– Да, учеба еще туда-сюда открывает какие-то горизонты в жизни. Вот я наблюдаю за своими студентами. Кто спид подцепил, кто тубик, кто гепатит, кто сифак. Нормально живут ребята. Ширяются прямо на лекциях, факуются на семинарах. Копыта откидывают пачками. Еле успеваем труповозку вызывать, а то лежат воняют в коридорах по неделе…

– А ты и тащишься?

– Да, я люблю запах смерти… Но не все родители могут оплатить своим детям пребывание в университете, ведь нужны так же деньги на наряды, наркотики, походы в ночные клубы, надо арендовать квартиру. Поэтому пролы тусуются в общественных местах вроде супермаркетов, торговых центров, парков, библиотек, кинотеатров – везде, где можно торгануть задницей за дозу.

– Какая бездуховность! Я понимаю отдаться нелюбимому человеку за возможность издать книгу, выставить картины, записать альбом…

– Мэри, ты смешная! Все не могут творить, хотя и очень хочется, ведь основные темы любого творчества в наши дни – секс, насилие и наркотики. Какие-то лохи должны потреблять продукты творчества. Поэтому у современных подростков, воспитанных на сексе, насилии и наркотиках просто нет альтернативы. Ну не идти же ему работать в самом деле, заводить семью, открывать счет в банке. Это ужасно скучно. А есть, пить, одеваться, ширяться, покупать компакты и видеокассеты надо. Вот мы и имеем феномен массовой проституции среди молодежи обоих полов и проловской и интелевской. Даже библиотеки уже ими освоены как места свиданий.

– Скажешь тоже… Прол и библиотека вещи несовместные.

– А где Авдотья сняла для меня, по-твоему, Андрюшку Софронова, который потом Биллом Гейтсом прозвался?

– В библиотеке?

– Именно!

– Ты, кстати, знаешь, он теперь художник.

– Ну да? Он же на героине не сидел, других веществ не употреблял, даже водку пил мало… Расчленить себя и то не дал! Уж как я его просил… И минет ему предлагал сделать и в попу дать и кал хотел его съесть…

– Авдотья ему дала…

– И понесла от него…

– Я с ним легла…

– Ты с ним легла…

– Значит, он прол, если мужика не стал сношать, а бабами интелевскими не побрезговал?

– Не, все таки интель…

– Почему? Стихи, пьесы, акции разве в счет?

– Не в счет. Но он же диктатора нынешнего породил! В газетах было. Нафанаил, как с юридическими формальностями покончил, обратился в ребятам – медикам из Центра репродукции, те ему в два счета папашу вычислили по базе данных ДНК. На такое только интель способен… Пролы только святых да юродивых родят, ну еще звезд стриптиза, спорта и уголовных авторитетов иногда…

– Диктатора и кошка родит, если ее избить как следует, а вот в библиотеке тусоваться и интелю не дать себя расчленить… Недоброе чую, Саша.

– И мне чего-то страшно стало, Мэри…

Супруги бросили еду и залезли в место, где они только и чувствовали себя в безопасности – в холодильник.

– Сдается мне, что Нафаня не тот диктатор, которого все мы ждали. Запретом употребления в пищу вареного лука тут не обойдется… – размышлял вслух Саша, устраиваясь поудобнее во вместительном морозильнике.

– А он еще приказал плюшевых медведей на фонарях повесить, проституткам зуб мудрости в обязательном порядке вырывать, кактусы запретил выращивать… – стала перечислять деяния Нафанаила Мэри, которая ворочалась рядом с Сашей как жук в навозе.

– Я понял, – вдруг вскричал Саша, – оно пришло!

– Что, кто? – заплакала Мэри.

– Оно! – Саша тоже заплакал, – чудовище из наших детских кошмаров…

– Не может быть… Значит ты больше не будешь профессором философии и тебя отправят учителем начальных классов в вологодскую деревню, где нет Интернета, а за околицей воют волки?

– Может и в калужскую… Интернет же есть везде. Но я не хочу учить грамоте детей! Я хочу заниматься проблемой телесности и нюхать кокс…

– А я… Что будет со мной? Неужели я не буду каждый день напиваться с подругами в ночных клубах, ложиться под каждого встречного прола, которого захотел расчленить мой муж и не буду делать обзоров отечественной прессы для "Свободы"?

