Первым делом Александр позвонил из дежурки в Вознесенск. Попросил поднять в архиве все сохранившиеся документы о преступлениях в Зареченске за период с тысяча девятьсот семнадцатого по двадцать пятый год.

Потом было совещание у Михайлова. На совещании Борецкий спросил у Зареченских оперов напрямик, что они думают по поводу происходящего в городе. Внятного ответа он так и не получил. Лишь высокий эксперт, заикаясь, что-то промямлил о разразившейся в городе эпидемии странной малоизученной болезни.

В конце совещания в кабинет заглянул дежурный – тот самый капитан, с которым Борецкий курил вечером в день приезда.

- Разрешите? Там из Вознесенска звонили. Просили майора Борецкого перезвонить майору Веретенникову.

- Хорошо, - кивнул Михайлов.

Веретенников разыскивал Александра для того, чтобы сообщить: до тысяча девятьсот двадцать девятого года Кинешемский уезд, в состав которого входил Зареченск с окрестностями, был в Костромской губернии. И, если и есть какие документы с тех времен, то все они в Костроме.

- Сделать запрос? – спросил Веретенников на том конце провода.

- Сделай, - ответил Александр.

Сам же подумал:

«Пока на ваш запрос ответ придет – поседеешь»

Он опустил трубку на рычаг. Кивнул дежурному. Вышел в коридор.

«А что, если…»

Борецкий вытянул из кармана мобильник. Открыл адресную книгу. Нужный телефон нашел сразу, хоть и не пользовался им очень давно.

- Алло, Борис? Привет! Узнал? Как жив здоров? Ну слава богу… Слушай, Борь, тут у меня такое дело. Короче, я сейчас в командировке, в Зареченске. Тут у нас серия убийств. Особо тяжких. И, похоже, след ведет в прошлое. Конкретно – в двадцатые годы. Со слов старожилов, здесь после революции нечто подобное уже творилось.

- Что конкретно творилось-то? – уточнил собеседник.

Александр чуть помедлил, потом проговорил:

- Похоже на каннибализм. Причем действует целая банда. Местные говорят, такое уже было в двадцатых годах, и сюда даже был для уничтожения банды направлен целый полк ЧОНовцев. А Зареченск в ту пору вместе со всем Кинешемским уездом входил в состав Костромской губернии. Наши, конечно, уже делают запрос, но, сам понимаешь, пока там разродятся. Я тебя попрошу: глянь, пожалуйста, в архивах своего ведомства, ты же можешь. И еще, Боря!

- Да.

Александр понизил голос.

- Я не могу сейчас все говорить, но особенно меня интересуют странности: мистическая, религиозная сторона дела. Любые детали в этом плане очень важны. И, Боря!

- Да-да.

- Если найдешь упоминание о вампирах или что-нибудь в этом роде, обрати внимание, ладно? И позвони мне на сотовый, если что. Алло… Алло! Боря!

«Черт!»

Александр снова набрал тот же номер, но услышал в трубке лишь шипение и хрипы.

«Хрен знает что такое! Аккумулятор, вроде, заряжен…»

- Кому звонил-то? – спросил подошедший Вадим.

- Знакомому одному. Из Костромского ФСБ.

Кукушкин кивнул.

В эти минуты прапорщик Николай Соколов – тот самый блондин, что приглашал Борецкого заходить на тренировку – патрулировал город. Напарником его был молодой, плохо знакомый сотрудник. Серега Баринов, друг и сослуживец, с которым Коля работал обычно и с кем должен был заступить на службу сегодня, на работу не вышел. И это Соколова беспокоило. Накануне Сергей явился на службу подвыпивши. Прикладывался к бутылке и во время дежурства. На попытки Николая его образумить, отмахивался. Потом разоткровенничался, стал жаловаться на жену: «Прихожу вчера, после ночного дежурства, а эта сука дрыхнет. Бледная, подглазины черные. Где, говорю, ночью терлась? А она мне: пошел на хер. Короче, разводиться надо, пока не прибил ее, тварь поганую…»

Зная вспыльчивый характер Сергея, предположить можно было все, что угодно. Николай снова, в который уж раз, набрал номер друга на сотовом. Телефон не работал.

- А ну! Дай еще раз с твоего попробую! – окликнул он нового напарника.

Его телефон отказался работать точно так же.

