Но это было излишним. На меня милиция не смотрела. Смотрела на Наташку. Согласна. Она интереснее меня. Цвет волос необычный – пепельный. Молодое лицо с нежным румянцем и синими глазами – прекрасное к ним приложение. И она выше меня. Поэтому ее сорок восьмой размер смотрится элегантнее моего сорок восьмого. Вместе с моим, несмотря ни на что, приятным лицом и серо-зелеными глазами. И ничего страшного, что я – обыкновенная шатенка. А короткие стрижки у нас вообще одинаковые.

– Во, блин! – сказало молодое лицо с нежным румянцем и стало пунцовым. Явный перебор. Наташке этот цвет совсем не шел. – А что ты тут делаешь?

– Живу я здесь. У меня и регистрация есть. – Кажется, мое лицо по цвету сравнялось с Наташкиным. – И ты здесь живешь, рядышком, – зачем-то добавила я. – Вместе с мужем, сыном и…

– Я в своем уме, – оборвала меня Наталья, – и если ты решила указать мне на дверь, могла бы сделать это повежливее!

– А я тогда в чьем уме? – удивилась я, но ответа не дождалась и решила полагаться на собственное мнение.

– Молодые люди! – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, обратилась подруга к оперативникам. – Не надо смотреть на меня такими глазами! Между прочим, это ваша прямая обязанность реагировать на сигналы граждан. Я вам просемафорила – вы прореагировали. В чем проблема?

– А что случилось? – полюбопытствовала я.

– Да какого-то мужика в нашем подъезде на лестнице пристрелили, – миролюбиво пояснила подруга.

– А! – сразу догадалась я. – Вот почему ты спросила, что я делаю в собственной квартире! Решила, что я должна была лежать рядом с ним – за компанию! А коль скоро меня там не оказалось, сочла необходимым обратиться к моей совести и указать мне мое место!

– С печки упала? Соображаешь, что несешь? Говорю же тебе – мужика в нашем подъезде пристрелили, а я…

– Третий, третий, я – первый, – захрипела у одного из милиционеров рация. – Ну что там у вас?

– Все нормально, возвращаемся, – ответил опер и обратился ко мне: – Вы не слышали ничего подозрительного? Может быть, шум или громкие голоса?

Я молчала. Не вовремя он этим поинтересовался. Вытаращив глаза, смотрела на мешок с картошкой Анастаса Ивановича. Ну просто глаз оторвать не могла.

– Ну что вы ее пугаете? – возмутилась подруга. – Видите – заледенела. Такие вопросы, насчет шума в голове и разных там голосов, обычно задают психиатры. Она вообще очень впечатлительная. Наверное, представила себя на месте убиенного… Элечка, прелесть моя, не шипи на дядей. Дяди хорошие, только милиционеры.

Я с усилием оторвала взгляд от мешка, перевела его на оперативников и вяло сказала:

– Брысь…

Элька не послушалась. Пушистое персидское чудо изгалялось вовсю: плевалось, шипело, выгибая спину, и грозно завывало.

– Не бойтесь, она не кусается, – также вяло продолжила я, но Элька решила со мной не согласиться.

Прижав уши к голове, буквально волочась по полу и дико завывая, персидская княжна стала опасно приближаться к стражам порядка. Я торопливо выскочила за порог и прикрыла дверь.

– Мне отсюда ничего не было слышно, – торопливо залепетала я. – А кого убили?

– Личность устанавливается, – сухо сказал второй милиционер, до этого молчавший. – А вы случайно никого к себе в гости не ждали?

– Что вы имеете в виду? – оскорбилась я. – Хотите сказать, что пригласила человека в гости, но запоздало раскаялась и пристрелила беднягу? Чтобы не объел? Или накормила, напоила, а заодно и укокошила – все тридцать три удовольствия?

Милиционер не склонен был обижаться:

– Я имею в виду, что кто-то решил зайти в гости, но не дошел. Либо, побывав в гостях, не сумел покинуть подъезд.

Я, разинув рот, таращилась на опера. Как разговорился! Ну не могу же я сказать чистую правду, не зная, каким боком мне все это выйдет. Поэтому и ответила:

– Нет, молодой человек. В гости я никого не ждала. – Совесть моя была чиста. Владислав моим гостем не являлся. Свое присутствие мне просто навязал. Да и ушел давно.

