Наступила весенняя ночь. Мать и сын, шагая в ногу, направляются к дому.

Все лето идут дожди, солнце светит редко. В Ийккала работает поденщиком старый Пекка. Он и прошлым летом жил в избе у Амалии. Смолоду Пекка батрачил в Ээвала на годовой оплате, потом купил себе избушку на другом берегу озера и уже много лет живет там с женой и дочерью. Дочь стала уже самостоятельной. Пекка, насколько ему позволяют силы, ходит прирабатывать. И жена зарабатывает прядением.

Пекка всегда был неразговорчив и медлителен, но зато он покладист и добродушен. Этим летом Амалии не пришлось ломать голову над тем, где бы достать себе помощника для покоса или жатвы. Ей теперь охотно помогает Пааво, словно за годы, проведенные вдали от Ээвала, он истосковался по сельскому труду. Эльви тоже ходит работать вместе с отцом, не боясь открывать свои потемневшие за эти годы волосы солнцу. «Выбеленные солнцем волосы — это теперь очень модно», — объясняет она Амалии. Эльви энергичная, подвижная девушка, вынослива в работе, она скорее похожа на Амалию, чем на свою хрупкую мать. Кертту с помощью Амалии готовит пищу и ухаживает за своим маленьким сыном. Но и ее бледная кожа посмуглела, хотя она избегает солнца и в любую свободную минуту прячется в тень с книгой в руках.

Этой весной в Ийккала сеял опять старый Хукканен. Антти ходил за ним по полю. Старик всегда относился благосклонно к Амалии и к ее сыну. После посевных работ он с гордостью рассказывал в деревне, что обучает сына Амалии сеять, и хвалил парня за понятливость.

После того как Амалия купила жеребенка, старик начал захаживать в Ийккала. Он любит говорить о лошадях. А хозяйка Ийккала умеет слушать, умеет спросить, да и ответить. Когда Антти увидел свою лошадку в беге, он стал называть ее «Резвой» за ее легкий, игривый бег. Так лошадка получила имя.

Все-таки бедняге Воронку и нынешним летом придется одному пахать все поля Ийккала и возить груженые возы. Но Антти нисколько не волнует его медлительность, раз к этому относится спокойно даже дядя Пааво, который больше других понимает в делах уборки. А Эльви заботливо ухаживает за престарелой лошадью. Девушка помнит, каким красивым и сильным был Воронок, пока не попал на войну. Таави, бывало, катал Эльви по двору, сажая на спину лошади, но, правда, никогда не доверял девочке поводьев.

Все лето родственники обсуждают намерение Антти отправиться в поход с дядюшкой Ээвертом. Амалии кажется, что можно было бы, конечно, при желании помешать этому: Пааво, очевидно, готов стать на ее сторону. В свое время мать решительно возражала против ухода Амалии из дому, однако троим из детей она все-таки разрешила это сделать, даже любимому сыну Ааретти. Мать уверяла, что всегда заботится лишь о том, чтобы детям было лучше. Удерживая дочь при себе, она, возможно, думала, что дома Амалии будет лучше. Теперь и Амалия боится, что сын, однажды уйдя из дому, больше не захочет вернуться в Ийккала. Того же опасается и Пааво, слушая пространные рассуждения юноши об огромных возможностях, таящихся в дереве и деревообработке. Пааво даже как-то раз сказал Амалии:

— Кажется, дядюшка Ээверт сумел заморочить голову мальчику идеями, на которых сам помешался в юности.

Однажды перед обедом Пааво и Амалия сидели на скамейке крыльца Ээвала. Амалия говорила об Антти. Говорила, лишь бы облегчить душу. Ведь уже ясно, что парень поступит по-своему. Пааво серьезно слушал сестру, а после минутного раздумья, точно поняв что-то важное, сказал:

— Долгие годы ты одна заботилась о доме. От одиночества или от чего-то другого — не знаю, но только ты научилась отказываться от самого дорогого. А ведь женщина по природе своей ужасный собственник.

— Ну, я не знаю, к лучшему или к худшему сложилось так, что я осталась вдовой. Во всяком случае, я к этому приспособилась. Особенно одинокой я себя не чувствовала, пока со мной был сын. Я была довольна, довольна за двоих — и как хозяйка, и как хозяин, когда осенью своевременно зерно убрано в амбар и картошка засыпана в яму.

