Оставшись таким образом победителем, я двинулся обратно в Карши и там, довольный своим успехом, отдыхал. Находясь в Карши, я всё-таки не терял из виду своего врага и прилагал все усилия к тому, чтобы иметь самые точные сведения о том, что предпринимает амир Хусайн. Собрав своих военачальников, я высказал им, что всякий из них, кто будет служить мне верой и правдой, может рассчитывать, что я буду обращаться с ним как с братом, я всегда разделял между ними всю добычу и впредь буду поступать так же. Всех же, кто не чувствует ко мне доверия и искренней преданности, я просил тотчас же удалиться от меня. Все собравшиеся уверили меня в своей преданности, поклялись в верности мне и собственноручно подписали договор следующего содержания: «Сим мы даем торжественное обещание никогда не покидать амира Тимура. Мы призываем в свидетели Бога и, если мы изменим своему слову, пусть Всевышний нас за это накажет». Таким образом я убедился в преданности мне моего войска. Я двинулся в Бахан, чтобы подчинить себе племя Санджар. До меня дошли сведения, что амир Хусайн 12 000 всадников под предводительством амира Мусы и амира Малик Богадура отправил для завоевания гор Карши и для следования за мной. Я, не зная, что предпринять, подкрепил обещаниями наград бодрость духа моих войск и продолжал двигаться к Санджарам, а вперед послал дать знать этому племени, что я иду к ним. Санджары были раньше облагодетельствованы мною, а потому из благодарности они поспешили выслать мне навстречу отряд в тысячу человек конницы и богатые подарки; некоторых из моих амиров они пригласили в свою столицу и угостили.

На некоторых из своих амиров я не мог вполне положиться и не был уверен в их преданности. Когда весть о моем недоверии дошла до этих амиров, они пришли ко мне с Кораном и с мечами и сказали: «Если ты веришь в нашу клятву, то вот Коран, если же ты хочешь убить нас, то вот меч». Я принял их очень милостиво и убедился в их верности. Это были: амир Джагу, Абу Тимур, амир Сарыбугай, Джалаир, амир Муайид Барлас, амир Сайфуддин-Богадур, амир Аббас, Хасан-богадур, Ак-Буга, аир Муайид Арлад, Ак-Тимур-богадур, Ильчи Бугадур, Аббас-богадур Кипчак и Махсуд Ша-Бухари. Так все они еще раз убедили меня в верности мне, и я спокойно двинулся к Санджарам. Я сделал уже четыре перехода, когда военачальник амира Хусайна, Хинду-шах занял Карши и сообщил об этом амнру Хусайну. До меня дошли об этом известия, и это мена очень возмутило. Намереваясь убить злодея, я распустил слух, будто бы отправляюсь в Хорасан; на самом же деле я те войска, которые считал худшими, отправил Санджарам, а сам с богаду-рами двинулся в другую сторону и остановился у колодца Исаака, где и пробыл некоторое время. Отставшие по дороге воины успели ко мне присоединиться. Оттуда, чтобы обмануть врагов, я отправился в Бахан. Я ненадолго остановился на берегу Аму-Дарьи, но затем перешел реку. Когда весть о моей переправе через реку дошла до Карши, то гарнизон и начальники его, амир Муса и амир Хинду-шах успокоились. Я пробыл в Карши два дня, пока все мои войска переправились через реку. Отсюда я послал грамоты в Герат и Мухаммад Беку-Джаны-Курбаны. Я послал одного способного человека в Хорасан, чтобы он успокоил тамошнее население, а сам степной дорогой пришел в Шураб, где и остановился на два месяца. Я там занимался охотой, а в Герат и Мухаммад-Джаны-беку послал богатые подарки. Вскоре я получил оттуда ответные грамоты, в которых выражалась безусловная покорность мне и вместе с тем мне было прислано очень много подарков. Все эти дары я поделил между своими воинами. В это время мимо нас из Хорасана в Карши проходил большой караван Когда караван приблизился к моему войску, то опасаясь с нашей стороны грабежей и насилий, начальник каравана явился мне с богатыми дарами. Я стал расспрашивать его о Хорасане и узнал, что население, услышав о том, что я туда двигаюсь, очень радовалось и благодарило Бога. Начальник каравана просил меня дать ему провожатого, который оградил бы караван от нападения со стороны моих воинов. Я приказал, и караван прошел благополучно в Карши. Амир Муса и амир Хинду расспросили начальника каравана о том, что я делаю, и решились идти в Хорасан. В Карши амир Муса оставил своего сына, а сам с семью тысячами войска дошел до местности Ниммург, где и остановился. Отсюда амир Муса написал амиру Хусайну письмо, и те пять тысяч войска, которые амир Хусайн послал с ним на помощь, нисколько не опасаясь меня, расположились в местности Гашун и пировали там, не принимая даже необходимых мер предосторожности. Узнав об этом я, для того чтобы напасть на них, собрал 340 богадуров, лично мне известных своей храбростью. Перед выступлением я загадал по Корану, и мне открылся стих: «В тот день верующие возвестятся о помоще Бога. Он дает свою помощь, кому хочет: он силен, милосерден»

