Ну, не сказал бы, что она не наделена ничем… для меня эта девушка ценный кладезь информации.

– Слушай, а где сейчас муж госпожи Тифани?

– Муж? – спросила девушка. – Мм… я не знаю, честно говоря…

– У нее ведь есть муж, ведь так?

– Ну да, есть, – в нерешительности произнесла Кларнет, но я вновь ей улыбнулся, и все опасения девушки унесло ветром Клодова обаяния. – Но вы ведь сами должны знать об этом, разве нет?

– Что–то я запамятовал, – парировал я. – Да и не тебе указывать, что я должен знать, а чего не должен…

Девушка вздрогнула от моей резкости, и даже начала извиняться, но я вновь усыпил ее приятными словами, после чего мягко пояснил, что очень мало интересовался своими родственниками. Она поверила.

– Честно говоря, мужа госпожи Янг я здесь никогда не видела. Он с ними не живет, почему – не знаю.

Подозрения закрались в мою и без того подозрительную душенку. Я в предвкушении потер руки, после чего задал контрольный вопрос:

– Но ты ведь можешь его описать? Наверняка в доме есть какие–то портреты с ним, гобелены и тому подобное…

– Да, – согласилась Кларнет. – В Семейной галерее висят портреты всех членов семьи Янг. По идее там должен быть и ваш портрет, сэр Кло.

«Ну это вряд ли», – подумал я, безумно обрадовавшись, что наконец–то нить найдена.

На меня суровым взглядом смотрел Конструктор, как бы осуждая за то, что я ворвался в его дом и докучаю его семье. На маге была длинная ливрея, которую предпочитают носить ученые Гильдии, достававшая практически пола. В глазу блестел золотой монокль, тот самый, который я видел когда–то у него в лаборатории. Волосы на портрете были черными, а щетины так и вовсе видно не было; здешний Конструтор был на лет двадцать моложе своего оригинала, который сейчас блуждал неизвестно где. Внизу посередине значилось имя: Хвито Янг.

Никогда не подумал, что исследователя зовут Хвито. Ему подошли бы многие имена, но только не это. Да и изображен он был как–то странно, неестественно что ли… Хотя в одном я был уверен точно – это действительно Конструктор.

Семейная галерея была большой и напоминала музей. Помимо картин здесь размещались и другие экспонаты, например, личные вещи давно усопших родственников. Конечно, только тех, кто чем–то прославился. За стеклом на возвышении я увидел меч, и с бьющимся сердцем подошел к нему. К моему разочарованию, это был вовсе не наш Артефакт, а какая–то проржавевшая железка, принадлежащая некогда принцу Герольду Янгу.

Местная атмосфера неблагоприятно давила на мозги, создавалось впечатление, что ходишь между надгробий и эпитафий. Я опять вернулся к Хвито Янгу и внимательно осмотрел картину, даже пощупав на ней слой краски пальцами. За этим занятием меня как раз и застукали…

– Что вы хотите от портрета моего отца? – строго спросил девичий голос и, лениво повернув голову, я увидел Микелле.

Улыбнувшись девочке, я заверил ее, что мне просто понравился этот портрет, сказал, что он выделяется здесь среди остальных. Не буду скрывать, что ее слова подействовали на меня как легкий наркотик, я все ближе подбирался к сбежавшему Конструктору, а следовательно – и к своей свободе.

– Да, – подтвердила девочка. – Портрет папы рисовал известный художник, он стоит кучу денег…

Клод сдержано ткнул меня в бок, когда во мне зародились мысли, чтобы не оставлять столь ценное полотнище в доме Янг. Опомнившись, я состроил учтивое лицо.

– А где сейчас твой папа? В мои края не доходили слухи о том, что он куда–то мог исчезнуть…

Глаза девочки – кажется ей было лет двенадцать–тринадцать – на мгновение ушли вниз и влево, отчего у меня сложилось впечатление, что говорить на чистоту она не хочет. Но потом, видимо вспомнив правила приличия, она взглянула на меня ровным взглядом и произнесла:

– Папа ушел несколько лет назад… я даже не помню когда точно.

– Он вас бросил? – сочувственно спросил Клод и обижаться на него за такие слова было невозможно, он прямо таки лучился добродетелью.