Сказав это, Амалия встает, чтобы взять у Кертту ведро с водой. Кертту несет ведро, согнувшись под его тяжестью, и при этом еще тащит за руку упирающегося Маркку. Когда Амалия берет у Кертту ведро, ребенок начинает тащить мать обратно к берегу. Для Маркку все маленькие камешки на берегу чудесны, а матери они безразличны.

Нахмурив лоб, Амалия смотрит, как мать и сын идут к берегу озера. Кертту кажется ужасно усталой. Несмотря, на загар, она выглядит болезненной. Часто у нее бывает подавленное настроение. Большие темно-карие глаза, как и прежде, прекрасны, но Амалия не помнит, чтобы невестка хоть раз за все лето засмеялась. В военные годы она, бывало, смеялась от души, хотя тогда нередко приходилось и поплакать. Теперь Кертту вечно тащит сына за руку домой, а мальчик упирается. Он хочет вырваться на свободу, чтобы пойти с отцом поудить рыбу или, взобравшись на плечи Антти, отправиться на огороженное пастбище и увидеть там Резвую. Каждое утро Маркку ищет куриные гнезда в старом хлеву. У кур есть собственный загон на заднем дворе. Но они не хотят нестись на сене, где им специально положены деревянные яйца, а пролезают в хлев или на чердак хлева. Они сами выбирают себе местечко. Маркку то и дело бегает от матери искать потайные гнезда и всегда взвизгивает от восторга, когда находит их. А Кертту дрожит над сыном, точно его жизнь в опасности. Это начинает выводить из себя Пааво. Вечное беспокойство жены за Маркку ему надоедает. Сам он, когда был таким, как Маркку, бегал по всему двору Ээвала.

После рождения сына Кертту провела лето на даче у сестры. Сестра замужем за врачом. Пааво жил тем летом в Ээвала вдвоем с Эльви, удил рыбу и понемногу помогал Амалии. Кертту наотрез отказалась везти грудного ребенка в Такамаа, так далеко от врачей и аптек. Ради сына Пааво согласился провести следующие три лета на даче с полным пансионом. Теперь Маркку, по мнению отца, уже настолько вырос, что нет никакой причины держать его вдали от родного дома, от просторного двора Ээвала, от озера.

Амалия знает, что Кертту в военные годы страстно желала иметь маленького ребенка, которого можно было бы водить за ручку. Эльви, по мнению матери, слишком быстро выросла. Амалия и тогда не очень понимала свою невестку, но искренне старалась понять тоску Кертту и помочь ей. Ныне Кертту еще больше тянется к Амалии, поскольку Пааво и Эльви не сочувствуют ее переживаниям. Амалии неловко и в то же время забавно, а Пааво только смеется. Ему нравится, что сестра утешает Кертту.

Однажды Пааво предложил Амалии осенью приехать посмотреть Хельсинки. И Кертту необычайно воодушевилась этим, а Эльви прямо-таки приказала: «Приезжайте обязательно! Погостите у нас хотя бы несколько недель после отъезда Антти». Амалия отказалась. Кто же будет ухаживать за скотом? Кто займется обучением Резвой?

Но теперь, когда Амалия думает об отъезде Антти, ей и самой хочется уехать куда-нибудь прочь отсюда.

Во время молотьбы Антти работает уже как настоящий хозяин. Мать смотрит на сына с гордостью. Предстоящая разлука с ним тревожит Амалию и вызывает еще большую нежность. Антти высок ростом. Теперь он гораздо выше своего отца. Таави был ведь почти одного роста с Амалией. Только ловкостью и необычайной подвижностью напоминает Антти отца. Антти гораздо смуглее Таави, волосы у него темные, лицо продолговатое и нос прямой, как у бабушки — матери Амалии. Смотрит на него Амалия и удивляется: ведь совсем недавно Антти был ребенком с мягкими чертами лица, с красивыми детскими глазами, а теперь — долговязый парень.

Молотильщики пьют утренний кофе в избе Ийккала. На ток надо поспеть еще на рассвете. Дел много, а осенний день короток. Амалия слышит, как Антти хвалится своей силой. Матери стыдно, что сын хвастает, и она пытается кивком головы остановить его, а он еще больше расходится. Молодой Хукканен, который прошлые годы работал в Ийккала за хозяина, сердится: