– Одну минуту. Я сейчас спущусь, – ответила женщина.

Стало понятно, что внутрь нас не пустят. Через несколько минут она появилась по ту сторону металлической калитки, и я поняла, что ошиблась, наградив ее по молодо звучащему голосу возрастом, не доходящим до тридцати лет. Ей было не меньше пятидесяти. Полноватая. А может, ее просто полнила шуба из чернобурки.

– Я помогаю Светлане Юрьевне по хозяйству и живу здесь в отсутствие хозяев. Имею в виду, вместе с охранниками, – поправилась дама. – Могу вас успокоить: Герман Константиныч разбирался в ситуации с лицом, проживающим в квартире Светланы Юрьевны. Все недоразумения исчерпаны. Если имеются замечания по поводу поведения молодого человека – просьба их высказать. Герман Константиныч должен вскоре вернуться из загранпоездки, и будет сразу же извещен.

– А Светлана? – спросила я, намеренно не произнося отчество.

Женщина несколько растерялась, но тут же взяла себя в руки:

– Разумеется, и Светлана Юрьевна вернется с ним.

– Скажите, с ней все в порядке? – Голос у меня дрожал от нехороших предчувствий. – Она здорова?

– Надеюсь, что в добром здравии. Так что им передать? – Домоправительница явно намеревалась свернуть разговор.

– Это когда ж Светка успела выйти из состояния комы? – вмешалась доселе молчавшая Наталья. – Мало того, еще и за границу выехать! Не иначе как вместе со своей комой и кроватью с медицинским оборудованием. Ну, что я тебе говорила? – победно глянула она на меня. Но мне было не до нее. Домоправительница неожиданно подняла воротник и спрятала в него ставшие пунцовыми щеки. – О! У вас климакс! – радостно возвестила Наталья, чем окончательно сбила женщину с толку. – А что вы стесняетесь? Все в нем будем. Димочка, – обратилась она к моему хмурому мужу, – ты же врач. Успокой женщину…

Но домоправительница торопливо извинилась, попросила нас заехать где-нибудь недельки через две и улепетнула в сказочный коттедж.

– Ну и слава богу, что со Светкой все в порядке, – прощебетала Наталья. – Можно расслабиться и покататься на лыжах. Смотрите, как господа устроились. Нам тоже надо подумать о переселении за город. Только проблему с отоплением решить, и все. Кр-р-расотища!

Вот в этом подруга нисколько не ошибалась. Здесь действительно было красиво. Картину несколько портили остатки деревни, занозой торчавшие в чистом белом поле. Но сразу же за коттеджными участками начинался сосновый лес. Наверняка небольшой. Так, перелесок. Рядом с Москвой больших и девственных лесных массивов давно уже днем с огнем не найти. И все равно это место казалось оазисом среди плотно застроенного и заезженного пространства Московской области. Только глухой гул наземного транспорта напоминал о близости мегаполиса. Но снег, лежавший на лапах сосен, в изобилии росших прямо на участках, заставлял его не замечать.

– Здесь совсем рядом большое озеро. Прямо за лесочком, – заметил Михаил, подошедший выяснить обстановку.

– Давайте-ка зайдем вон в тот домишко, – не обращая никакого внимания на наши восторги, сказал Димка.

– Давайте, – сразу же согласилась я. Просто потому, что не поверила женщине в шубе из чернобурки.

Наталье же никуда, кроме как в сосновый лес, не хотелось. И она попробовала возразить, сославшись на то, что моя информация о Светкиной болезни – чистая деза, со злости сфабрикованная абонентом, номер которого я ошибочно набрала. С тем же успехом меня могли послать в такое место, куда бы мне явно не захотелось. И я бы туда наверняка не рванула, как в этот коттеджный поселок.

Димка развернулся и пошел к машине. Все поплелись за ним. Наташка оправдывалась, что ничего плохого в виду не имела. Усаживаясь в машину, я еще раз взглянула на широкие окна третьего этажа. В одном из них заметила чье-то лицо. Впрочем, лицо оказалось застенчивым – окно тут же задернулось занавеской…

Остановились мы на окраине бывшей деревни у одного из домов, имевших относительно приличный вид. За забором сразу залилась отчаянным лаем черная собака с белым пятном шерсти на правом глазу, честно исполняя свою роль добросовестного сторожа. Через штакетины было видно, как она на всякий случай помахивает завернутым бубликом хвостом. Вдруг гости желанные?

