На помощь Марфе пришел сверчок. Он выскочил из своей норки и приземлился в ушной раковине озабоченной девушки.

– Есть проблемы? – прожурчал сверчок.

– Очень серьезные. Мы тут просто отдыхали, нормально развлекались – чипсы и все такое… Только хотели пыхнуть и музон послушать, как явился этот пень с прямоходящим кондитерским изделием и весь кайф нам обломал. Требует какую-то книгу МАЛГИЛ…

– Ха! Проблема… Звони Мовсесяну и все дела.

– Я не знаю его рабочего телефона.

– Звони домой, звони по сотовому.

– Удобно ли. У него дети маленькие. Или он у любовницы. Вдруг буду не к стати со своими заморочками?

– Звони, тебе говорят. Мовсесян поймет. А то эти канальи из тебя и твоих подружек всю душу вытрясут.

– Да уж, из двоих уже вытрясли…

– Ладно, не гони. Инопланетянина вы сами завалили.

– Так добра же хотели…

– Добра… Любимое посвящение Серафимы, насколько я знаю, которое она надписывала на сборниках своих стихов, когда дарила их друзьям, знакомым и просто многочисленным поклонникам своего таланта.

– А сама так мало его видела…

– Это все лирика… Доставай трубу и звони Мовсесяну.

– Уговорил.

– Заигрывать с пацанами будешь…

На эту реплику сверчка Марфа не ответила, потому что действительно достала из-под нижних юбок трубу и стала звонить товарищу Мовсесяну. Несмотря на то, что все вальсировали, несанкционированный звонок не остался без последствий. Голем, танцевавший с одной из сестер Сымь, немедленно оставил свою партнершу и бросился весь в слезах к Софронову, который как сумрачный гений стоял в сторонке, скрестив на груди руки и мрачно переживал свое неумение вальсировать.

– Мозг, мозг болит! – кричал Голем, падая на грудь своему хозяину.

– Что ты, что ты? У тебя, ведь нет мозга. Что же болит? – закричал в ответ Софронов и вдруг ужасная догадка пронзила все его существо.

Андрей оттолкнул рыдающего Голема и бросился, расталкивая танцующих, к Марфе. Та продолжала лихорадочно бубнить в трубу:

– Арам Ильич, честное слово, вчера в половине восьмого я видела свинок без шляп и ботинок. Даю вам честное слово…

Софронов размахнулся и со всей дури хватил раскрытой ладонью Марфу по уху, к которому та прижимала трубу. Труба выскочила из ее руки и разбилась об пол. Удар был так силен, что из другого уха вывалился сверчок. От неожиданности сверчок не успел сделать никаких резких движений и кто-то из неуклюжих танцоров его раздавил. Хрипцт и всмятку. Никто даже и не заметил смерти Великого и Ужасного тайного советника Вождя. Всем было не до этого. Например, Марфу сейчас сокрушал взбешенный ее хитрожопостью Андрей. Во все стороны летели обрывки чулок, подвязок, пресловутых нижних юбок и тому подобных архитектурных излишеств. При этом Андрей повторял один и тот же вопрос:

– Что ты еще сказала Мовсесяну? Что ты еще сказала Мовсесяну?

Марфа же пропускала вопрос мимо ушей и орала не относящееся к делу:

– Насилуют!

Как ни странно, остальные никак не реагировали на это выяснение отношений и продолжали вальсировать под волшебные мелодии семьи Штраусов. Даже Голем вернулся к своей партнерше. Даже гуманоид очнулся от смертного сна и упорно пытался пробудить от него Серафиму Минишну, чтобы увлечь косорылую поэтессу в вихрь вальса.

Софронов в это время сделал, паче чаянья, небольшое открытие. У Марфы Друзь, оказывается, заросла половая щель, то есть абсолютно. От неожиданности Андрей отдернул руки и спрятал их за спину.

– Не говори никому об этом, ладно… – тихо сказала, вставая с нечистого пола и поправляя свою одежду, Марфа.

– Ладно… Но что ты еще успела сказать Мовсесяну?

– Канавокопалки и джинсы.

– Джинсы и канавокопалки? – эхом откликнулся Андрей.

– Это пароль и отзыв – подтвердила догадку Софронова Друзь.

– А речь про свинок?

– Шифровка.

– Ключ?

– В КНИГЕ МАЛГИЛ.

– Но где ее взять?

