– Алена! Вы с Настей гуляли в лесу… – Мой голос звучал ровно. Удивительное дело – я слышала себя как будто со стороны. Дочь согласно кивнула. – От участка далеко не отходили, шли рядышком, трепались ни о чем, ничего подозрительного не замечали… Зачем Настю понесло в сторону?

– У нее там своя береза, а под ней белый, над которым она эксперимент проводит. Ей кто-то сказал – если на гриб посмотреть, он прекращает расти. Мне лень было тащиться вместе с ней. С утра уже два раза бегали. Ну и все. Пошла и пропала. Я ее звала, потом сама к этой березе бегала. Гриб как рос, так и растет, а Насти нет. Кругов десять вокруг нарезала…

– Да-а-а… – протянула Наташка. – Тут по большому счету только алкоголик заблудится. В поисках допинга. Может, у нее не одна береза на примете была?

– Одна, – печально вздохнула дочь, а свекровь вытерла тыльной стороной руки мокрые глаза.

– Ну значит, так, – решительно сказала я и замолчала. Просто не знала, что говорить дальше. То заключение, к которому я пришла, свидетельствовало о моей легкомысленности. Следовало принять необходимые меры чуть раньше, но, к сожалению, тогда определенных выводов у меня еще не было. Так, предположения… Тем не менее, если мои выводы верны – не в плане легкомысленности, это само собой, – есть уверенность, что с Настей ничего страшного не случилось. Во всяком случае, она жива. Вот насчет здоровья сложнее. Тут она сама себе хозяйка. Появись хоть один малейший повод его подпортить, она им непременно воспользуется. Злоумышленникам и стараться не надо. – С Настей случилось простое недоразумение, и добро на это дело необдуманно дано мной. – Последнюю фразу я с трудом выдавила из себя. Остальные дались легче: – Настину маму не тревожить по пустякам. Она хотя и закаленный трудностями воспитания дочери человек, но крадут-то девочку впервые. Может и разволноваться. А теперь, по логике, следует ехать за Настей. Нельзя оставлять ее на ночь одну. Но есть одна сложность… Нет, две сложности – Дмитрий Николаич и Борис Иваныч. Нет, все-таки одна. Первая сложность сегодня дежурит сутки. Вторая с минуты на минуту объявится. – Наталья открыла было рот, очевидно намереваясь внести старое предложение, но я его с ходу отвергла, даже не выслушав: – Ехать за недополученной, кстати – из моего кармана, половиной отпускных на ночь глядя глупо!

– Умная мысль! – уважительно заявила Наташка. – И как это она пришла тебе в голову? Но я, собственно, о другом… Ты тут такого наплела! Думала, с голодухи. Мы ведь с утра не завтракали. Посмотри, что с родными людьми сделала! – Родные мне люди смотрели на меня с жалостью и откровенным испугом. Бабуля ухитрилась наконец застегнуть верхнюю пуговицу, зато не на ту петельку. Аленка, намеревавшаяся поправить прядь волос, свалившихся на лоб, так и застыла с поднятой вверх рукой. – Так, граждане! – прозвучал командный голос Наташки. – Для начала мне надо поставить машину в стойло, накормить собаку, себя и Бориса, а он вот-вот заявится. Потом будем разбираться с твоим бредом. Мария Ивановна и ты, Алена, – не забудьте! Мы никуда не выезжали!

– Мам, тебе папа звонил и Виктор Василич. Оба просили срочно соединиться. Папа кулаком по столу стучал, было слышно, а Листратов просто ругался и советовал брать пример только с родного отца. Просто не знала, куда тебя послать – так, чтобы ты при деле была. В общем, озвучила первую мысль, пришедшую в голову, – вы с Натальей Николаевной подались на станцию котят пристраивать…

– И что, пристроили? – испуганно спросила я.

– Ира, ну что ты мелешь?! – Слова свекрови заставили меня опомниться. – Тебе действительно следует подкрепить физические и душевные силы. В коридоре корзинка, с которой вы якобы ходили на станцию и обратно. Аленушка даже матрасик сделала.

– Что бы ты без меня делала? – встряла Наташка. – Везде с тобой таскаюсь! Ладно, я поехала. Через… не знаю, может, и раньше – забегу. Тогда все и обсудим.