Входная дверь на террасу распахнулась, и на крыльце появился небритый сутулый мужик неопределенного возраста.

– Пират, тихо! – От этого окрика Пират залаял еще ожесточеннее, перестав намекать хвостом на доброжелательность. – Заткнись, говорю, зараза!

Собака неуверенно гавкнула и, высунув набок язык, села, поглядывая то на нас, то на хозяина.

Мужик – в вытянутом свитере, тренировочных штанах и валенках на резиновом ходу – лениво зашаркал к калитке. Дойти он не успел – на крыльце возникла женщина и звонким голосом крикнула:

– Там щеколда на калитке. Дерните за веревочку.

– Дерни, деточка, за веревочку, дверь и откроется, – ласково сказал мне Димка, и я послушно уцепилась за веревку.

Мужик в пяти шагах от калитки ждал развития событий. Они не задержались. Наташка решительно меня опередила, не иначе как назло Димке, которого никто предводителем нашей компании не выбирал. Словом, за веревочку мы дернули обе и одновременно. Она осталась у нас в руках, а щеколда, глухо брякнув, вернулась на старое место. Мужик выругался и развернулся назад – к дому.

– Дёмка, куда поперся-то?

– Че орешь? Не видишь, веревку оторвали. Видать, силу девать некуда.

– Так ты людям калитку-то открой сначала. Потом и веревку заменишь. Давно пора. Бездельник! Дедушка когда из гнезда выпал? Месяц уже на полке лежит, а у тебя все руки не доходят!

Дёмка плюнул себе под ноги, еще раз ругнулся и развернулся к калитке. Открыв калитку, он посторонился и сказал:

– Гуськом проходите. Дорожка не широко прочищена.

Женщина на крыльце приветливо улыбалась и предлагала не стесняться. Мы не стеснялись, но плохо понимали, почему хозяйка нас так ласково встречает. Даже не спрашивая, зачем пришли.

Громко потопав перед крыльцом ногами – стряхивая снег, мы поднялись на крыльцо и вошли на неотапливаемую терраску.

– Проходите, проходите. Дома тепло – натоплено. Печка у нас хорошая. Вы-то, конечно, на газовое отопление замените. А мы пока на дровах и угле тянем. А куда ж девать, надо расходовать, раз купили, – скороговоркой ворковала женщина, пропуская нас в кухню. Там действительно было жарко. – А вы раздевайтесь, я ж говорила, что жарко у нас. Сейчас чайку попьем.

– Ну че ж чайку-то, Зоенька, может?..

– Не может! Люди по делу приехали, – огрызнулась на Дёму Зоенька и, обернувшись к нам, ласково продолжила: – Разделись? Проходите в комнату, рассаживайтесь. Я сейчас чайку…

Комната была большая. Из нее выходила еще одна дверь в другую комнату, где, наверное, лежал на полке дедушка.

Мы расселись на диване и стульях. В это время из-за закрытой двери появилась старушка в ватной душегрейке. Мы хором поздоровались.

– Мама, ну зачем ты встала? – недовольно сказала Зоя, быстро влетая в комнату с чайником. Чашки и конфеты она достала из серванта. Старушка, сурово поджав губы, молча заняла место за столом. Зоя улыбнулась, укоризненно покачала головой, но промолчала. Расставив чашки и разлив чай, она обратилась к нам: – А может, кто кофе хочет?

Мы дружно отказались и потянулись ближе к столу. Зоя села рядом со старушкой.

– А дедушка не придет? – поинтересовалась я.

Хозяйки с недоумением переглянулись. В глазах у Зои мелькнула легкая паника, и она, заикаясь, спросила:

– К-какой д-дедушка?

– Который… на полке лежит, – медленно произнесла я, чувствуя: говорю что-то не то.

Старушка вперилась в меня пугающим взглядом. На одном глазу у нее была катаракта. Не уверена, что она вообще хорошо видела. Скорее, реагировала на слух.

– Мой свекор, – Зоя перекрестилась, – умер пять лет назад. С тех пор несколько раз приходил. Еще и сорока дней не прошло. Жаловался, что просьбу его не выполнила… Перед смертью просил ему в гроб четвертинку положить, а мама заругалась. – Зоя укоризненно посмотрела на свекровь. – Так пришлось покупать и в могилку прикапывать. Из церкви не вылезала – грех отмаливала. Ничего, отмолила. Больше не приходил…