С этими 340 богадурами я собрался в поход. Когда я вышел из своей палатки, мои амиры восторженно приветствовали меня. В числе военачальников, избранных мною, были: амир Муайад и амир Дауд, которые были оба женаты на моих сестрах, Тугуль-богадур, амир Джагу, Суюр Гшмиш, амир Сары-Бугай Хусайн-богадур, амир Сайфуддин Никудерийский, Аббас-богадур кипчакский, Ак-богадур и Махмуд-Ша. Прежде всех ко мне обратился с приветствием амир Муайад Архад, и я принял это за предзнаменование помощи Божией. Потом высказал свое приветствие Тугуль-богадур и возложил свои упования на милость Божию. В это время я загадал по Корану, и мне открылось: «Кто уповает на Бога, тому он дает довольство: Бог совершит свое дело». Прочтя это изречение, я ободрился и почувствовал в себе уверенность в том, что задуманное мною предприятие несомненно увенчается успехом. Переправившись через Аму-Дарью, я направился в местность Азсанат. По дороге в Карши я оставил сторожевой отряд, загородив дорогу таким образом, чтобы никто не мог пройти незамеченным. Сделав несколько переходов, я приблизился к городу Саркенду. Амир Джагу, придя ко мне, высказал, что, по его мнению, следовало бы здесь приостановиться и подождать, пока соберутся отставшие по дороге воины. Я согласился и остановил движение моего отряда. Чтобы остановка не прошла без пользы для дела, я приказал готовить крепкие штурмовые лестницы, а сам, ничего не говоря войску, с 40 воинами тихо, пользуясь темнотой ночи, пробрался к крепости Карши. Ров оказался полон водой, но нам удалось всё-таки найти крепкий мост для перехода через ров. Здесь я остановил сопровождавших меня воинов, отдал свою лошадь верному моему конюху Абдулле, один пошел к крепостным воротам и постучал рукой; никто мне не ответил.

Я убедился, что не только всё население и гарнизон крепости спит крепким сном, а даже привратник у крепостных ворот - и тот уснул. Благодаря такой беспечности я имел полную возможность хорошо ознакомиться с расположением крепостных верков, узнал все входы и выходы и определил места, где всего удобнее поставить штурмовые лестницы. Узнав всё, что мне было нужно, я сел на лошадь и возвратился в лагерь. Собрав всех амиров, я подробно ознакомил их с расположением крепости, которую нам предстояло взять. Все, узнав, что сообщенные мною сведения добыты мною личным осмотром и что я ночью один ходил для этого к крепости, дивились моей храбрости, а некоторые даже осуждали меня за мое ночное предприятие, сопряженное такой опасностью для моей жизни.

Из состава моего отряда я выделил 40 человек для присмотра за лошадьми, а сам верхом, с 300 пешими храбрецами, вооружение которых состояло из мечей и пращей, двинулся к крепости, соблюдая необходимую в таких случаях тишину. Все мои богадуры перешли по мосту, мы быстро расставили штурмовые лестницы и по ним влезли в крепость. К моему удивлению, никто в крепости не проснулся. Я послал нескольких богадуров, чтобы занять крепостные ворота. Каждого из привратников, которые просыпались при их приближении, они убивали, но всё-таки крики сторожей разбудили население крепости. Тогда я приказал сразу затрубить во все трубы и бить во все барабаны; этот шум произвел на сонных жителей такое впечатление, как будто бы случилось землетрясение, и все пришли в неописуемый ужас, а воины, составлявшие гарнизон крепости, попрятались в дрова и солому. Комендант крепости, сын амира Мусы, Мухаммед-бек взобрался на крышу и до самого утра распоряжался сражением. Наконец настал день, и Мухаммед-бек, видя, что перевес на нашей стороне, сошел с крыши во внутренность дома и там заперся. Дом этот мы зажгли, все бежавшие были взяты в плен и доставлены ко мне. Наконец, привели и Мухаммед-бека, сына амира Мусы. Предо мною предстал очень молодой юноша, почти мальчик, и я, удивляясь его храбрости, обошелся с ним, как со своим сыном. Я пощадил население, а добычу разделил поровну между своими воинами. Я расположил свои войска по крепостным веркам, причем к воротам Хызар я поставил амира Сар, амира Сайфуддина, Дауда и Муайяда, а Суюр Гитмиш-Углана, амира Аббаса, Хасан-богадура и Ак-Буга я расположил у других ворот по сторонам крепости. Остальных своих воинов я расположил по башням крепости. Семейству амира Мусы я оказал милость и отправил всех членов его семьи к нему. Между тем амир Муса, когда до него дошли слухи о взятии нами крепости Карши, тотчас же, сообща с Малик-богадуром, собрал до двенадцати тысяч войска, состоявшего из храбрых всадников и двинулся по направлению к Карши, чтобы отобрать у нас крепость. Это случилось таким образом: амир Муса с двенадцатитысячным войском осадил меня в крепости Карши. Я тотчас же отрядил амира Муайяд Арлада с 40 всадниками и Ильчи-Буга с таким же коннызл отрядом из 40 человек и послал их вечером в субботу напасть на амира Мусу. Они произвели такую панику в войске амира Мусы, как будто волки напали на стадо баранов. Хотя из посланных мною воинов некоторые были избиты и ранены, но зато в войске неприятеля они очень многих перебили, ранили и, захватив в плен, привели ко мне. В числе пленных, между прочим, оказался и Шадраван-богадур. Я решился оказать этому пленнику гостеприимство, принял его с почетом, устроил ему угощение, а затем представил на его усмотрение: вернуться к амиру Мусе или же остаться у меня. Шадраван-богадур высказал желание служить мне.