Пейн пристально на меня посмотрел, словно пытался выведать мои тайны. Его пытка взглядом не удалась, и он успокоился так же быстро, как и распалился, после чего присел в свое роскошное (хоть и иллюзорное) кресло, откинувшись на нем назад.
– Хреновый из тебя следопыт, – выдал он мне.
– Какой есть, – в тон ему, ответил я.
В штаб–квартиру меня привела Эскель, которая за всю дорогу не проронила ни слова. Повесив над собой горящий нимб, она погрузилась в книгу, пока мы не пришли к развалинам замка. Внутри она потерялась, а я пошел на ковер к начальству. Карман мой приятно оттягивали радуги.
Пейн пробормотал себе что–то под нос, а потом я понял, что он ментально беседует с кем–то. Через минуту, словно в подтверждение моих домыслов, дверь открылась, и вошел Конструктор; как всегда небритый, в мятой одежде.
Ученый кивнул мне, после чего без всяких предисловий (словно я слышал их ментальный разговор) начал излагать свои мысли:
– Принимая тот факт, что другого способа я не нашел, придется использовать самый очевидный. Пусть наш архимаг откроет учебник и выучит пару заклинаний.
Я не сразу понял, о чем это он, но через томительный вздох быстро разобрался, что дело касается злополучного Артефакта. За время пребывания в Академии я, наверное, фыркнул, миллион и один раз; неудивительно, что мне надоело, и на сей раз, я сдержался, ограничиваясь скупой улыбкой.
– Это несколько сложнее, чем может показаться на первый взгляд, – пробурчал я. – В родне моей ни одного мага, даже ширпотребного не было.
– Зато в родне Дархана их целая куча, – возразил Пейн. – Пять высших, двенадцать архимагов и тридцать девять способных колдунов всего за пятьсот лет. Неплохо, а?
– И что с того? – кисло спросил я.
– А то, что медальон выдающегося мага сейчас у тебя. В нем заключена огромная сила, почти вся мощь Дархана, его дополнительный колодец манны.
Я поскреб затылок, после чего изрек:
– Медальон это что–то наподобие колдовской книги?
На мой вопрос ответил Конструктор:
– Нет, в книгах записывают только самые мощные заклятия, которые в голове не удержишь ну просто никак, – он почесал щетину под подбородком. – Книги это можно сказать, тоже Артефакты, ними пользуются древние и высшие, чтобы сохранить свои самые страшные заклятия. Но волшба обычных магов не нуждается в записи.
– Ну это ясно, хватит нотаций. Переходи к сути: что я могу сделать с медальоном?
– Черпать из него манну и пользоваться записанными заклятиями, пока не в состоянии их запомнить.
Я сделал вид, что мне все понятно, но Пейн с Конструктором разгадали мою рожу.
– Это значит, что ты сможешь, не будучи магом, пользоваться магией! – не выдержал Мистер Боль.
– А–а–а, понятно. – Протянул я и сразу спросил: – И что для этого надо?
– Понять основы, – произнес Конструктор.
– Учится, – разъяснил Пейн.
Смотреть на людей как на сумасшедших я люблю и умею, и в тот момент у меня это получилось просто замечательно. Неужели эти придурки думают, что я готов углубиться в мир познания, начать учиться?! Особенно такой ерунде, как волшба.
– Если хочешь выбраться, то сделаешь невозможное. Читать книги, слушать лекции, писать конспект – ничего сложного, правда?. Я думаю, с этим ты согласен.
Я кисло взглянул на Пейна, самодовольно сидящего напротив. Мне хотелось спать, но еще больше – зевнуть. Пришлось держаться, соответствуя серьезному настрою своих собеседников.
– По вашим доводам я, как человек с амулетом архимага, должен произвести на свет мощнейшее заклятие, да? Ха, ха! Во–первых, хочу сказать, что вы с ума сошли, а во–вторых: в той группе, где я учусь до подобного уровня добраться можно только через тысячу лет…
– Верно мыслишь, архимаг, – ухмыльнулся Пейн.
– Насчет того, что вы сумасшедшие?
– Нет, насчет того, что тебе надо учитель.
– Подымайся, – прокаркал Бешеный, с ухмылкой глядя на спящую женщину. Я стоял в сторонке и делал вид, что ничего меня не занимает сильнее, чем сидящие на ветках вороны, видимые через окно. – Пришло время…
– Пришло время «что»? – спросонья спросила девушка, но как только до нее начала доходить ситуация, быстро вскочила, словно ужаленная.
