1976 Водоём справедливости В старинной книге я прочёл недавно О том, как полководец достославный, Вождь, Искандеру в ратном деле равный, В былые отдалённые века Из долгого и трудного похода, Что длился месяц и четыре года, На родину привёл свои войска. На двадцать семь дневных полётов птицы (Доподлинно так в книге говорится) Он всех врагов отбросил от границы, И вот с победой в боевом строю Вернулся он, не знавший поражений, Склонить пред императором колени И верность подтвердить ему свою. Пред летней резиденцией владыки Расположил он лагерь свой великий, И, под толпы приветственные клики Сойдя с лимонногривого коня, В доспехах медных, грузен и степенен, Поднялся он по яшмовым ступеням, Руки движеньем стражу отстраня. И царь царей, властитель вод и суши, Тысячелетний этикет нарушив, Добросердечен и великодушен, Шагнул к нему — и чашу преподнёс С вином, достойным полководца славы, С вином без горечи и без отравы, С древнейшим соком виноградных лоз. Такой нежданной чести удостоен, С поклоном чашу принял старый воин, Но не пригубил. Сердцем неспокоен, Он вниз, на луг, невольно бросил взгляд, Где наклонилась, жаждою влекома, Над каменною чашей водоёма Усталая толпа его солдат. Не с ними ли в походе дальнем пил он Гнилую воду, смешанную с илом? Не с ними ли пред смертью равен был он? Теперь один за всех в почёте он. Он с войском шёл по вражескому следу — И вот не с войском делит он победу, От войска он победой отделён! И что-то в сердце тайно всколыхнулось, И что-то, в нём дремавшее, проснулось, И Справедливость поздняя коснулась Его своим невидимым крылом, — Минуя царедворцев и министров, Сошёл он вниз решительно и быстро, И выплеснул он чашу в водоём. * * * Тот царь забыт. О давнем том походе Лишь в книгах мы подробности находим, Но песнь о старом воине в народе Звучит ещё и в наши времена. А в водоёме всё вода струится, И, говорят, доныне в ней хранится Тончайший привкус древнего вина. 1960 Ворота в пустыне Синеют древние письмена На изразцах колонн. «Ворота счастья» — надпись дана На арке с двух сторон. По эту сторону и по ту — Горькие солонцы, По эту сторону и по ту Строит мираж дворцы. Путник, дойдя до этих ворот, Надеждой давней томим, Войдет в них, выйдет, мир обойдет — И снова вернется к ним. Он станет в их тень, в прохладную тьму, Взгрустнет о пути своем: «Где мое счастье, я не пойму: В грядущем или в былом?» И снова он по кругу пойдет, Подавив усталости стон. А счастье — только в тени ворот, Но об этом не знает он. 1969 Космическая легенда Расстрига, бездомный бродяга Шагал по просторам Земли. Вдруг видит: хрустальная фляга Мерцает в дорожной пыли. Он поднял. Прочел на сосуде: «Здесь влага — волшебней вина, Бессмертно-счастливейшим будет Ее осушивший до дна». В кусты он отбросил находку, Промолвив себе самому: — Добро б там вода или водка, А счастье такое — к чему? Коль смертны все люди на свете — Бессмертья не надобно мне… И дальше побрел по планете С надеждою наедине. В лохмотьях, в немыслимой рвани, Побрел он за счастьем своим. Всплакнули инопланетяне, Следившие тайно за ним. Им стал по-семейному близок Мудрец, не принявший даров, — И Землю внесли они в список Неприкосновенных миров. 1981 Легенда о мертвых моряках Британии На дне глубоком океана, Там, где безмолвствует вода, Не зная штормов и тумана, Лежат погибшие суда. Забыв и вымпелы, и флаги, Они лежат, погребены, Как бы в стеклянном саркофаге, Под синей толщей глубины. Без парусов в заплатах пестрых Там спят, от пристаней вдали, С резными девами на рострах Веков прошедших корабли. И рядом с ними, но сохранней, Лежат, как черная гора, Трансатлантических компаний Цельносварные стимера. И мы б там встретили — впервые В нелепой близости такой — Линкоров башни броневые И струги вольницы морской. И в той безжалостной могиле, На вечный мрак обречены, Твои, Британия, сыны Лежат. Живые их забыли. Вкруг мертвых шелест вод холодных, И дна уступчатый изгиб, И плавники глубоководных Флюоресцирующих рыб. Спокойно мертвым. Сны не снятся, И явь не манит — все равно Судам их с якоря не сняться, Их держит илистое дно. Спокойно мертвым. Ни страданья, Ни пенья птиц, ни желтых нив. Но раз в году, гласит преданье, Бывает праздник и для них. Негоциант встает, зевая, Считая прибыль и товар, И, паклей руки отирая, Встает, ругаясь, кочегар. Владельцы каперов отважных Встают — им надоело спать, — И прочность крючьев абордажных Интересует их опять. И, герметические люки Открыв, идут по тьму глубин Матросы мертвых субмарин, Во тьму протягивая руки. Стуча пустыми позвонками, Они бредут к лощине той, Где меж двумя материками Проложен кабель под водой. Завидев кабель, в тишине Они на дно плашмя ложатся, И каждый черепом прижаться К свинцовой хочет чешуе. И им становятся понятны Дела и помыслы живых — Депеш секретных код невнятный И цифры сводок биржевых. И сколько бушелей пшеницы, И что случилось в их стране, И чьи войска у чьей границы, И где готовятся к воине. И крепнут пусть иные страны, Но с каждым годом все ясней В свой праздник слышат капитаны Распад империи своей. И все: и шифр депеш невнятный, И цифры сводок биржевых, — Все мертвым в этот день понятно — И мертвым стыдно за живых. |