Все обсудить не успели. Буквально через десять минут я подавилась любимой жареной картошкой. У меня никогда такая вкусная не получается. Как ни стараюсь. Единственный приятный момент за весь день был безнадежно испорчен – на пороге кухни стояли двое разных, но по-своему интересных с виду мужчин. Объединяло их только одно – злющее выражение лиц, что у мужа, что у Листратова. Вот оно-то и заставило меня с набитым ртом вздохнуть и одновременно приветливо поздороваться – сгладить, так сказать, неприятный момент встречи… Свекровь испуганно заметалась со стаканом воды. Но не было возможности сделать даже глоток. Мой кашель наверняка был слышен даже на станции, в трех километрах отсюда, куда я вроде как таскалась с котятами. Подумалось, они, бедные, от этих душе – и телораздирающих звуков вполне могут и лапки протянуть. Кашель довел меня до слез – явление на моем лице, совершенно незнакомое Дмитрию Николаевичу. Листратов, не без удовольствия колотивший меня по спине, на них никакого внимания не обратил – у него в кабинете за все время службы ими не одну ванну можно было бы наполнить. А вот муж меня плачущей не видел, поэтому жалел. Гладил по голове даже тогда, когда кашель утих.

Убежавшая под шумок Аленка вернулась в образе Красной Шапочки с корзинкой в руке. За ней с воем неслась рассерженная и взволнованная Элька.

– Мамуль! Смотри, как им хорошо в корзиночке! Обжились за весь день на станции. – Толстые серенькие комочки, смешно переваливаясь и наступая друг на друга, жалобно пищали. Кошка буквально обезумела, бросаясь к корзине с дикими воплями. Листратов моментально скакнул в дальний угол дивана. Не так уж и бесстрашны бывают порой помощники прокурора. – Нет! – решительно заявила дочь. – Нельзя отнимать детей от хороших матерей. Больше котят не отдам. По крайней мере до тех пор, пока они окончательно не сядут родной маме на шею, и она сама рада будет от них смыться. Куда глаза глядят.

Я не решилась заметить, что кошачьи глаза наверняка будут глядеть на новых котов. Против природы не попрешь. Дочь решительно поставила корзинку на пол, Элька моментально сиганула туда и, ухватив одного котенка за шиворот, выскочила с ним наружу. Бедный котенок беспомощно болтался из стороны в сторону, и я сочувственно проводила его глазами.

Димка перестал гладить мою голову, строгим голосом велел дочери прекратить издеваться над родным отцом и обеспечить перевалку груза Эльке на дом – в нижний ящик шкафа. Затем с подозрением уставился в мои сверхчестные глаза. А с чего бы им быть другими, если то, что я намеревалась сказать, было горькой правдой:

– Виктор Василич…

– Я, Виктор Василич, – раздалось с дивана. – Что это так официально, Ирина Александровна? Не к добру!

– Не к добру, Витя… – вздохнула я. – У нас гостила Аленкина подруга – Шумова Анастасия Юрьевна…то есть, для нас – просто Настя. Ее украли…

– Что-о-о?! – заорал Димка, и наша бабушка, вздрогнув, выронила пакет с сахарным песком на пол.

– Ну вот, – обреченно сказала она, хватаясь за веник, – началась сладкая жизнь! А тебе Дима, как врачу, непозволительно реагировать на внешние раздражители так эмоционально. У нас до твоего появления тихо было. Настеньку украли – и то мы не слышали.

Я сочла своим долгом вмешаться, благо Листратов был рядом:

– Витя, мне кажется, все это связано с этой непонятной историей падения Синельникова Андрея из окна, ну да тебе Димка все рассказал, иначе ты бы по мою душу не явился. Словом, если я права – Настеньку надо искать в коттедже Андрея. Надеюсь, труп оттуда уже убрали, – при этих словах руки свекрови опять дрогнули и собранная в совок горка сахарного песка вновь рассыпалась по полу. Выпрямиться она не решилась. – Мам, ты что? Ах да, мы тебе же про труп не рассказывали! Он был единственным, кто встретил нас вчера в коттедже. И я бы сказала, оказался очень навязчив – буквально свалился нам на голову. Но о нем Виктор Василич наверняка уже позаботился. Правда, Витя? – Витя не ответил. Ну и не надо! – Насте будет не так жутко. Впрочем, ее могут держать где-нибудь в подвале. Виктор, можно я поеду с тобой? С вами, – поправилась я, взглянув на мужа. Ответа опять не дождалась – Листратов уже кому-то названивал и давал указания. – Димочка, как хорошо, что тебя выпустили из больницы. Надеюсь, нашли, кем заменить? И просто замечательно, что ты привез Виктора. А то вдруг бы я ему не дозвонилась. Сами бы ни за что не решились ехать. На ночь глядя! Страшно…