– Пришло время отдавать долги.
– Какие еще долги, я никому ничего не должна!
Мэд прошелся по комнатке, с интересом рассматривая чужие вещи. Остановившись возле плюшевого мишки, он повернул к девушке голову и улыбнулся:
– Не надо горячиться, малышка. Ты до сих пор состоишь в организации, а поэтому должна помнить наши правила…
– Чего? Какие правила? Ни в какой организации я не состою! Пшел прочь от него Мэд, мудак несчастный! Я закончила Академию и сейчас мне нужно думать о своем будущем, а не о каких–то организациях.
– Вот и думай, – фыркнул Бешенный, проворачивая мишке голову на сто восемьдесят градусов (его собеседница при этом содрогнулась). – Как по–твоему, на какую должность Гильдия возьмет тебя, если узнает о твоих грешках?
Лицо девушки, выражавшее до этого только недовольство, стало напряженным и угрюмым. Потом она прорычала:
– Не забывай, что мои грешки тесно связаны с твоими! Думаешь, я стану молчать, если мне воткнут нож в спину?
Тут я не выдержал и вставил свое словечко:
– Ну, если нож – тогда несомненно.
На меня удивленно уставились как Мэд, так и его знакомая, после чего практически одновременно они заткнули мне рот.
– Не лезь.
– А это вообще кто такой?
Я махнул рукой и отошел к калитке, в который раз проверяя, или она заперта. Мы вломились в чужой дом посреди ночи, и вряд ли другие жители нижнего города будут относиться к нам с одобрительным пониманием. Достаточно одного крика в спальном районе и вскоре тут будут солдаты ведомства.
При дальнейшем разговоре я решил не участвовать. Могу только сказать, что эти двое еще долго спорили, и девушка все чаще называла Бешенного подлецом и уродом. По поводу последнего я был полностью с ней согласен.
Через минут десять удалось достичь результата. Бешенный выглядел довольно, значит, его взяла. Он подвел ко мне свою знакомую и заговорил:
– Знакомься, это Ерика Пауэрс. Она член организации, хоть и яро отрицает это. Недавно она успешно сдала последние экзамены и теперь может считаться магом. И, как и все рациональные люди, она решила получить медальон, то есть пойти на поклон к Гильдии…
Ерика слушала его с гримасой презрения на лице, иногда губами передразнивая особенно не понравившиеся ей фразы. Я подавил желание улыбнуться.
– Мы не станем посвящать ее в наше маленькое дельце, ведь она не хочет быть одной из нас. Но она нам поможет, после чего мы все забудем, что когда–то Пауэрс была «преступницей».
– Хм, я не могу понять, чего ты хочешь. Научить чему–то этого бугая я вряд ли смогу…
– Не беспокойся, сможешь. Он у нас ничего не знает, даже как вести себя в обществе, даже как в туалет ходить…
– Но–но! – предостерег я Бешенного.
– Мм? – Губы Ерики искривились в ехидно–вопросительной улыбке.
– Месяцок с ним покорпишь, порасскажешь чего–то умного, подготовишь к сдаче экзаменов на новый курс…
– А он сейчас на каком?
– На нулевом, – ухмыльнулся Мэд.
На меня устремилась пара удивленных глаз, после чего Ерика решила, что над ней потешаются.
– У меня нет лишнего месяца! Я отправила свое резюме в горные лаборатории и ожидаю ответа со дня на день.
Снова началась перебранка, где Бешенный заявил, что вместе с резюме пусть Ерика отправляет и компромат на себя, чтобы Тройка сэкономила время и силы. Я откровенно скучал, глядя как здоровенный Мэд нависает над хрупкой Пауэрс. Слаживалось впечатление, что раньше у этих двоих были не только деловые отношения.
Покинули мы ее дом где–то на рассвете. Бодро шагая по мостовой, Бешенный удовлетворенно произнес:
– Она согласилась.
Пейн сидел за столом и держал руку в колдовском огне, отчего морщины на его лбу исчезали, а цвет кожи становился более похожим на человеческий. Эскель примостилась в угловом кресле и проявляла больше интереса к своей книге, чем к нам с Бешенным.