– Ты, срань тропическая, будешь доить козу и мыть каждый день пол в избе, а еще будешь работать фельдшерицей…

– Кошмар! Я звоню Авдотье… Надо спасать мир от Софронова и его выблядка…

Почти замерзшая Мэри вывалилась из морозильной камеры и поползла к телефону. Зацепив аппарат клюкой, которой в обычное время ее муж просил пролов побить его побольнее, она вернулась в холодильник. Негнущимися пальцами набрала номер Авдотьи. Авдотья оказалась дома, хотя и была по своему обыкновению сильно пьяна. Мэри ей сказала:

– Протух Мизгирь.

Авдотью эта магическая фраза из древнего пророчества, с которым еще в начальной школе на празднике "Букваря" знакомились все интели, в миг отрезвила.

– Беру мотор и еду к вам! – прокричала она в трубу.

Авдотья еще не выбежала даже из дома, а супруги Варины уже превратились в два кубика льда. Только домашний пидорас тоненько выл у закрытой двери холодильника. Ему тоже хотелось превратиться в кубик льда…

Нафанаил сел в своей кроватке. Вокруг его головки, как вокруг Юпитера спутники, закружились разнокалиберные разноцветные шарики. С одного из них в пространство детской стала подавать сигналы миниатюрная радиостанция:

– Пип, пип-пип-пип, пип-пип и так далее…

Немедленно ожил крибоудин. Его щляполистья зашевелились. Экранчики на них зажглись. По ним побежали разноцветные полосы. Кнопочки сами собой вдавливались в панели. Няня Камилла Спиридоновна подтащила свой табурет к крибоудину и начала его отстраивать. В комнату заглянул один из референтов – молодой человек в телогрейке, ватных штанах и на котурнах. Его лысеющую голову покрывал лавровый венок. Давно небритое лицо референта выражало крайнюю степень обеспокоенности текущим моментом политического процесса. Тонким голосом он поинтересовался:

– Спиридоновна, может, пора памперс поменять?

– Иди клюй, – буркнула в ответ Спиридоновна. Она уже отстроила изображение. На многочисленных экранчиках крибоудина разнообразные силовые структуры страны разворачивались в марше. Лица силовиков были полны решимости исполнить любой приказ вождя.

– Гам, – сказал Нафанаил. Референт поспешил закрыть за собой дверь.

Через минуту из гостиной послышалось нестройное хоровое пение. Аппарат исполнял гимн "На свершение предначертания Љ…"

– Фальшивят, сволочи, – сквозь зубы процедила няня.

В комнату тем временем ворвались брутальные звуки акций по устранению разрухи в головах народонаселения. Нафанаил заткнул уши. Камилла Спиридоновна почувствовала это спинным мозгом и сделала потише. Затем она оставила крибоудин и направилась к столику, на котором кроме бутылочек и баночек с детским питанием, присыпки, влажных салфеток, памперсов и прочего высилась маленькая установка для запуска игрушечных ракет. Целая кассета таких ракет лежала рядом. Пожилая дама взяла одну из них пинцетом и положила под микроскоп. Глядя в окуляры, она осторожно развинтила ракету. В открывшейся полости сидел космонавт. На его лице было написано добродушие и готовность исполнить свой долг. Он открывал рот. Но Камилла Спиридоновна не слышала его уверений. Да ей это было и ни к чему. Она просто передала космонавту пинцетом соринку вынутую из глаза Нафанаила намедни и стала привинчивать головную часть ракеты обратно. Затем был произведен запуск ракеты при помощи электрической зажигалки для газовых плит. Короткая белая вспышка немного развлекла заскучавшего было вождя. Он улыбнулся. Но его тут же слегка тряхнуло. Ракета благополучно достигла своей цели, приземлившись на том самом шарике, с которого на крибоудин шли радиосигналы. И этот шарик с ракетой и другие исчезли. Нафанаил Стожаров встал в своей кроватке и начал грызть ее деревянные части. На экранчиках крибоудина стадионы заполнялись небрежно одетыми молодыми людьми с удивленными лицами. У всех в большей или меньшей степени верхние части черепов были разрушенны и вспученные мозги глядели на улицу.