– Нет! Ничего такого! – Микелле все же вспылила, но потом вновь вспомнив, что говорит со старшим, исправилась: – Он ученый и отправился на важные исследования… Впрочем, теперь это не имеет никакого значения.

– Почему? – проникновенно спросил я. – Он вернулся?

Нужно было видеть лицо девочки, чтобы полностью прочувствовать, как она растерялась. На ее милом детском личике отобразился испуг, она инстинктивно чуть вжала голову в плечи, но все же смогла из себя выдать:

– Нет.

Я не стал продолжать давление, исходя из того, что младшая дочь Янг уже начинала плакать. Мне не хватало только, чтобы в мою сторону полетели обвинения в изуверстве над детьми. В таком случае меня быстро вышвырнут из поместья вместе с каретой и моим непутевым «слугой».

Клод встал на колени рядом с девочкой и обнял ее, прошептав на ухо слова извинений. Он с болью в голосе сказал, что никак не хотел обидеть ее, Микелле, и понимает, как это больно вспоминать того, кого сильно любишь.

К моему удивлению девочка не открылась (как часто это делают ревущие дети) и не навешала мне всякой ерунды, что она скучает по папе и так далее. Она слегка прохладно извинилась, после чего убежала прочь. Пристально глядя ей в след, я решил, что присмотрю за этой малышкой, ведь по ее поведению детектив внутри меня делал вывод: она что–то скрывает.

– Отличная работа, архимаг! Не ожидал, что ты окажешься настолько полезным…

– Я еще не забыл условия нашего договора, а ты Пейн?

– Шутишь?.

Я находился в своей карете, ведь только там я мог быть уверен, что нашу небольшую конференцию с «преступниками» никто не подслушает. Локки и Барбос навели на экипаж чары, скрывающие все ментальные импульсы от внешнего потока.

– Я считаю, что Конструктор может скрываться в той дальней крепости.

– Если он вообще приезжал сюда, – вмешался Череп.

– Конечно приезжал! Где еще ему взять ресурсы для своих исследований…

– Да где угодно…

– Хватит спорить! – осадил нас всех Бешенный. – Тод давай выкладывай все что знаешь.

Я, опасливо выглянул в окошко, после чего удобнее развалился на мягких сиденьях. Хоть ментальный разговор длиться уже десяток секунд, я не спешил, наслаждаясь результатом проделанной работы. Когда «преступники» начали терять терпение, я начал:

– Насколько я могу судить, немногие в доме знают, что хозяин вернулся. Прислуга так точно находиться в неведении, что касается Тифани Янг, то здесь все тоже очень мутно. Она выглядит как человек, в чьей жизни за последние дни не произошло ровно никаких перемен.

– Что тебя навело на подозрение что Конструктор где–то поблизости? Ты нашел что–то помимо его портрета?

– Хм… можно сказать и так, хотя преждевременно ничего утверждать не стану. У меня закрались кое–какие подозрения.

– Выкладывай.

– Чтобы сохранить инкогнито, он мог объявиться только нескольким людям, ведь без их посторонней помощи инструменты ему не достать…

– Ну–ну…

– Я считаю, что ни слуги, ни жена не знают о его прибытии. Он контактировал с кем–то из своих дочерей.

– Вполне возможно, – задумчиво произнес Пейн. – Продолжай искать, а мы тем временем проверим эту крепость… если Конструктор действительно там – мы тебе сообщим.

Связь прервалась, но я еще некоторое время полулежал на сидениях. Потом мне захотелось пройтись, и я направился в вишневый сад, что раскинулся по правую сторону от поместья. Спрятавшись в тени деревьев, я сел прямо на траву, после чего вновь проанализировал имеющиеся данные. Ошибаться я не мог, и, скорее всего, сбежавший ученый сейчас за высокими стенами дальнего замка…

Татуировка на предплечье страшно чесалась, но я уже чувствовал ветер свободы, который долетал до меня свежим потоком. Академию я покинул, осталось избавиться только от метки. И раз я сейчас нахожусь не среди магов, то угрозы Дархана казались мне пустяковыми. Я смогу прожить и без его дурацкого медальона…