что предвидеть его невозможно.

Но тут возникло новое осложнение – двоюродная сестра Синельникова – Виктория. Формально в случае смерти Андрея законной наследницей становилась Нинель. Но Владимир не знал об условиях завещания. Оно вполне могло иметь оговорку, мол, в случае смерти Андрея все наследуемое имущество переходит к единственной оставшейся в живых родственнице – Виктории. Иностранцы такие извращенцы в плане завещательных распоряжений! И он…

Раздавшийся грохот чуть не сделал из меня заику. Причем пожизненно. Недруги и соперницы одинаково вздрогнули и испуганно вжались: одна – в диван, другая – в кресло. Причина грохота, ругаясь на отечественную мебель, а заодно на идиотов, ее приобретающих, опираясь на чайник, тяжело поднималась с пола. Несчастный случай! Под Наташкой разъехались ножки старого стула, и она шлепнулась на паркетный пол, припечатав рядышком чайник. Дался он ей!

– Зачем вы взяли этот стул? Он принадлежит Барсику! – гневно выдала Тамара Васильевна.

– Совсем распоясалась в чужом доме! – поддержала ее Зинаида. – Верни чайник на место!

– Ваш Барсик сам стул и доломал! Чуть меньше меня весом! – огрызнулась Наташка, отмахиваясь от обвинений чайником и не обращая внимания на требование по его поводу. Наверное, с ним подруга чувствовала себя в относительной безопасности. Чайник давно остыл – чем не холодное оружие? – Продолжай, Иришка. Слушать тебя одно удовольствие! – Дамы, одинаково поджав губы, молчали. Наташка поставила чайник на пол и кое-как соединила стул. Потом подхватила его и, обняв двумя руками, на цыпочках подошла к уголку дивана и села.

– Реклама права. Имидж – ничто! А ноги устали, – решила я и принесла себе из кухни табуретку. Уселась и, постаравшись сосредоточиться, с трудом вспомнила, на чем остановилась. – Словом, Владимир заманивает Викторию в строящийся загородный дом Андрея…

– Никуда он ее не заманивал! – поправила меня Зинаида. – Достаточно было Володеньке с ней познакомиться, как она вцепилась в него, как кошка. Сама пожаловалась на брата, строго ограничивающего ее в деньгах. А потом, после того как он свалился с подоконника и загремел в больницу, она вообще была уверена, что долгое время ни копейки не получит. Володя сделал вид, что не поверил – откуда, мол, у брата могут быть большие деньги? Девка сначала схитрила и ни словом не обмолвилась о наследстве. Просто предложила съездить и посмотреть коттедж, который отгрохал простой ветеринар. Вот они и поехали поздно вечером. Наверное, у нее и свои ключи были, войти в дом удалось…