Николай вздохнул, протянул трубку владельцу и хмуро посмотрел в туманную даль. На границе видимости, поперек улицы, проехал человек на велосипеде. Что-то в этой фигуре показалось прапорщику неправильным. В следующую секунду он негромко воскликнул:

- Сука! Это же он!

И побежал за велосипедистом.

- Кто он?! – полюбопытствовал младший, пускаясь за Соколовым вслед.

- Кто-кто, поп тот, на велосипеде, которого ищем, - прошипел Николай. – Тихо.

Он припустил, стараясь по возможности не топать.

На велосипеде действительно ехал человек в облачении священника. Он был молод - лет двадцати пяти, не старше. Педали крутил не быстро, да в таком тумане и не разгонишься. Появление рядом с собой стражей порядка он заметил в последний момент. Первой реакцией на неожиданное появление из тумана стремительно набирающего скорость, молча, с хриплым дыханием несущегося верзилы в милицейской форме, была попытка увеличить скорость. Но не успел попик как следует надавить на педали, как Николай мощным толчком сбил его, вместе с велосипедом, на землю. Доля секунды, и придавленный к пыльному асфальту священник взвыл от боли в вывернутых руках.

- Что, сука, добегался?! – хрипло дыша, проговорил Николай.

Он защелкнул наручники и повернулся к напарнику:

- Вызывай базу. Скажи: поймали попа, пусть высылают машину.

Николай рывком перевернул задержанного на спину. Тот снова вскрикнул. Прапорщик грубо буркнул:

- Не притворяйся…

И, в поисках оружия, похлопал руками по рясе. Ряса была влажной и липкой. Николай посмотрел на ладони, они оказались перепачканы кровью.

Задержанный оказался настоящим священником. Допрашивали его, как и Кравчука, Михайлов и Борецкий. Вернее Михайлов. Александр в течение всего допроса задал лишь пару вопросов. В основном же сидел молча и внимательно наблюдал за арестованным.

Отец Илларион, или, в миру, Дмитрий Сергеевич Ерёменко, двадцати шести лет от роду, был невысок ростом, упитан. Круглое лицо с выпирающими в стороны розовыми щечками обрамляла короткая, русая с рыжиной бородка. Жидкие русые волосы спадали до плеч. Смотрел отец Илларион со странной смесью кротости и упрямства. Александр перевел взгляд с прозрачно-серых глаз подследственного на его руки. Пухлые, розовые ладошки были перепачканы засохшей кровью и землей.

- Итак, что совершили убийство шести человек, в том числе двух несовершеннолетних по адресу: улица Королева, двадцать восемь, Вы признаете?

- Это были вампиры.

Голос священника прозвучал слабо, даже жалко. Но он кашлянул и повторил, уже тверже:

- Это были вампиры.

Михайлов с Борецким переглянулись.

- Да неужели вы не видите?! – горячо воскликнул Илларион. – Неужели все кругом настолько слепы?!

- Тихо! – хлопнул ладонью по столу Михайлов. И продолжил вкрадчиво: - Ну, а сегодня ты хоть одного вампира… э-э… прикончил?

- Пожалуйста. Я от своих деяний не отрекаюсь, и скрывать ничего не стремлюсь. Сами же потом спасибо скажете. Когда прозреете. Прости Господи грехи мои тяжкие, - Илларион широко перекрестился.

Михайлов терпеливо дождался, когда он закончит. Спросил:

- Ну давай, расскажи: где, сколько? Чем убивал? Один или помогал кто?

Чем дальше раскручивались события того дня, тем более Александр чувствовал себя участником какого-то кошмара, жуткой фантасмагории. Илларион признался в убийстве еще двенадцати человек. Он ликвидировал сегодня после рассвета два «гнезда» – так он это называл. И два накануне. Из четырех мест преступлений органам пока было известно одно – на улице Королева. Остальные Илларион брался показать. Знакомство с Кравчуком священник отрицал. На всякий случай им устроили очную ставку. Опытным сыщикам достаточно было одного взгляда на реакцию подследственных, чтобы понять – они не знакомы.

Три часа Михайлов почти непрерывно записывал показания Иллариона. Потом они поехали по местам его «подвигов».

В одном месте, вновь в частном доме, было пять жертв. Еще в одном – в двухкомнатной квартире на втором этаже пятиэтажки – четыре. В последнем три. Дома были разные, а вот обстановка всюду одна – наглухо закрытые окна, пятна черной, свернувшейся крови. И невыносимая вонь.