Милиционеры развернулись и вышли из коридора, а мы с Наташкой вломились ко мне. Подруга сразу же прошла к телефону:

– Опять ты звонок отключила?! – Я удивилась, и это красноречиво высветилось на физиономии. – А кто ж тогда отключил? И мобильник молчит. Я, собственно, поэтому и сорвалась. Ты не звонишь, я начала дергаться. Полчаса прозванивалась – к телефону ни – кто не подходил. Чуть с катушек не слетела, когда к подъезду подошла. Милиция! «Скорая»! И толпа народа. В подъезд не пускают. Я как рванула, кордон сразу снесла! Заорала, что мою подругу убили. А у меня вежливо так спрашивают: подруга, мол, мужского пола? Я, конечно, в долгу не осталась – не могла простить, как тебя оскорбили. Долго рассказывать. Кончилось тем, что мне двух храбрецов выделили, которые, блин, кошки испугались!.. Нет, ну как же ты телефон отключила?

– Да ничего я не отключала. Ты лучше скажи: видела, кого убили?

– А як же! Меня, по моему настоянию, проводили прямо до трупа. Боялись, что я подъезд разнесу, – не верила, что это не ты. Зато такое счастье испытала, когда мужские ноги из-под дорогой дубленки углядела. Коллеги медики, блин, тоже решили подшутить. Ваша подруга, мол, что – гермафродит? Я их быстро поставила на место. Они не знают историю происхождения данного слова.

Я эту историю знала. От Димки. Как и Наталья.

В свое время Афродита чуть не изошла породившей ее пеной в страстном стремлении обладать Гермесом. Оно было взаимным и настолько сильным, что слияние двух божественных созданий породило хаос хромосом. В результате появилось единое целое, объединяющее в себе и женское, и мужское начало…

– …Ботинки мне его жалко, – продолжала Наталья. – Уже не походят по земле. Темно-коричневые, из натуральной кожи. Очень элегантные. Был бы жив, непременно спросила, сколько стоят.

Ботинки меня тоже обеспокоили. Запоздало подумала и о дубленке.

– Ты видела его лицо?

– Зачем? – пожала плечами Наташка. – Мне такие ботинки незнакомы. А у этих ботинок, как я поняла, сквозное огнестрельное ранение в голову. На фиг мне такая красота? Я – натура нервная, впечатлительная. Теперь вот и не знаю, как одной в подъезд входить. Особенно по вечерам. Везде будет покойник мерещиться.

– Ты же не видела его в лицо?

– Ну и что? Я его мысленно сама к телу дорисую. Да так раскрашу, что оригинал бы испугался! И хватит на эту тему. Звонил кто-нибудь? Ах да! У тебя же телефон был отключен.

– Это не я. Это покойник его отключил. Только я не заметила, когда…

Мои слова Наталья восприняла странно. Даже не обругала его козлом. Просто пробормотала, что убивать человека за самоволку в чужой квартире, пожалуй, уж слишком. Затем смолкла, вернулась в прихожую – почему-то на цыпочках, сняла дубленку, разулась и вернулась на кухню, усевшись на то самое место, где недавно располагался Владислав. Очевидно, в моем взгляде проступил тихий ужас, поскольку Наташка моментально вскочила и шепотом спросила:

– Он здесь сидел?

Я, не разевая рта, промычала нечто похожее на «угу» и для убедительности кивнула. Подруга со словами «я лучше постою» проворно забилась в уголок к мойке. Напугав этим меня окончательно…

Мы немного подрожали в тишине, пока не услышали за окном сирену отъезжающей милицейской машины. Ее звук моментально вселил в Наташку надежду на светлое будущее и отнял эту самую надежду у меня.

Сумбурный пересказ предыстории убийства ее опечалил. Но подруге так хотелось верить в хорошее, что она упорно стояла на своем: о визите Владислава ко мне никто не знает – он сам это сказал. А его сообщники меня изначально ни в чем не подозревали. Спрашивается, кому я нужна?

Вопрос, конечно, интересный и где-то даже обидный. Не иначе как поэтому я на него ответила по полной программе. Начав с того, что семья меня обожает, на работе на руках носят, а Владислав сам сказал, что я еще кому-то там пригожусь. Кроме того, если никто не знал о посещении покойным, царствие ему небесное, моей квартиры, то кто же его убил?