– Я вам скажу, молодой человек…

Все обернулись на голос, полный внутреннего достоинства и силы. Разумеется, он принадлежал господину-гражданину-товарищу, кому как удобнее, да, наконец, просто человеку по фамилии Мовсесян. Девушки тут же вылезли из своих тумбочек. У инопланетянина зарос бок и расправились крылья. Труп Серафимы Минишны перестал вонять и начал благоухать шиповником. Вроде бы поэтесса начала дышать. Чудесами общество было обязано человеку в черном плаще, черной шляпе и черных очках. Единственное, что выделяло его из массы подобных любителей загадочной и немаркой одежды – совершенно выдающийся нос. Не всякий пеликан мог похвастаться таким носом. Арам Ильич мог, но не хотел по причине природной скромности. Его нос шмыгнул, как бы требуя внимания к тому, что сейчас скажет хозяин. Общество подалось ближе.

– Брысь, коротенькие… – скомандовал Мовсесян и общество на глазах стало таять. Даже у Софронова начали подтаивать ноги, но неравномерно, поэтому он несколько скособочился. От Голема просто осталась, хотя и большая, но лужа с сугробами соли.

– А вас, мистер Софронов, я попросил бы остаться. – обратился к Андрею Арам Ильич.

Вскоре они остались одни в комнате среди лужиц, которыми стали другие участники вечера отдыха молодежи. Только самовар немного дымил и подванивали лужицы гуманоида и поэтессы, но это было терпимо.

Мовсесян начал делать руками и ногами таинственные пассы, будто приемы каратэ хотел изобразить. Это было так завлекательно, что Софронов, хоть и неловко, но начал их повторять. Мовсесян начал совершать их быстрее. Софронов за ним. Неожиданно Мовсесян перешел на танец хип-хоп с элементами нижнего брейка. Андрей как мог тоже. Когда пот стал заливать Софронову глаза и он все чаще ошибался, повторяя движения Мовсесяна, Мовсесян замер и заговорил утробным голосом:

– Для того, чтобы получить КНИГУ МАЛГИЛ, надо найти в поле перекресток грунтовых дорог в том месте, где растет трава паслен, сделать ямку в земле и положить в нее заранее приготовленную, умершую своей смертью, черную кошку, присев над ней, омочить ее, и сказать: "Во имя Царя Ужаса явись Книга!" и тотчас в руках у тебя объявится книга. Раскрой ее, вырви первую страницу и подотрись. Сделать все это нужно около полудня в течении трех-четырех минут.

– А кто такой этот Царь Ужаса? – поинтересовался Софронов.

– Видел ты собаку, лижущую кусок коры, натертый салом или колбасой?

– Неоднократно. Сам бывало шутил так над нашими четвероногими друзьями.

– Так вот эта кора, натертая салом или колбасой и есть ЦАРЬ УЖАСА. А ТЕПЕРЬ ИДИ ЗА КНИГОЙ МАЛГИЛ, ИБО Я УСТАЛ, А ТЫ ЖАЖДЕШЬ…

Хорошо выйти ранним утром на свежий воздух из душной комнаты, где всю ночь занимался черте чем Бог знает с кем непонятно ради чего. Под этим заявлением Софронов несомненно бы подписался, если бы мог писать. Но так как Софронов был лишен навыков письма, то он действительно вышел из комнаты Марфы, спустился по лестнице и вышел на площадку перед спальным корпусом. Дверь перед ним услужливо распахнули Эраст и Голем Љ 2. В благодарность за службу Андрей почесал Эраста за ухом, а Голему подарил круглый леденец на палочке. Оба прыгали от радости первый на два метра от земли, второй на четыре с половиной метра и при этом причитали:

– Какой добрый мистер! Какой щедрый мистер! Не оставил своими милостями нас, убогих сирот…

– Скажите мне, убогие, как мне попасть в поле на перекресток грунтовых дорог, – остановил их Софронов трудным вопросом.

Голем сосредоточенно сосал леденец и вращал бессмысленными глазами. Он не мог ответить на вопрос своего бывшего хозяина. Потому что когда Голем не служил кому-нибудь, ему хотелось в свою комнату на пятом этаже с единственным окном, не имеющую выхода, но, бедный, он не имел веревки, да и не умел по ней карабкаться.

Эраст напротив, кажется, был в курсе проблемы. "Белогвардеец" извлек из штанов мертвую черную кошку и с поклоном подал Андрею. Молодой человек принял подношение и уронил на асфальт монетку. Эраст в кувырке ее подхватил. Затем БОМЖ прошелся вокруг Софронова колесом и замер в позе саксаула неподалеку.